Страница 2 из 130
Он учился в Международной Академии Экономики, на факультете менеджмента и управления, куда перевелся из МГИМО и это стоило его благодетелю довольно дорого. Так что у него не было никакого желания опаздывать и, уж тем более, схлопотать неуд. К экзамену, в принципе, он был полностью готов, но Бегемот был таким гадом, что от него можно было ждать любой пакости. Особенно если ты опоздал на экзамен. На всякий случай у него лежало в бумажнике пятьсот баксов, но его душила жаба платить за экзамен по тому предмету, который он и так знал на твердую четверку.
Выскочив на проезжую часть, он принялся энергично махать рукой, мечтая о том, чтобы ему сразу же попался какой-нибудь лихой водила, а не старый хрыч на подорванной "копейке". Ему повезло. Едва ли не в ту же минуту возле него с визгом тормозов остановился новенький, темно-зеленый "Ягуар", за рулем которого сидел лысоватый толстячок с хитрой и насмешливой физиономией. Кирилл даже обалдел от такой неожиданности. Владельцы таких машин не очень-то нуждались в стольнике на бензин. Тем не менее дверца "Ягуара" широко распахнулась и толстяк насмешливым, громким голосом прикрикнул на него:
- Ну, что, ехать будем, или как? Давай-давай, садись, студент, а если не торопишься, - иди пешком.
Поправив на плече сумку, набитую книгами, Кирилл смело сел в салон автомобиля и захлопнул дверцу. Толстяк, которому было на вид не более тридцати пяти лет, оказался не таким уж и толстым, как это показалось ему сначала. Просто у него было круглое, загорелое лицо с носом картошкой, а вообще-то это был коренастый, плотно сбитый мужик с широкими плечами, мощной грудью и сильными руками, одетый рыжую, просторную велюровую куртку, розовую тенниску и коричневые штаны. Глаза у него были черные, хитрые и насмешливые, а голос громким и каким-то гортанным. Усмехнувшись, он строгим тоном сказал ему:
- Пристегнись, ехать будем быстро.
Поначалу Кириллу понравилось такое заявление, но уже в следующую минуту он пожалел о том, что связался с этим лысым психом. Как только он пристегнулся, хозяин "Ягуара" нацепил на нос темные очки и нажал на педаль газа с такой прытью, что Кирилла Бубликова просто вдавило в кожаное сиденье. Водила помчался вперед, делая все двести километров в час и ехал прямо посреди дороги, обгоняя все машины, как стоячие. Даже не спросив, куда ему везти своего пассажира, он промчался на красный свет за секунду до того, как на набережную стали выезжать с боковой улицы машины и при этом позволил себе нахально заметить:
- Чуть-чуть розоветь начало.
Кирилл, чуть ли не стуча зубами, весь сжался, ухватившись правой рукой за ручку дверцы, а "Ягуар", тем временем, стремительно настигал здоровенный шестисотый "мерс", широкая, серая задница которого приближалась с пугающей быстротой. Инстинктивно давя ногой на полик, он заорал:
- Сбрось скорость, идиот! Расши...
Договорит до конца он так и не успел потому, что этот лысый придурок, вдруг, выбросил в его сторону свой загорелый крепкий кулачище и ему прямо в лицо брызнул какой-то странный, искрящийся золотом, свет, от которого у Кирилла тотчас померкло в глазах. Затем раздался оглушительно громкий звук удара, его бросило вперед и он тут же потерял сознание. Сколько времени он провел в беспамятстве, Кирилл так и не смог понять, но когда очнулся, то вовсе не почувствовал боли. Скорее даже наоборот, он ощущал во всем теле приятную легкость, но вот беда, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой и даже более того, не мог открыть глаза.
Первой его мыслью было: - "Во, бляха-муха, парализовало!" Правда, поразмыслив немного, он, все-таки, подумал вслед за этим: - "Нет, ни хрена, я просто торчу, как последний поц от доброго косяка!" От этой мысли ему стало веселей и он успокоился, хотя и прекрасно помнил о том, что свою последнюю мастырку он выкурил еще в Чечне, как раз перед тем, как попасть в плен к чехам. С той поры он навеки зарекся не только от этой дряни, но даже и от водки. Когда Кирилл все же попытался понять, что с ним случилось и где он находится, то, прислушавшись к своим ощущениям, вскоре понял, что он лежит на спине на чем-то твердом, чуть ли не каменном, но теплом, а его левая рука по-прежнему прижимает к груди сумку. А еще его очень смущали странные шумы вокруг и запахи.
Пахло, к его полному удивлению, отнюдь не больничным покоем, как того следовало бы ожидать, а наоборот, свежей травой, горячей дорожной пылью, крепким духом конского пота и конским же навозом. Все эти запахи тотчас болезненно отозвались в его сознании, так как опять напомнили ему о Чечне и ее горных дорогах. Удивительно, но рядом с собой он явственно слышал перестук конских подкованных копыт, лошадиное всхрапывание и ржание, также наводившие на него грустные воспоминания о событиях трехгодичной давности, когда он, вчерашний студент МГИМО, в каких-то несколько недель, внезапно, стал снайпером, да, к тому же не где-то, а в сводном отряде спецназа ВДВ, хотя и не прошел перед этим не то что учебки, а даже паршивого курса молодого бойца и был брошен наравне с обстрелянными бойцами в горы. Тоску, невольно накатившую на Кирилла, тотчас прогнал громкий, веселый голос, который приказал кому-то:
- Калюта, а ну-ка погляди, что это за фрукт, который свалился чуть ли не под копыта моего Фрегата.
Вслед за этим послышалось недовольное ворчание и кто-то с сердитым сопением грузно спрыгнул с коня на дорогу, громко звякнув металлом по камню, а потом затопал тяжелыми, пахнущими дегтем сапожищами чуть ли не над ухом Кирилла. Сопение усилилось, послышался скрип кожи и ему в лицо ударило чье-то теплое дыхание, пополам с сильным запахом чеснока и легкого перегара. Жесткие, сильные пальцы взяли его за подбородок и повернули голову, склонившуюся к плечу, прямо. Затем Калюта громким басом доложил своему молодому и веселому командиру:
- Милорд, это какой-то очень странный тип. Лицо красивое и волосы длинные, чистые. Пахнет от него хорошо, в левом ухе золотая серьга, как у благородного...
Кирилл остался доволен его ответом и подумал: - "Еще бы от меня плохо пахло. Одеколон "Армани", это тебе не какой-то там паршивый "Шипр".
Калюта же продолжил доклад:
- А вот морда небрита, милорд, да, и одет он, словно шут из балагана бродячих циркачей, и башмаки у него, право слово, самые что ни на есть шутовские.
Кирилл мысленно огрызнулся: - "Сам ты шут гороховый, Калюта несчастный, раз считаешь костюм "Леви Страус" и кроссовки "Найки" шутовским нарядом. Однако, увы, огрызнуться он мог только мысленно, так как по-прежнему не мог ни пошевелиться, ни даже вздохнуть.
Калюту вместо него строго одернул какой-то милорд с веселым звонким голосом, пославший осмотреть его, который насмешливым голосом прикрикнул:
- Ты не очень-то болтай хулительные слова о благородных господах, Калюта, а доложи честь по чести, кто это лежит перед нами на дороге. Благородный рыцарь, какой-нибудь придворный щеголь или того паче, какой-нибудь могущественный маг из далекой страны.
Из этого замечания Кирилл тотчас сделал вывод, что тот парень, которого Калюта назвал милордом, с уважением относился к рыцарям, не очень жаловал придворных и с опаской относился к магам. Калюту же, почему-то, это, в общем-то не такое уж и резкое замечание обидело и он возмущенно завопил во весь свой богатырский голос:
- Ваша светлость, вы еще спросите у меня, чего это их благородие валяется на дороге и дышит едва-едва. Над нами тут в последнее время кто только не летает на крылатых лодках и постоянно у этих раззяв что-нибудь на землю падает. Так, порой, и подмывает стрельнуть по ним из триструна зажигательной стрелой. Две недели назад, аккурат в день святого Бонифация, в Лепехах с крылатой лодки какой-то пьяный маг свалился. Прямо на навозную кучу. Два дня лежал в коровьем навозе недвижимо и храпел, словно боров, а потом очухался, да, и улетел прямо в небеса к своей крылатой лодке.