И сердца боль

Над головой Бориса Ивановича висел портрет Дзержинского. Сам Чекнарев с улыбкой поднялся из-за стола и направился по ковру к ним.

— Здорово, брат, здорово! Ух ты, здоровый какой! Уважаю! По рукопожатию можно многое о человеке сказать. А ты горазд, чуть старику руку не сломал! Проходи, садись. Занимаешься, небось?

— Есть немного, — смутился Андрей, посещавший два раза в неделю кооперативный атлетический клуб.

— Молодец! Нам слабаки не нужны. Все бы так!

(Чекнарев не уточнил, «нам» — это МВД или государству в целом, предоставив Андрею самому разгадывать эту двусмысленность.)

— Зинаида Пална, организуй нам чайку. С лимончиком! Да сладенькое что-нибудь. Молодежь это любит, — наклонился Чекнарев к селектору.

— Хорошо, Борис Иванович, — ласково отозвалась секретарша.

— Ну, как отец? Как мать? Я ее, кстати, знаю. Ответственная женщина. Такая спуску никому не даст. Ох, летят головушки под ее началом! — засмеялся Борис Иванович. — А вот и чай!

Секретарша профессионально расставила на салфетки чашки и тихо удалилась.

Андрей многозначительно взглянул на человека в штатском, все еще стоявшего у кромки стола.

— Не стесняйся, брат, — сразу понял его взгляд Чекнарев. — Я-то лично твоим делом заниматься не буду, сам понимаешь. Вот он, — кивнул на штатского Борис Иванович, — все будет делать. Садись, Вадим, не стой. Он — Вадим Пешков, мой помощник. Потом познакомитесь… Ну, рассказывай, что там у тебя приключилось.

Андрей на мгновение потерял дар речи от этого «в лоб» направленного вопроса. Все слова отражали бы саму суть его переживаний, а обнажать душу перед незнакомыми людьми он не привык.

Уловив его колебания, Чекнарев мягко сказал:

— Да ты не тушуйся, брат, не тушуйся! Перед нами, как перед врачами, не нужно стесняться. Все ж дело житейское, понятное. Твой отец только начал говорить, а я уже понял. Если она в Союзе живет, найдем. Такое дело… что и говорить — жизнь! Рад буду, если смогу помочь чем-то. Так что, брат, решай.

Андрей кивнул и, запинаясь, кратко рассказал свою историю, избегая говорить о самом сокровенном.

— Разрешите, товарищ подполковник? — спросил сзади Вадим Пешков, когда Андрей закончил.

— Давай.

Пешков пересел ближе к Андрею. Спросил сразу:

— Где точно проходила экскурсия?

Андрей сказал.

— Ее звали Ольга Викторовна?

Он кивнул.

— Какие-нибудь приметы?

Андрей подробно описал девушку.

— Акцент? Что-нибудь необычное?

— Нет… — неуверенно протянул Андрей. — Вот только экскурсантки ее… «г» мягко выговаривали, не как у нас.

Пешков удовлетворенно кивнул.

— Номер «Икаруса» не запомнил?

— Нет, — покачал головой Андрей, и тут в памяти вспыхнули две большие буквы. — Кажется, после цифр было «МИ».

— МИ? — переспросил Пешков, что-то быстро черкая в своем блокноте.

— Да, по-моему.

— У меня все, — просто сказал Пешков, взглянув на начальника.

— Все, так все, — вздохнул Чекнарев. — Будем искать, брат. И найдем! А ты давай, не балуй, учись! Понял?

Андрей встал и с достоинством кивнул, испытывая какое-то внутреннее удовлетворение, уверенность в том, что эти люди найдут Олю.

— Ну, вот и ладно! — Чекнарев подал руку и неожиданно то ли полуспросил, то ли полупредложил: — А то давай после университета к нам! Специальность хорошая, наша! Ты подумай, брат! Нам такие основательные мужики нужны. Пообтерешься немножко, заматереешь, ума наберешься — во мужик получится! А, как думаешь, Вадим?

— Точно так! — улыбнулся Пешков, подавая Андрею руку.

— Может быть, — вывернулся Андрей.

Чекнарев громко засмеялся, провожая его до двери.

13

После этой встречи Андрей немного успокоился, хотя огонек тревожного ожидания ежесекундно напоминал о себе. Он не мог не думать об Ольге. Не мог не мечтать…

Мать затаилась, чутко присматриваясь к сыну, и когда ей доложили из университета, что сын снова взялся за учебу и довольно неплохо сдал первый экзамен, и вовсе успокоилась: наконец-то стал приходить в себя! Но теперь другое не давало ей покоя — отец и сын как-то странно сблизились, чего никогда за ними не водилось. Что-то новое появилось в их отношениях после этой истории с девушкой. Оба уходили из дому гулять, часто и подолгу беседовали (но всегда так, что исключало возможность подслушивания с ее стороны), стали вместе посещать сауны, атлетические залы, бассейны. В глазах мужа, вечно пустых и безразличных, зажглись незнакомые ей доселе задорные огоньки. Муж подтянулся и даже стал выглядеть привлекательнее!

Но Маргариту Львовну это вовсе не радовало. Напротив — пугало и настораживало!

Всегда, когда она заходила в комнату, они обрывали разговор на полуслове. Когда вместе обедали, обменивались выводящими ее из себя многозначительными взглядами. Это молчаливое единение отца и сына Маргарита Львовна воспринимала с бессильной злостью и даже ревностью! Приучив домашних к своему безусловному диктату, она растерялась, когда оба «подчиненных» начали молча саботировать все ее порядки. Что-то определенно происходило. Что-то важное, а она никак не могла понять что!

Однажды вечером, уже лежа на своей половине постели и просматривая на сон грядущий тезисы для утреннего заседания, она исподлобья взглянула на вошедшего мужа, который насвистывал какую-то веселую мелодию, и решила наконец установить, если не былую власть над ним, то хотя бы какое-то статус-кво.

— Решил настроить сына против меня? — применила Маргарита Львовна свою излюбленную тактику «угрожающих интонаций».

— Не суди, пожалуйста, по себе, Марго, — невозмутимо ответил Сергей Петрович, раздеваясь. — К слову сказать, мы с тобой — не два вражеских лагеря, а Андрей — не третья сила, которую можно привлечь в союзники на ту или иную сторону. Он наш сын. И у нас с ним прекрасные отношения.

— Слишком прекрасные! — ехидно выпалила она и поняла, что выдала свою ревность.

— А, ты боишься, что он станет похожим на меня? — засмеялся муж. — Не бойся, не станет. И слава Богу. Такой, как сейчас, он тебе не по зубам. Спокойной ночи, дорогая!

И Сергей Петрович, отвернувшись от нее, погасил со своей стороны лампу.

Маргарита Львовна еще несколько минут недоуменно лежала, забыв про свои тезисы, потом тоже улеглась, но в полном смятении чувств.

14

Прошли университетские экзамены. Андрей стал второкурсником. Многие его друзья покинули город: кто укатил с родителями на юг, кто в составе молодежных бригад решил подработать, кто просто уехал проведать родных.

Андрей упорно ждал. Ждал и не переставал надеяться.

Мать достала путевки в цековский, жутко привилегированный санаторий, но Андрей наотрез отказался ехать. Отец его поддержал.

Немного поколебавшись (путевки было жалко), Маргарита Львовна решила ехать без него, но с мужем. Основную роль сыграла ее убежденность в том, что «та история», наконец, благополучно закончилась, к сын «взялся за ум», хотя тревога и осталась: один, без присмотра… Не наделал бы глупостей за эти три недели.

Однако Андрей убедил родителей, что уже достаточно взрослый и может сам о себе прекрасно позаботиться.

Набив холодильник «под завязку» всякой дефицитной снедью и оставив сыну сотен пять на «карманные расходы», Маргарита Львовна улетела с мужем в Сочи.

Однако червяк сомнений продолжал точить ее душу…

15

Звонок телефона прозвучал в пустой квартире пугающе громко. Андрей, спасавшийся от жары в прохладной ванне, подскочил и ринулся голый в коридор.

— Да!

— Это Коротков Андрей?

— Коротков, — дрожа всем телом, подтвердил Андрей.

— Вадим Пешков беспокоит. Помните наш разговор?

— Конечно, помню! — не сдерживая бурной радости, воскликнул Андрей, топчась на мокром паркете.

— Задал ты нам работенку, парень, — весело сказал Пешков. — С тебя причитается!