Страница 84 из 130
Ужинали они у воды, на открытой мраморной террасе, погасив свет в павильоне, освещенные пламенем трех восковых свечей и Серебряной вуалью, которая сделала обнаженные тела Эльзы и Анны-Лизы серебристо-перламутровыми, а тигра на груди Кирилла багровым. Их ужин проходил тихо и очень неспешно. Они разговаривали и строили планы на жизнь. Анне-Лизе не очень-то приглянулся штабной отель и она предлагала им перебраться в дом Робера. Эльза же вспоминала о том, как прекрасно было просыпаться в высокой башне и, выйдя на лоджию, посмотреть на город. Поскольку о замке Барраса его супруги даже и не упоминали, то Кир предложил им через два-три дня выбраться в город и подобрать себе новое жилище.
Чтобы сменить тему разговора, он взял в руки гитару и стал петь своим возлюбленным серенады. Потом они вернулись в павильон и поскольку в нем не было телевизора, Кир рассказывал им о том, как живут люди на Земле и чем они занимаются в свободное время. Особенно те, кому еще не перевалило за тридцать. В Барилоне, на взгляд Эльзы, царила жуткая скука и совершенно негде было оттянуться. Балы, со всеми их сложными церемониями, этой юной девушке, что называется вышедшей из простого народа, не нравились. Анну-Лизу балы вполне устраивали, но её возмущали пуританские нравы, царящие на Ильмине и то ханжество, с которым мужчины здесь относились к женщинам.
Кирилл, изображая из себя восточного падишаха, кайфующего в объятьях двух прелестных красавиц, стал усиленно соображать, чем бы ему их еще порадовать, но с таким размахом, чтобы навести шухер на весь город. Пока что ему не удалось придумать ничего, кроме того, что он подвигнул Калюту организовать четыре частные газеты. Правда, канцлер уже плевался и изрыгал проклятья на этих гнусных писак, которые, помимо полезной, на его взгляд, информации, распространяли всякие городские сплетни и даже печатали на последней странице всякие скабрезные истории и анекдоты, добрую половину которых он уже слышал от маршала Торсена.
Решив, что в этот вечер ничего оригинального и малобюджетного ему придумать так и не удастся, Кирилл всецело отдал себя своим женам-любовницам. Тем более, что они, вдруг, решили задать ему жару объединенными усилиями и вот уж чему-чему, а этому он не собирался противиться. Уподобившись листу, упавшему в горный ручей, он был подхвачен бурным потоком и с радостным изумлением помчался вслед за его струями, которые принесли его в тихое озеро столь искренней любви, что он не выдержал и впервые с тех пор, как он встал на путь воина, в его глазах заблестели слезы.
Следующие пять дней Кир сибаритствовал по полной программе. Он знал только три активных действия - любовь, купанье в озере или ванне и еда. Ничем другим он не желал заниматься и даже гитара все эти пять дней лежала на комоде без движения. Правда, примерно полчаса в день, с утра пораньше, когда его любимые еще спали, он все-таки старался следить за тем, что творилось в мире. Каждое утро он находил на пороге павильона три корзины. Одну с провиантом, другую с чистой посудой и третью с выстиранным и выглаженным постельным бельем и скатертями. В последней всегда лежали свежие газеты и короткие отчеты его друзей.
Из газет он узнал о том, что Майкл Стоун уже переоборудовал самое большое здание на окраине города, - хлебные склады, в оружейный завод, Микки, на пару с Гуильрином, прикупили три дюжины громадных драконов, которые и опустошили эти склады. По мере роста объемов производства оружия, рос и полицейский корпус Телемака, парни которого, уже отправились насаждать закон и порядок по всей провинции, имея при себе текст основного закона и двух уложений, позволяющих им быстро завоевывать популярность в народе.
Теперь, спустя каких-то три недели после выхода в свет первой газеты, напечатанной на двух листах формата А-2, Кир получал уже семь газет, так как это дело оказалось весьма прибыльным. Во-первых потому, что каждая газета стоила пятьдесят пенсов, а во-вторых в силу того обстоятельства, что в каждом из номеров почти треть страниц были посвящены рекламе товаров. Газеты быстро стали ходовым товаром и Гуильрин Рифарт, на плечи которого легли все заботы по созданию корпуса авиационной поддержки армии, превратил тренировочные полеты еще и в почтово-курьерские. Так что газеты развозились по всей провинции в тот же день, как они были отпечатаны в типографиях. Издатели тоже были не дураки и сделали производителям бумаги громадный заказ на её самые дешевые сорта, не снизив однако, цены на газеты, ведь они торговали информацией, а отнюдь не красивыми листками.
Именно газетчики в итоге и оказали Роджеру самую большую услугу - в считанные дни ознакомили половину населения провинции с новой конституцией. Наборщики начали свою работу в день штурма замка Барраса и, работая круглосуточно, завершили правку набора через двое суток, еще за трое суток они напечатали семьсот тысяч экземпляров основного закона изведя на это все наличные запасы бумаги в Барилоне и заработав по целому шиллингу за каждый спецвыпуск. При этом они еще и умудрялись печатать ежедневные выпуски, освещающие жизнь города и его окрестностей.
Был и еще один спецвыпуск, впервые снабженный иллюстрациями, рассказывающий о том, как маршал Торсен загрыз крылатого дьявола. Какой-то местный художник изобразил его голым по пояс, уцепившимся за летевшего по небу толстяка с крыльями, хвостом и рогами. Прямо какой-то воздушный бой Руслана с Черномором. Зато само описание было сделано автором очерка очень хорошо. Он просто взял интервью у трех очевидцев и добавил к их рассказу свои собственные выводы, из которых следовало, что маршал Торсен не только знаменитый на весь Барилон любовник, но еще и жутко злобный бугай, совершенно нечувствительный к боли.
Из газет он узнавал и много другого. Так, например, в одном из номеров новой газеты, называющейся "Ковчег пилигрима", он прочитал о том, что чуть ли не все бароны провинции, вплоть до самых древних стариков, погрузились в кареты и теперь движутся в сторону Барилона, но вовсе не для того, чтобы поплевывать свысока на ремесленников и лавочников, а только с одной единственной целью - записаться в армию Кира Торсена, уже названную непобедимой, простыми солдатами. Бароны были настроены очень серьезно и оставили дома все свои железяки, зная о том, что маршал вложит в их руки новое оружие. И было их довольно много, не менее полутора тысяч штыков, ведь они отправлялись вместе со всеми своими сыновьями, оставив свои баронства на попечение одних только жен.
Калюту это насторожило, Роджера обрадовало, Телемака оставило равнодушным, Ханга воодушевило и лишь у Тетюра вызвало целую бурю возмущений, ведь ему теперь предстояло вернуть молодость без малого тысяче старых пердунов. Обо всем этом они написали в своих записках, но не получили никакого ответа, поскольку еще раньше Чарли Бивер послал ему одну единственную цидульку, в которой просил его только об одном, оставаться на озере до последнего, чтобы дать всей этой куче начальников почувствовать, что и им тоже нужно думать своей собственной головой и принимать решения.
Кир был полностью согласен с этим и потому решил, что все то время, в течение которого Джулай будет достраивать свой учебный центр он будет заниматься исключительно своими собственными делами. Все равно ему не имело смысла пытаться в одиночку подготовить целую армию, ведь пошел же Тетюр на то, что сделал полноценными магами (в смысле обладания знаниями) уже несколько десятков ильмиан и Гуильрина Рифарта, правда, по его просьбе. Поэтому он написал одно единственное письмо, в котором и посоветовал барону Касперу не наживать себе одновременно мигрень и грыжу, а работать спокойно и обстоятельно. Сам же он уже стал вынашивать новые планы.
Глава четырнадцатая
Кирилл, одетый в домашний шелковый халат, подбитый прохладным мехом-пеной снежной выдры, вот уже добрых два часа полулежал на кровати, опершись на стопку подушек с бокалом коньяка в руках и наблюдал за тем, как две красотки устраивают перед ним стриптиз, снимая с себя одно платье за другим. В павильон с утра пораньше, когда они еще крепко спали, четверо дюжих парней тихо занесли здоровенный шкаф и, поставив его у стены, бесшумно удалились. В шкафу было множество нарядов, пошитых портными мэтра Бенджамена по эскизам мастера Риальдо Великолепного.