Страница 76 из 82
Поскольку закрытые курсы лекций читались в духе этих пожеланий, необходимо было учесть и следующее обстоятельство. На этих лекциях могли присутствовать только члены Общества, поскольку они уже были знакомы с началами антропософии. К ним можно было обращаться как к людям, имеющим некоторый опыт в этой области. Поэтому общий строй закрытых лекций был таким, каким не могли обладать книги, предназначенные для широкого круга.
В узком кругу я мог говорить о некоторых вещах иначе, чем должен был это делать, если бы с самого начала они предназначались для открытой публикации.
Эта двойственность, возникшая в силу существования открытых и закрытых публикаций, сложилась под влиянием двух различных факторов. Открытые сочинения являются результатом того, что боролось и работало лишь во мне самом; что касается изданий, предназначенных для частного пользования, то здесь вместе со мной борется и работает все Антропософское общество. Я же прислушиваюсь к вибрациям, происходящим в душевной жизни членов Общества, и живое участие во всем услышанном отражается на общем строе лекций.
В них нет ничего, что не являлось бы чистейшим результатом развивающейся антропософии. Не может быть и речи о каких-либо уступках в угоду предубеждениям или предчувствиям членов Общества. Читатель этих частных изданий может полностью принять их за то, что намерена сказать сама антропософия. И поэтому стало возможным без колебаний отказаться от установки распространять эти книги только среди членов Общества, когда упреки в этом направлении стали более настоятельными. Нужно только принять во внимание, что в не просмотренных мной записях возможны ошибки.
Выносить суждение о содержании этих частных изданий вправе лишь тот, кто знаком с предпосылками, лежащими в основе подобных суждений. А предпосылками для большинства этих изданий являются по меньшей мере антропософское познание человека и Космоса, поскольку их сущность рассматривается в антропософии, а также знание того, что как "антропософская история" содержится в сообщениях из духовного мира.
Глава тридцать шестая
Внутри Антропософского общества существовала организация, которая не была задумана как открытая. Упоминание о ней не входит, собственно, в рамки настоящего изложения, но я попытаюсь все же охарактеризовать ее, ибо и она дала повод ко многим нападкам на меня.
По прошествии нескольких лет моей деятельности в Теософском обществе Марии фон Сивере и мне предложили возглавить руководство одним из обществ, сохранивших древнюю символику и культовые церемонии, связанные с "древней мудростью". Я не имел ни малейшего намерения развивать какую бы то ни было деятельность в духе общества подобного толка. Антропософия должна исходить из собственного источника познания и истины. Не следует ни на шаг отклоняться от этой цели. Но я всегда питал уважение к учениям, имеющим исторические корни. В них по-прежнему живет дух становления человечества. И я всегда был склонен поступать так, чтобы новое, по мере возможности, не утратило связи с уже существующим в истории. И поэтому я принял свидетельство вышеупомянутого общества, которое принадлежало к течению, представленному Йеркером, и придерживалось масонского ритуала так называемых высших степеней. Однако я взял из этого общества только чисто формальное право проводить самостоятельную символико-культовую деятельность, имеющую историческую основу.
Все, что предлагалось в этой руководимой мной организации как "действо", по содержанию не было связано с какой-либо исторической традицией. Формальное свидетельство не мешало мне работать исключительно над тем, что являлось как бы наглядным представлением антропософского познания. И делалось это исходя из потребностей членов Общества. Наряду с проработкой идей, в которые облечено духо-познание, члены Общества стремились еще и к тому, что непосредственно говорит созерцанию и душе. Я пошел навстречу этим требованиям. Если бы не последовало предложения со стороны упомянутого общества, я сам бы приступил к символико-культовой деятельности, не связывая ее с историческим развитием.
Однако это общество нельзя было назвать "тайным". Тому, кто вступал в эту организацию, самым ясным образом сообщалось, что он вступает не в орден, а только как участник церемониального действа будет переживать некоторого рода наглядное представление, демонстрацию духовных познаний. Если некоторые церемонии и протекали в формах, обычно применяемых в известных орденах при принятии в члены или при посвящении в высшие степени, то это вовсе не означало, что речь идет об ордене. Здесь это делалось только для того, чтобы наглядно представить в чувственных образах духовный подъем в душевных переживаниях.
То, что эта деятельность совершенно отличалась от деятельности, протекающей в каком-либо действующем ордене, и что здесь не сообщали вещей, о которых идет речь в подобных орденах, явствует уже из того, что во введенных мной церемониальных действах участвовали люди, принадлежавшие к самым разным орденам, и в наших церемониях они находили нечто совершенно иное.
Однажды, сразу после церемонии, ко мне подошел человек, впервые принимавший участие в церемонии. Ему уже была присуждена высокая степень в одном из орденов. Под впечатлением только что пережитого он хотел передать мне регалии своего ордена. Ибо он полагал, что, пережив действительное духовное содержание, он уже не сможет участвовать в формальных, закостеневших церемониях. Мне удалось уладить это дело. Антропософия не вправе вырывать человека из тех жизненных связей, в которых он состоит. Она должна нечто прибавлять к этим связям, но не брать от них. Упомянутое лицо осталось в своем ордене, продолжая и впредь участвовать в наших символических действах.
К деятельности подобной организации часто относятся с непониманием. Существует множество людей, которым формальная принадлежность к какой-либо организации кажется гораздо более важной, чем получаемое ими содержание. Некоторые участники говорили о многих вещах так, будто они принадлежат к какому-то ордену. Они не могли понять, что в нашей организации, которая не являлась орденом, им демонстрировали то, что обычно дается только в орденах.
Здесь мы также порвали с древними традициями. Мы работали так, как следует работать, когда духовное содержание исследуется в соответствии с традициями, но при вполне осмысленном душевном переживании.
Свидетельства, подписанные Марией фон Сивере и мной при установлении связи с организацией Йеркера, позднее стали исходной точкой всевозможных клеветнических нападок, а чтобы распускать подобную клевету, курьезное обсуждалось здесь с гримасой серьезности. Наши подписи находились под "формулами", предписаниями. Были соблюдены обычные формальности. И, ставя свою подпись, я самым ясным образом заявил: "Все это формальности. Учреждение, которое переходит в мое распоряжение, не возьмет ничего из организации Йеркера".
Задним числом легко, конечно, пускаться в рассуждения о том, насколько "разумнее" было бы не связывать себя с организацией, которая впоследствии приняла участие в клеветнической кампании. Но я должен со всей подобающей здесь скромностью заметить, что в описываемый период моей жизни я принадлежал еще к тем людям, которые полагают, что те, с кем им приходится иметь дело, ходят по прямым, а не по кривым путям. Подобную веру в людей не могло изменить даже духовное созерцание. Нельзя прибегать к духовному созерцанию для исследования внутренних намерений человека, если этот человек не желает такого исследования. Исследование внутренних побуждений другого человека для духовно познающего есть нечто запретное, подобно тому, как запрещено, например, читать чужие письма. К людям, с которыми имеешь дело, следует относиться так же, как относится к ним человек, не обладающий духо-познанием. Но это не одно и то же: принимать людей во всей искренности их намерений, пока не раскроется обратное, или быть в обиде на весь мир. При таком настрое совместная социальная деятельность людей невозможна, ибо она строится именно на доверии, а вовсе не на противоположном — недоверии.