Страница 1 из 5
Василий Сигарев
Фантомные боли
Действующие лица
ДМИТРИЙ 25 лет
ГЛЕБ 25 лет
ОЛЬГА
Есть на свете такое трамвайное депо, «Северное» называется. Сюда целый день то и дело вползают трамваи с татуировками на бортах. Медленно делают круг по кольцу и застывают перед выездом. Вагоновожатая открывает наполовину переднюю дверь, выходит и забегает на несколько секунд к диспетчеру. Потом снова занимает свое место, и трамвай едет дальше. По своему маршруту, по своему пути, по своим рельсам. Следом приходит другой трамвай и все повторяется. И т. д., и т. д., и т. д… Рутина, в общем.
Есть в этом депо и свое кладбище. Туда свозят мертвые вагоны, с которых потом снимают более-менее годные детали. Будто б органы для трансплантации. А то, что не представляет интереса для трамвайщиков, медленно разлагается от дождя и времени. Гниет, ржавеет, ветшает, рушится. И т. д, и т. д., и т. д… Рутина, в общем.
Есть на этом кладбище один вагончик, переделанный в жилое помещение. Здесь несут свою вахту сторожа, призванные администрацией парка стеречь мертвые трамваи от различного рода охотников за цветными металлами. Зарплата у сторожей небольшая, но график удобный — сутки через двое.
ГЛЕБ. О-ба! Ты че, новенький, что ли?
ДМИТРИЙ. Ну.
ГЛЕБ. Первый раз?
ДМИТРИЙ. Ну.
ГЛЕБ. А я старенький. Завтра моя смена, по идее. Но я вообще тут каждую ночь почти, проводки с вагонов снимаю.
ДМИТРИЙ. Ясно.
ГЛЕБ. Ну а че делать-то? Зарплата-то — во, а жить-то на че-то надо. И пить. Будешь, кстати? (достает из рюкзака бутылку без этикетки, подходит к столу.) Будешь?
ДМИТРИЙ. Мне завтра в институт, вообще-то…
ГЛЕБ. Да ладно тебе. Че тут пить-то? (ставит бутылку на стол, берет стаканы, заглядывает в них.) Чай, что ли, был?
ДМИТРИЙ. Ну.
ГЛЕБ. Туда его. (выливает остатки чая прямо на пол). А я иду, главное, — свет горит. Тут по идее никого не должно сегодня быть. Целый год уже эта смена пустая. А тут свет вдруг. Ну я-то не знал, что тебя взяли. Тебя, кстати, как зовут-то?
ДМИТРИЙ. Дима.
ГЛЕБ. А меня Глеб. Ну вот значит, вижу свет. Че делать? Подумал, может, дед забыл выключить. Деда-то видел уже?
ДМИТРИЙ. Угу.
ГЛЕБ. (откупорил зубами бутылку, налил). Сука такая, вообще. Прикидывай, вот я не дождусь его — смену сдавать, уйду пораньше, так он к начальнику бежит стучать. А сам, прикидай, че творит. Нажрется тут, спать ляжет и на диван надудонит. Весь, сучара, проссал. Да еще в свою смену мне работать не дает. Я ему, правда, один раз по тыкве давал. Пили как-то вместе, нормально все. А он нажрался и давай мне про войну стегать. Тычет своей культей, главное, в рожу. Мне! «Ты не знаешь че такое фантомные боли», кричит. А мне вот не по хрен, какие у него там боли. Ну я ему и хлопнул пару раз. Зуб последний вынес (смеется). Ну давай… (выпил, запил из чайника).
Че ты ее греешь-то?
ДМИТРИЙ. Мне в институт завтра…
ГЛЕБ. Да перестань. Я че один буду? Давай, давай.
ДМИТРИЙ. Там плавает что-то.
ГЛЕБ. Вот тебе не все равно. Пей давай.
ГЛЕБ. Во! Хлебушек. (тоже отламывает кусок).
Ну, между первой и второй — перерывчик небольшой (наливает). А ты че в институте, говоришь, учишься?
ДМИТРИЙ. Ну.
ГЛЕБ. И на кого? Не на гинеколога, случайно? (смеется).
ДМИТРИЙ. В архитектурном я…
ГЛЕБ. А я б на гинеколога пошел. Прикольно. Ну давай бабахнем. (пьют, закусывают). Ты кстати, знаешь, где бодягу-то тут брать?
ДМИТРИЙ. Нет.
ГЛЕБ. За территорию надо идти. Там дом такой есть. Бабка там шпарит. Ниче вроде катает, а?
ДМИТРИЙ. Нормально.
ГЛЕБ. Да тут вообще, по идее, жить можно. Наковырял проводков, обжег, сдал, за бодягой сбегал, нахерачился и привет. Ты че куришь, кстати?
ДМИТРИЙ. Я вообще не курю.
ГЛЕБ. Херово. (достал сигарету, закурил). Че, торкнуло уже?
ДМИТРИЙ. Да есть что-то.
ГЛЕБ. Мало. Допиваем тогда.(разлил остатки, убрал бутылку под стол).
ДМИТРИЙ. А с девками у вас тут как?
ГЛЕБ. Че?
ДМИТРИЙ. Ну, девки, говорю, есть?
ГЛЕБ. Ааа. (смеется). Че, гудит холодное сердце Мальвины? (постукивает себя между ног).
ДМИТРИЙ. Да нет. Просто я… Так.
ГЛЕБ. Да перестань. Все тут свои. Тем более, у меня тоже бывает. Да и вообще, у кого не гудит, покажи мне пальцем. У деда вон только, наверное. (смеется). Были тут девки, по идее. Кондукторши две. Ходили все после смены. Ничего так. Можно. Пили, правда, как кони. Хрен упоишь. Уволили их потом.
ДМИТРИЙ. Ясно.
ГЛЕБ. Есть тут одна, правда… Оленька. (смеется)
ДМИТРИЙ. Че за Оля?
ГЛЕБ. Да тут вообще хохма с ней целая. Щас расскажу. (встал, вышел из вагончика. Мочится с крыльца).
ГЛЕБ. Че пьешь уже, что ли?
ДМИТРИЙ. Нет… Просто.
ГЛЕБ. Давай выпьем.
У тебя деньги-то есть?
ДМИТРИЙ. Два рубля только. На дорогу.
ГЛЕБ. Хреново. У меня тоже на пузырь не хватит. (достал мелочь, считает).
ДМИТРИЙ. Да ладно… Ты же мне рассказать хотел.
ГЛЕБ. Ааа… Про эту-то? (крутит пальцем у виска).
ДМИТРИЙ. А че она того, что ли?
ГЛЕБ. Конечно. (садится). А ты че думал, нормальная?
ДМИТРИЙ. Ясно.
ГЛЕБ. Да нет, она так-то нормальная. Ничего. Можно. Крыша просто съехала. Поэтому, кстати, и можно. Так бы не дала.
ДМИТРИЙ. Че-то я не понял ничего.
ГЛЕБ. Да муж у нее тут работал. Вот как раз в твоей смене. Поэт. Или кто там еще бывает? Идиот, в общем. Писал тут все в журнале на задней странице, прикидай. Кстати, тут есть где-то еще его произведения. Ну-ка… (открыл ящик стола, достал журнал, листает). Вот. Нашел. Слушай (читает). «Осень подкралась незаметно, словно хладнокровный убийца, скользящий в полумраке пустынных улиц… » Ну не шиза ли? Слушай дальше. (Читает) «Тайком, мрачными ночами, тоскливо плакало небо, роняя на спящую округу свои тлетворные слезы. А иногда холодный северный ветер печально шептал над умирающим летом отходную молитву». Ну че? Шизик же?