Страница 4 из 16
КАРЕНИН. Анна, мне нужно поговорить.
АННА (не оборачиваясь). Со мной?
КАРЕНИН. Мне нужно поговорить, Анна.
Анна оборачивается, садится на лестнице.
АННА. Ну, давай переговорим, если так нужно. А лучше бы спать. Ты проиграл?…
КАРЕНИН. Анна, я должен предостеречь тебя…
АННА (почти усмехается). Предостеречь? В чем?
Каренин мнется.
АННА. Так в чем же ты меня хотел предостеречь, Алексей Александрович?
КАРЕНИН. Ты приехала другая, Анна.
АННА. И в этом ты хотел предостеречь меня?
КАРЕНИН. Я хочу предостеречь тебя в другом… И вернулась легкомысленная.
АННА. Разве это достойно предостережений.
КАРЕНИН. Я хочу предостеречь тебя в том, что по неосмотрительности и легкомыслию ты можешь подать в свете повод говорить о тебе. Твой слишком оживленный разговор сегодня с графом Вронским обратил на себя внимание.
АННА. Вот как. Ты разве был у княгини? Я тебя не видела.
КАРЕНИН. Я там не был.
АННА. Так в чем же дело? Тебе донесли?
КАРЕНИН. Я слышал разговор.
АННА. Ты веришь разговорам?
Пауза.
АННА. Полагаю, вера в то, что говорят в свете, — удел далеко не мужчин. Потому мне весьма интересно: ты веришь в то, что говорят обо мне?
КАРЕНИН. Я не верю…
АННА. Но только что были твои слова: я слышал разговор… Я могу это понимать только, как то, что ты веришь всему, что говорят в свете.
КАРЕНИН. Ты не правильно это понимаешь.
АННА. А как прикажешь это понимать?
Каренин подходит, садится на лестнице рядом.
АННА. Алексей Александрович, объясни мне, как я должна понимать твои слова. Ты веришь разговорам?
КАРЕНИН. Нет…
АННА. Так в чем же дело?
КАРЕНИН. Анна…
АННА. Анна.
КАРЕНИН. Анна…
Пытается прижаться к ней головой.
АННА (отстраняется). Пожалуйста, не жмись, я так не люблю.
КАРЕНИН (отсаживается). Анна, ты ли это?
АННА. Я.
КАРЕНИН. Анна…
АННА. Анна.
Каренин снова делает движение головой к её груди. Анна хохочет, подскакивает.
АННА. Да что ж это такое? Что тебе от меня надо?
Каренин встает, идет вниз.
АННА. Так ты выиграл или проиграл сегодня?
КАРЕНИН. Проиграл…
АННА. Тогда все понятно? Я могу спать?
Каренин грузно садится на кушетку.
АННА. Проигрывать надо уметь, Алексей Александрович?
КАРЕНИН. Я еще не старик…
АННА. И кто же назвал тебя стариком? Кто-то в клубе?
КАРЕНИН. «Пора, Алексей Александрович, пора» — говорят старикам.
АННА. Вот оно… Раз так — прошу прощения. Никогда не думала, как говорят старикам. Как еще говорят старикам, чтобы впредь не ставить тебя в неловкое положение?
КАРЕНИН. Еще говорят, что она привезла с собою тень Алексея Вронского…
АННА. Раз вы все-таки верите в то, что говорят, я готова спросить: и кто же она?
КАРЕНИН. Разве не понятно.
АННА. Решительно не понятно. Так кто же она?
Каренин молчит.
АННА. Ну-с, я слушаю.
Каренин не отвечает.
АННА. И даже с интересом слушаю, кто же она…
КАРЕНИН. Твои чувства — это дело твоей совести…
АННА. Это так, и моя совесть молчит.
КАРЕНИН. …но я обязан пред тобою, пред собой и пред богом указать тебе твои обязанности. Жизнь наша связана и связана не людьми, а богом. Разорвать эту связь может только преступление, и преступление этого рода влечет за собой тяжелую кару.
АННА. Ты нездоров, Алексей Александрович. А мне как на беду спать хочется.
КАРЕНИН. В таком случае я прошу тебя извинить меня.
АННА. Ты прощен. Я могу идти?
КАРЕНИН. Иди…
АННА. Да и тебе пора, Алексей Александрович, пора. И учись проигрывать…
Взбегает по лестнице. Каренин остается один.
Он немигающими глазами вглядывается в темный угол передней.
Там одна за другой вспыхивают искры какого-то неведомого бала. Появляется люди в белых фраках и роскошных платьях. Они все молоды, свежи и прелестны. Звучит вальс. Люди начинают тур. Среди них Анна и Вронский. Они кружатся в танце. Их лица близко-близко друг от друга. Каренин тяжело встает и идет к ним. Подходит совсем близко. Смотрит.
АННА. Что нужно этому старику?
ВРОНСКИЙ. А право не знаю…
АННА. Он так смотрит на нас. Скажите ему…
ВРОНСКИЙ. Что вам угодно?
КАРЕНИН. Это моя жена…
ВРОНСКИЙ. Он говорит, что вы его жена.
АННА. А что же у него уши так выдаются, если он мой муж? Мой муж не может быть с такими ушами. Я не могу любить такого.
ВРОНСКИЙ. Она говорит, что у вас уши выдаются.
Каренин трогает свои уши.
КАРЕНИН. Я обстригся…
ВРОНСКИЙ. Он обстригся.
АННА. Крайне неудачно обстригся этот старик, скажите ему.
КАРЕНИН. Я всегда так стригся.
АННА. Что же из того?
КАРЕНИН. Не знаю…
АННА. Так идите и обстригитесь иначе.
КАРЕНИН. Сейчас ночь…
АННА. Обстригитесь завтра. Только не ходите так. Это противно.
КАРЕНИН. Я обстригусь. Завтра…
И тут с криками: «Дорогу молодежи!» Каренина сметает толпа танцующих.
Он обнаруживает себя упавшим с кушетки. Все так же в пальто. Светает. По лестнице спускается Сережа в ночном платье. У него взъерошенные ото сна волосы.
СЕРЕЖА. Папа, ты разве тут спал?
Каренин непонимающим взглядом оглядывает переднюю. Сережа подходит к нему.
СЕРЕЖА. Почему ты спал тут?
КАРЕНИН. Я, Сережа… Я, Сережа, тут не спал… Я, Сережа…
Обнимает Сережу, долго молчит.
КАРЕНИН. Сережа, правда, у меня уши сильно выдаются?
Сережа смотрит на ухо Каренина.
СЕРЕЖА. Не сильно. Но у тебя на ухе волосы, папа…
Каренин, хмыкнув, пытается прикрыть ухо прической.
Глава 5
Дом Карениных. Каренин, Анна и Сережа сидят за завтраком. Анна заигрывает с Сережей, пуляет в него каплей воды с пальца, который мочит в бокале. Сережа смеется. Каренин молчит. Ест.
КАРЕНИН. Я вчера говорил тебе нехорошее…
АННА (пуляет в Сережу). Говорил.
КАРЕНИН. Так знай, я признаю ревность чувством оскорбительным и унизительным и никогда больше не позволю себе руководиться этим чувством.
АННА. О чем ты? Ты разве ревнуешь? Как ты мил в этом… Ты слышишь это, Сережа, папа ревнует…
Сережа смотрит на Каренина так, словно тот редкостный чудак.
КАРЕНИН. Я не сказал, что ревную. То была минутная слабость.
АННА. Надеюсь, она прошла?
КАРЕНИН. Прошла, но я очень просил бы тебя, никогда более не переступать законов приличия…
АННА. Полагаю, мы вернулись к началу. Какие же законы я нарушила?
КАРЕНИН. Я не хочу говорить об этом при Сереже.
АННА. От чего же? Сереже полезно знать, какие есть законы и какие из них нехорошо нарушать. Правда, Сережа?
Брызгает в Сережу каплей воды. Сережа кивает, смеется.