Страница 3 из 12
- Стоять! Стой, стреляю! - заорал папаша Род. Чезаре подскочил и кинулся на подмогу.
***
Инна Гладких нетерпеливо пристукивала каблучками, прохаживаясь по усыпанной хвоей площадке у входа в корпус Галилео. Поглядывала на перевитую плющом арку Дираковой лестницы, посматривала на рыжие пятна сосновой коры и нависшие игольчатые лапы, подсвистывала дроздам-пересмешникам.
'Опаздывает Света', - подумала она и слегка наподдала носком туфли по завалявшейся шишке. В нижнюю ступень лестницы не попала (недолёт), но кое-чего всё-таки добилась - из зарослей самшита чёрной фурией выскочила напуганная кошка.
- Арнольда! - позвала Инна.
Нервная животинка на миг застыла, после в два прыжка пересекла узкую лестницу и скрылась с глаз.
'Жрать вечером не дам паршивице', - мстительно пообещала девушка и немедленно об этом забыла. Легко на душе, весна! Солнечные зайцы на розовых стенах! Андрюша сегодня что сказал!.. 'Ах, Инка, кошка ты, кошка', - Она укоризненно покивала себе самой, потом запрокинула голову и обхватила плечи руками, чтобы не улететь от счастья ко всем чертям. Туда, где сквозило в мохнатых хвойных кучах солнце.
Всё бы здорово, но сидит в сердце раздвоенной сосновой иголкой мерзость. 'Какой всё-таки Ян свин, да и вообще все они хороши', - уголки губ сами собой поползли книзу и опустились руки. Инна снова глянула на лестницу. 'Ага, вот она, старушенция, приковыляла. Свет Васильевна. И опять во всё белое вырядилась'.
Невысокого роста темноволосая женщина спускалась небыстро: лестница узка и крута, за что и прозвана лестницей Дирака. Если не смотреть под ноги, когда спускаешься, недолго шею свернуть. И длинная же! От террасы замка Мирамаре, от самой верхней площадки, мимо корпуса Энрико Ферми к площадке у Галилео тянется аккуратно, уступами. И спускалась по ней, аккуратно ступая, весенним вечером, мая двадцать шестого числа Берсеньева Светлана Васильевна. С головою опущенной долу она аккуратно ступала; не из боязни упасть, а просто душе тяжело, гирею давила беда, не сбросить. Бессильна. Кому весна, а кому и ночь без сна.
- Однако и копуша же вы, Светлана Васильевна, - упрёком встретила Инна Гладких. В ответ получила улыбку весьма невесёлую, потому что в ушах у Светланы Васильевны отдалось: 'Одна' - остального она не расслышала вовсе.
- Да вот, бродила в розарии, некому было напомнить, - виновато ответила Света, добавив про себя: 'Потому что одна'.
Она окинула взглядом гибкую, в скроенном наподобие матросского костюма платье, гладенькую фигурку мисс Гладких и поджала губы, прогнав нехорошие мысли.
- Скорее, Света, пропустим автобус.
Берсеньевой хотелось брякнуть наперекор, что, мол, нечего страдать по сбежавшему автобусу, за ним обязательно будет следующий, но слова застряли в горле комом, и она молча дала увести себя под локоть.
Инна щебетала не хуже дрозда, таща Светлану Васильевну по затенённой аллее, клонила к плечу кругловатое, как у индианки, личико и косых взглядов не замечала. 'Индианка Инна истинная Инь, - думалось Свете. - А где Инь там и Ян'. Тут ей снова пришлось сдержать досаду. 'Душно. Не со зла ли я так...'
- Что вы говорите, Света? Азалия? - Инна критически осмотрела встрёпанный шар азалии, подобравшийся к самой дороге. - Да, в этом году, и вправду, зацвела раньше.
- Нет, - кляня себя втихомолку, ответила Бресеньева. - Я спрашиваю, сказала ли я вам, что ничего пока не выходит хорошего с вашими частотными коэффициентами?
- Сказали-сказали, - моментально погрустнев, буркнула младший научный сотрудник отдела топографии мозга Инна Гладких. Локоть Светы выпустила, губки надула и целых десять шагов шла, изображая обиженного ребёнка.
'Она ни в чём не виновата!' - одёрнула себя доктор Берсеньева, хоть и не слишком-то в это верила. Хотела придумать что-нибудь утешительное, однако мадемуазель Гладких сама вышла из положения. Она внезапно изменила траекторию, снова вцепилась в локоть и стала улещивать.
- Ну Светочка, ну вы ещё попробуйте, а? Я завтра утром дам поправочную характеристику. Может, нужно пока исключить особые точки? Может, в них дело? Я всё исправлю, вы только...
- Поздно, - пробормотала Светлана Васильевна, коротко глянув поверх живой изгороди на страда Костиера.
- То есть как это поздно? - изумилась Инна, умерив от неожиданности льстивый тон. Продолжила и вовсе резковато:
- Ничего не поздно. Вот и Ян Алексеевич сам мне показал, что особые точки многообразия... Э-э... То есть я хотела сказать - орбиобразия...
'Ян ей всё самолично показал. Его Безобразнейшее Орбиобразие Ян. С особенностями его'. Света сделала попытку унять перехлестнувший тёмный прилив: вонзила в ладонь ногти и прикусить губу. А Инна всё лезла с пояснениями:
- И сказал ещё, что инварианты его тензора в окрестностях особых точек...
Берсеньева чуть было не зарычала. Вместо этого улыбнулась так мило как смогла и оборвала расходившуюся младшую научную сотрудницу:
- Инночка, я вовсе не о тензоре Яна говорю и не о ваших с ним проблемах. Мы на автобус опоздали.
- То есть как это опоздали? Мне обязательно надо... Не может быть! Всего-то двадцать минут шестого! Не бывает, чтобы автобус раньше!
- Бывает, - мрачно ответила Света. - Вон там я только что видела его, на повороте.
До проходной оставалось метров двести, никак не меньше.
Света прислушалась - почудился странный звук, как будто молотком провели по радиатору отопления.
- Так пойдёмте же быстрее! - возмутилась Инна и потянула Берсеньеву за собой. - Сегодня в будке Иваныч, если нас увидит, обязательно попросит водителя... Кто это там у него?
Света и сама уже приметила возле сторожки черноголовую фигуру в диковинном костюме. Этот человек спустился с крыльца и, нелепо выставив автомат, прошёлся к одному углу, потом к другому. Карабинер. А вот и ещё один - у входа.
- Инна, погоди, там что-то не то.
Но госпожа Гладких не слушала, тянула за собой, как собака на поводке. А в сторожке было худо. Через открытую дверь видно - на полу лежит кто-то в пятнистом комбинезоне.
- Иваныч?! - громким шёпотом проговорила Инна.
- Туда нельзя, - предостерегла Берсеньева, борясь с нехорошим предчувствием. 'Если это то, о чём говорил Ян, нам теперь никуда нельзя. Эти не шутят'.
Тот синий, который осматривался, вошёл внутрь.
'Надо бы вернуться, предупредить всех, - думала Света. - Глупая девчонка рвалась в сторожку. Чего ей так приспичило в город? Эти могут и пристрелить. Охранника уже'.
На крыльцо проходной снова вышел человек в комбинезоне и остановился в позе победителя. На шее у него висел автомат, лица за щитком шлема не было видно.
- Иваныч! - взвизгнула Инна, вырвалась и пустилась бегом.
Тот на крыльце выпростал из-за спины руку с пистолетом.
- Назад, глупая! - выкрикнула Светлана Васильевна и сама не заметила, как бросилась догонять. 'У него пистолет. Сейчас будет стрелять'.
Инна дико визжала; карабинер пятился к двери, что-то крича. 'Зачем я спешу? - думала на бегу Света - Её пристрелит, и всё кончится. Нет человека, нет проблемы. Господи, о чем я?!'
- Да стой же, Инка! - страшным голосом завопила Берсеньева, поймала наконец оглашенную и что было силы потянула назад.
До проходной оставалось метров десять, пистолет нацелен был прямо в грудь Инне Гладких. Наружу выскочил второй карабинер с автоматом наперевес. Теперь, когда никто больше не визжал, получилось разобрать, чего хочет человек с пистолетом.
- Altolà! Fermo o sparo!
- Бон... бонджорно, - неуверенно ответила Инна и сделала ещё одну попытку вырваться. - Пустите, Света, я хочу... Это же полицейские? Кто-то напал на проходную, их вызвали. Света, там Иваныч. Пустите!
- Fermo o sparo! - повторил карабинер. Света заметила: второй, что с автоматом, целит в неё.
- Инка, это не полицейские, - негромко сказала она. - Хуже бандитов. Он говорит, будет стрелять.