Страница 3 из 10
— Что такое, Валентин? — спросил Кирилл.
— Комбрига больше не существует, — произнес я. — Без лишних вопросов. Собираем вещи и немедленно уходим отсюда!
Поменять состав своей боевой группы я не мог, но сменить место дислокации пока еще был в состоянии. И это было единственное верное решение. Кажется, я начинаю догадываться, в какую историю мы с бойцами и этим самым Жуковым влипли.
— Лейтенант Вечер, вы готовы передать командованию любую добытую вами разведывательную информацию?
Такой вопрос задал мне преподаватель учебного центра ВДВ, когда я носил на плечах по паре маленьких звездочек.
— Разумеется, — ответил я.
— Разумеется! — почему-то передразнил меня преподаватель, дядька ехидный, с юмором, тридцать лет прослуживший в военной разведке. — Да, разведчик обязан сообщать все добытое им, вплоть до малейших деталей. Но вот представь себе, лейтенант Вечер, такую картину. Отправляют тебя в космос провести специальную космическую разведку. Не смеяться и не хмыкать! Я серьезен, как никогда! Так вот, лейтенант, ты эту разведку проводишь и вдруг выясняешь, что к Земле со страшной скоростью движется астероид, который, увы, никак и ничем нельзя остановить. Через двое суток планета Земля перестанет существовать. Будешь ты о таких вещах докладывать?
— По-моему, я обязан доложить, — неуверенно отозвался я.
Этого преподавателя всегда сложно было понять — то ли шутит, подкалывает, то ли таким образом какую-то важную вещь до зеленого лейтенанта хочет донести.
— Смысл твоего сообщения? — переспросил преподаватель. — Астероид не остановить, Землю не спасти. Не лучше ли никого не огорчать, дать помереть быстро и не мучаясь?
— Но командованию-то я сообщить должен, — пытаюсь возразить я.
— Ну а что командование? Вдруг там дураки найдутся, которые возьмут и населению сообщат. Начнется паника, давка. Народ под землю полезет, а ты знаешь, что и это не спасет.
— А что, среди командования бывают дураки? — сдерзил я.
— Дураки бывают среди рядовых, сержантов, прапорщиков, лейтенантов, майоров, полковников, и генералы — тоже не исключение.
Преподаватель Павел Михайлович не лез за словом в карман и выражений подчас не выбирал.
— Ну хорошо, я не буду сообщать, и жители Земли погибнут счастливыми, ничего не подозревающими, — ответил я Павлу Михайловичу.
— На экзаменах таких вопросов не будет, — чуть помолчав, проговорил Павел Михайлович. — На тех экзаменах, что вы будете сдавать в нашем учебном центре через полтора месяца. А вот в жизни такой вопрос может встать. И к нему вы должны быть готовы.
— Ясно, товарищ полковник, — отозвались в один голос сразу несколько лейтенантов, и я в том числе.
Надо сказать, что далее в моей боевой практике таких вопросов не возникало, столь сложных решений от меня не требовалось. Да, я был офицер с высшим образованием, но подход ко мне, как правило, был таким. Стрелять умеешь? Да так себе, скромно говоря. Драться? Мастер спорта по боксу, стало быть, тоже немножко умею. Взрывать? Тоже обучен. Стало быть — вперед. Единственная твоя работа, Валентин, — война. Мысленно возражаю, что обучали и готовили меня для защиты Отечества, но как-то вяло у меня это получается даже в споре с самим собой. Да, за десятилетие с лишком моей службы из меня сделали отлаженную боевую машину. Я выполняю приказы, не более того. Поручено охранять Жукова, значит, буду охранять. И все, казалось бы? А вот и нет, получается.
Кажется, сейчас я с бойцами оказался перед вопросом, подобным тому, что задал мне тогда Павел Михайлович. В самом деле — повышенная секретность выполняемого задания говорит о том, что дело серьезное. Расшифровываться нельзя ни перед ФСБ, ни перед милицией. Комбриг даже предупреждал меня о статье за разглашение гостайны и брал на себя решение всех возможных трудностей. Теперь Комбрига нет. Скорее всего, его нет в живых, и он сумел уничтожить связь, чтобы неизвестный противник не смог добраться до нас. Что дальше? Остается одно — выполнять задание Родины, сохранить жизнь господину Жукову. Астероид не астероид, но что-то такое нам в затылок дышит. ТАКОЕ, о чем может знать лишь очень ограниченный круг людей. Столь повышенная секретность бывает лишь в экстренных, исключительных случаях. Утечка информации может привести к непоправимым последствиям. «Паника, давка начнется», как говорил незабвенный Павел Михайлович. Меня направили в распоряжение Комбрига с разрешения начальника главного штаба ВДВ. Что ж — задания Родины никто не отменял, стало быть, продолжим его выполнять. Пусть и в изменившихся условиях.
2
— Куда вы меня привезли?
Этот вопрос задал Жуков. Я препроводил его в апартаменты двухэтажного сельского домика, сообщив, что комната с одним окном на первом этаже полностью в его распоряжении. Рядом — лаз, ведущий в подвал, что позволит в случае чего укрыться там и выйти к огородам.
— Объект номер четыре, — деловым тоном пояснил я. — На случай особого периода место базирования диверсионной группы ВДВ.
Жуков — парень понятливый. Более вопросов он не задавал. Разведка ВДВ, как и всякая уважающая себя разведка, имеет несколько подобных объектов, где в случае так называемого «особого периода» можно отсидеться, переждать, подлечиться, подготовиться к выполнению поставленной задачи. Ну, а особый период это, как правило, война.
— Много народу знает про этот «объект 4»? — задал вопрос по существу Жуков.
— Он закреплен за мной, осведомлены еще несколько человек в разведотделе, сам адрес под грифом «секретно».
Жуков в ответ лишь кивнул. Вид у него был невеселый.
— Жарко, — вдруг произнес он, вытирая со лба испарину, и добавил: — Как на реакторе.
— А что, приходилось бывать? — тут же уточнил я.
— Да так… — неопределенно пожал плечами Жуков.
Слова лишнего из него не вытянешь. А жара действительно с самого утра какая-то лютая, сезону не соответствующая, как-никак начало сентября.
— Работать здесь сможете? — спросил я.
— Почему нет? — вопросом на вопрос отозвался Жуков. — Работать-то я могу. Вот только… Что дальше? Чему вы улыбаетесь, Валентин?
Я в самом деле позволил себе усмешку. Надо как-то разрядить обстановку, дать понять Жукову, что я уверен в себе и своих бойцах на все двести процентов.
— Ну, для начала определимся, — перестав улыбаться, продолжил я. — Кто командир? Вы или я?
— В боевых условиях — вы. А так — я, — произнес в ответ Жуков.
— А сейчас у нас какие условия?
Жуков слишком поспешно принял на себя командование. Человек он, судя по всему, сугубо штатский, сейчас ему надо что-то отвечать мне, но что именно, он не знает. Поэтому опускает взгляд, держит театральную паузу, мысленно подбирая нужные слова.
— Что могло произойти с Комбригом? Ну, с Петром Петровичем? — таким вопросом я прервал паузу.
— Не знаю.
Похоже, не врет. Что он может знать, ведь все время был под нашей «опекой»?
— Он жив? — уточняю я.
— Думаю… нет, — достаточно уверенным голосом ответил мне Жуков.
— Вот и я, Жуков, тоже так думаю… Ничего более не хотите мне сообщить?
— Нет, — покачал головой Жуков, впрочем, на сей раз не очень уверенно.
Или мне это только показалось.
— Тогда работайте, а я посовещаюсь со своей командой на втором этаже.
После этих слов Жуков раскрыл свой ноутбук, а я отправился на второй этаж, к своим бойцам. Командиром на сегодняшний день буду я. На последующие, скорее всего, тоже. Если доживу.
— Эти ребятишки мне не нравятся, — Лемберг указал за окно.
Возле нашей калитки прохаживалось двое молодых узбеков в мятых строительных спецовках.
— Ты скинхед? — уточнил Кирилл.
— Шутки отставить, — командую я.
На пустые разговоры нет времени. Узбеки, скорее всего, местные гастарбайтеры, бродят в поисках заработка. А тут кто-то видел, что в пустующий дом вошли люди, вот они теперь здесь и околачиваются. Именно так я и объясняю вслух их появление.