В моем омуте

Василий Сигарев

В моем омуте

Действующее лицо:

Кто-то из нас

Возможно, всё это когда-то было. Возможно, происходит прямо сейчас. Возможно, когда-то будет. А возможно, всё это — было, есть и останется навсегда.

В нас…

Ночь. Темнота. Тучи, заплевавшие своими рыхлыми телесами кривой лик луны. Лес. Деревья, протянувшие руки друг другу, как уродливые любовники. Тишина и пустота. То самое время и место, где человека по всем законам логики не должно быть. И все же — вот он. Стоит на коленях. Тяжело дышит. Зарывает руками свежевырытую яму.

Но человек ли это?

…да, да, он самый. Кто-то из нас…

КТО-ТО ИЗ НАС (порезался, завизжал по-поросячьи, сунул грязную руку в рот, опомнился, принялся вытирать губы рукавом). Стекла! Стекла! Эти стекла везде! Они повсюду! Они стали уже как камни! Господи! Господи! Зачем, ты их создал? Зачем, Господи?

Замолчал. Пытается рассмотреть рану.

Будет заражение. Тут грязно. Никакой стерильности. Будет гангрена. Я умру. Меня накажет Бог. Он любит это делать… Нет… Нет! Он не может меня наказать. Я не виноват. Почему он должен меня наказывать? Я же ни в чем не виноват. Я же не хотел этого. Не хотел… ничего не хотел такого…

Молчание.

Мамочка… Мамочка… Мамочка! Как это страшно, мамочка. Я же никогда не рыл землю. Это так страшно. Я не знал, что это так страшно… Почему я? Почему я? Почему это случилось со мной? Зачем я должен пройти через это? Мамочка! Господи! Суки! Почему я?! (Стонет, смотрит на яму.) Зачем?.. Зачем?.. Я тебя не убивал. Ты сам. Ты сам. Ты сам это сделал. Зачем ты это сделал? Я его не убивал. Он сам. Я даже скорость не превышал. Он сам превысил… Ты сам! Понял?!

Молчание. Шепчет.

Я не мог его там оставить. Это был бы конец. Конец всему… Его бы нашли. Сразу же бы. И все. И все. У него на одежде краска от машины. Они бы сразу меня вычислили. Это просто. Это проще простого. И они бы посадили меня. Я бы ничего не доказал. Нет… ничего. Пешеходы всегда правы. Они всегда правы. Правы, правы, правы, пра-вы… Даже если они сами виноваты. Даже если они выскакивают перед носом машин. Они правы. Они всегда правы… Господи! За что? За что это?

Зарывает яму. Тихонько воет.

И в больницу его вести было уже поздно. Он умер. У него в голове была дыра. Такая большая дыра, как мышиная норка. Туда попала грязь. И камушки. И заражение…

Смотрит на свою порезанную руку, сует в рот, трет об воротник.

Он умер. Я знаю. Он не дышал. Совсем не дышал. И глаза… Глаза у него были открыты… И из них текла кровь. Как слезы текла, но кровь. И они блестели, как у мертвого. Он умер. Я знаю… Он же сам виноват вот и умер. А я то здесь при чем? Почему я должен отвечать за его смерть? Это неправильно. Неправильно. У меня жена дома. У нее будет ребенок. Это все неправильно! Я не должен сидеть! У меня будущее… Большое будущее. Через полгода я поеду в Англию на стажировку. Я почти кандидат наук. Я могу принести пользу человечеству. И что? Что теперь? Я должен наплевать на все это из-за какого-то… какого-то!.. какого? Он же бесполезен. Он бесполезен для общества. Ему тринадцать, а у него уже татуировка… Да, я видел — вот здесь, на руке, какие-то буквы. И клеем от него пахло. Значит, он токсикоман… А я почти кандидат наук. У меня будущее. А что у него? Что?

Молчание.

Он прожил бы бессмысленную жизнь. Или даже вредную. Может быть он бы обокрал чью-нибудь квартиру, ограбил кого-нибудь. Или даже убил. Таких как он сотни! Нет, даже миллионы! Они как черви! Как глисты, как пиявки, как блохи, как комары. Они не приносят никакой пользы. Только вред. Один только вред. Они паразиты. Они нюхают клей. Колют себе наркотики. Курят травку. Они быдло, черви, опарыши. Им место в земле. Среди удобрений.

Пауза.

А у меня будущее. Я почти кандидат наук. Я почти гений. Я учился. Учился всю жизнь. Я учился, пока они шастали по помойкам. Я учился, пока они устраивали в подвалах пожары. Я учился, пока они били стекла из рогаток. Я никогда не общался с ними. Они не существовали для меня. Я учился, а они паразитировали. И что же? Что? Все зря?! Зря?!.. Нет! Нет. Не бывать этому. Я не допущу, что бы из-за какого-то червяка моя жизнь была разрушена. Она дороже. Дороже. В сто миллионов раз… в биллионы раз дороже. Слышишь, ты? Слышишь?!!!

Яростно засыпает яму.

Слышишь, сукин сын?! Сука! Ты мне не испортишь жизнь! Никогда! Никогда! Никогда!

Замолчал, тяжело дышит.

Я все правильно сделал. Все правильно. Я не мог отвезти его в больницу. Он умер. Уже умер. Сразу умер. Не мучился. Ему мышка прогрызла в голове дырку.

Истерически смеется.

Она надкусила ему мозг. Как сыр. Как кусочек сыра в мышеловке… Но в голове не может быть мышеловки. Там нет места для нее. Поэтому он умер. Ушел в мир иной. В лучший мир. А я его не убивал. Он сам. САМ… Может быть он хотел покончить с собой? Может быть ему надоело жить как червь? Или он хотел чего-то другого? Может быть он хотел изломать мою жизнь?

Подумал.

Ты этого хотел?… Этого?! Отвечай! Этого?! Ты хотел перечеркнуть мое будущее, да? Мое великое будущее? Ты хотел его сделать таким же как твое? Я понял твой план. Я тебя раскусил. Я же умный. Я же учился. Я же почти гений, дурачок!

Смеется.

Я понял, что ты задумал. Ты всегда мне завидовал. Все вы! Все такие, как ты. Вы всегда не могли понять, почему мы добиваемся всего, а вы остаетесь сидеть в помойной яме, куда родили вас ваши ничтожные матери. Хочешь, я объясню тебе, в чем дело? Хочешь, я объясню тебе, почему так происходит? Хочешь? Потому что мы люди, вы ничто. Вы грязь! Отвратительная мерзкая грязь. Вы гниль, которая разложила всю нашу планету. Вы плесень, покрывшая тела городов. А мы люди. Лю-ди! И не я один так считаю. Далеко не один. Нас тоже много. Недавно я ехал в электричке, и туда вошла толпа беженцев. Таджики или узбеки — нет разницы. Они были все грязные, вонючие и противные. И они подсели к одной женщине респектабельного вида. Знаешь такое слово, нет? И что же? Что же она сделала? Она встала и со словами: «Я не буду с ними сидеть» пересела в другое место… К людям. К нормальным людям. И никто даже не одарил её негодующим взглядом. Никто. Потому что другие сделали бы тоже самое. И вот, когда она пересела, я вдруг задумался: почему она это сделала. Я долго глядел на неё. Потом на них — на узбеков. Или на таджиков. Я глядел на них и не мог понять: чем же они отличаются. Вроде те же лица, те же волосы, те же руки, те же ноги, те же глаза. А потом я увидел шляпку у женщины на голове. Она была такая зелененькая, чистенькая, ровненькая, хорошенькая. И я подумал: «Может быть все дело в шляпке?» Смешно, правда? Но я так подумал. Почему-то. Не знаю сам.