Страница 8 из 26
Вследствие этого решения «Катерина» пошла лавировать по морю — поворачивать направо и налево; проклятый неизвестный корабль продолжал все следовать за ней и также лавировал и поворачивал направо и налево.
Тогда капитан Бенуа, не сомневаясь больше, что неизвестное судно догоняет его, перестал храбриться. Во-первых, потому, что у него не было пушек на корабле. А в подзорную трубу свою он заметил, что догоняющее судно имело пушки и, притом, очень много.
Притом же, лета и опытность научили его быть осторожным. А потому, он просто велел Кайо поднять и распустить все паруса и бросился по ветру, чтобы спастись поспешным бегством от этого дьявольского судна.
«Катерина» неслась на всех парусах по океану как рыба, но погоня летела за ней как птица, даже не поднимая всех парусов, и оставляла всегда некоторое расстояние между собой и купеческим кораблем.
— Что за дьявольщина! — сказал Бенуа, видя ужасное превосходство догоняющего судна перед своим и не понимая его поступков. — Если оно идет скорее меня, то для чего не пользуется этой выгодой и не скажет мне тотчас, чего оно хочет вместо того, чтобы играть с «Катериной», как кошка с мышкой.
Бедняк не думал, что говорил сущую правду.
— Капитан! Капитан! Смотрите, вот оно и заговорило! — воскликнул Кайо, увидев огонь, сверкнувший с борта догоняющего судна... — Берегись! — Пушечный выстрел загремел и раздался по неизмеримому пространству океана, и ядро засвистело в снастях над их головами.
— Они стреляют в нас ядрами!
— Да что они, с ума сошли? — воскликнул Бенуа вне себя от гнева. — Что это за черти! И как нарочно нет у меня на корабле ни одной пушчонки! — ревел в бешенстве шкипер, топая ногами и кусая пальцы.
— Но видано ль было когда-нибудь, чтобы торговца неграми атаковал морской разбойник, ибо это верно он...
Вторично сверкнула молния с погони, вторично грянул пушечный выстрел, и ядро ударилось в борт «Катерины».
— Черт возьми! Черт возьми! Проклятый корабль! Он потопит меня, как бочку со свинцом!
— Капитан! — сказал Кайо, бледный и расстроенный подобно всем матросам, которые, услышав пушечные залпы, выбежали в испуге на палубу и толковали об этом между собой с беспокойством, — капитан, может быть он хочет, чтобы вы остановились?
— Я и сам тоже думал. Но это очень обидно для меня. Ну, делать нечего, поворачивайте паруса, заверните руль.
Когда ветер перестал действовать на паруса, то корабль остановился неподвижно на поверхности океана. Пальба с неприятельского судна тотчас же прекратилась, и оно подошло очень близко к «Катерине». В эту минуту громкий голос прокричал в трубу:
— Эй, вы! Слушай! Подавай нам сюда вашего шкипера в лодке!
— Подавай шкипера! — повторил насмешливо Бенуа, — как бы не так! Поеду я к тебе! Разве он смеется надо мной? Без флага, без сигнала! Настоящий разбойник! Ах!.. Бедная моя Катя!.. Если бы ты знала, что в эту минуту...
Возгласы Бенуа были прерваны в это время голосом с неприятельского судна, который повторил:
— Эй, вы! Подавай нам шкипера!
И фитиль закурился над пушкой.
— Черт вас возьми... Слышу! Слышу! Что вы орете так! — воскликнул Бенуа, стараясь избежать этого вопроса и отвечая в свою очередь:
— Эй! На корабле! Откуда вы идете?
— Зачем вам нужно шкипера?
— Почему вы не поднимаете своего флага?
— Какой вы нации?
— Я не знаю вас!
— Я француз!
— Я иду из города Нанта на остров Ямайку.
— Я не встречал никакого судна.
Но на эти вопросы и слова никто ему не отвечал, потом, после минутного молчания, громкий голос опять прокричал в трубу:
— Эй, вы! Подавай нам шкипера!
Вслед за этим грянул третий пушечный выстрел, однако ж никого не ранивший.
— Экая собака проклятая! — сказал Бенуа. — Ну, делать нечего, нужно повиноваться! Плетью обуха не перешибешь! О! Симон! Бедный мой Симон! Если бы, по крайней мере, ты был здесь со мной! Кайо! Вели спустить лодку на воду, я сяду в нее с четырьмя матросами.
— Капитан! — сказал Кайо, — берегитесь, это должно быть морской разбойник!
— Ну, да что ему взять с меня? Разве, может быть, ему нужно воды и съестных припасов?
— Может быть... лодка готова, капитан!
И несчастный Бенуа полуодетый, без шляпы, без оружия, сошел в нее в ту самую минуту, как проклятый голос опять прокричал в трубу:
— Эй, вы! Подавай нам шкипера!
— Подавай шкипера! Этакие грубияны! Сейчас! Сейчас! Погодите немного! — ворчал с досадой Бенуа.
— Что будет, то будет, — сказал Кайо, — но, во всяком случае, пора кормить негров, они воют, как волки! — и он ушел под палубу.
Глава VI
Разбойничий корабль «Гиена»
Чем больше Бенуа приближался к разбойничьему кораблю, тем больше возбуждалось в нем подозрение и опасение, в особенности же, когда подплыв к самому борту, он увидел на палубе странно одетых, безобразных людей, которые с любопытством глядели на него.
С сильным биением сердца шкипер «Катерины» заметил два маленьких облачка синеватого дыма, курившихся над пушками и доказывавших неприязненные намерения этого судна.
Наконец Клод Борромей Марциал пристал к борту разбойничьего корабля. (Это случилось, кажется, в пятницу, в июле месяце 18... года в половине восьмого утра.)
В ту самую минуту, как Бенуа хотел взойти на корабль, раздался пронзительный звук свистка; эта морская учтивость, означающая всегда прибытие важной особы, успокоила несколько нашего доброго капитана.
— Ну, они не так еще грубы, как я думал, — подумал он, влезая на палубу с помощью учтиво брошенных ему веревок.
Наконец он вступил на палубу «Гиены» (разбойничий корабль назывался «Гиена»).
Тут Бенуа был поражен ужасом, взглянув на страшных матросов, его окруживших.
— Господи! Боже мой! Что это за рожи! Это были черти, а не люди!
Хотя и матросы корабля «Катерина» были также не очень смирные и невинные ребята, любившие подчас погулять и покутить порядком, но какая разница с матросами «Гиены». Что это за люди! Или лучше сказать, что за дьяволы!
Безобразные, запачканные, оборванные, покрытые дрянными лохмотьями, замаранные порохом, грязью, загорелые, смуглые, покрытые рубцами и синяками, с небритыми бородами, нестриженными волосами, и какие ругательства! Какие ужасные насмешки произносили они! Бедного Бенуа невольно охватила дрожь.
Палуба этого корабля также представляет странный вид.
Снасти и оружие были разбросаны в беспорядке по мокрому и грязному полу, покрытому во многих местах большими кровавыми пятнами.
Пушки, заряженные и готовые к пальбе, но покрытые грязью и ржавчиной, на лафетах которых видна была запекшаяся кровь и присохшие обрывки каких-то кусков, которые Бенуа с ужасом признал за лоскутья человеческой кожи и мяса!
О! как он тогда начал сожалеть о палубе своего корабля, столь чистой, столь опрятной; о своей маленькой уютной каюте, украшенной красивыми ситцевыми занавесками... о своем прозрачном пологе... о своей койке, в которой он спал так спокойно, о своем стакане с ромом, который он медленно выпивал вместе с бедным Симоном, разговаривая с ним о Катерине и Томасе, о своих веселых надеждах на будущее, о своем скромном честолюбии и о желании окончить жизнь свою спокойно на своей родине, в кругу своего семейства, под тенью деревьев, им самим посаженных.
— Ты чертовски упрямился повиноваться нашему приказанию, старый тюлень! — сказал ему один из разбойников отвратительной наружности и кривой. Этот злодей был едва прикрыт старыми разорванными панталонами и ветхой, красной шерстяной рубахой, подпоясанной веревкой, за которую был заткнут большой нож с деревянной рукояткой.
Тут Бенуа собрался с духом и отвечал ему смело:
— У вас шестнадцать пушек, а у меня нет ни одной. При таких обстоятельствах нечего вам хвастать, что остановили меня!
— Поэтому-то, толстый тюлень мой, и нужно было повиноваться, ибо право сильного всегда бывает право, а ты видишь, довольно ли у нас справедливости! — сказал разбойник, указав на корабельные пушки, стоящие на палубе.