Мой жизненный путь

Когда три с половиной года спустя я писал мою книгу "Миро- и жизневоззрения в XIX столетии", я во многом продвинулся дальше и описываемое здесь переживание познания было плодотворно применено мной при описании отдельных исторических мировоззрений.

Кто отклоняет эти работы по той причине, что в них показана борьба познающей душевной жизни, а в свете изложенного это означает развитие жизни мира в ее борьбе на арене человеческой души, тому, на мой взгляд, никогда не удастся погрузиться познающей душой в истинную действительность. Именно такое воззрение укрепилось во мне в ту эпоху, тогда как в мире моих понятий оно пульсировало уже давно.

Перелом в моей душевной жизни связан со значительным по содержанию внутренним опытом. Я познал в душевном переживании сущность медитации и ее значение для созерцания духовного мира. Я и прежде вел медитативную жизнь, но побуждение к ней исходило из понимания ее ценности для духовного мировоззрения на уровне идей. Теперь же во мне появилось нечто, требующее медитации как чего-то необходимого для бытия моей душевной жизни. Она нуждалась в медитации, как нуждается организм в дыхании легкими на известной ступени своего развития.

Отношение обычного, приобретаемого при чувственных рассмотрениях понятийного познания к созерцанию духовного, которое я более всего переживал в идеях, в этот период моей жизни стало таким, в котором участвует весь человек. Переживание в идеях, которое, однако, включает в себя истинно духовное, явилось тем элементом, из которого родилась моя "Философия свободы". В переживании, в котором участвует весь человек, духовный мир присутствует гораздо более сущностным образом, чем при переживании в идеях. И все же это последнее есть более высокая ступень по сравнению с понятийным постижением чувственного мира. При переживании в идеях постигается не чувственный мир, а некоторым образом непосредственно примыкающий к нему мир духовный.

В то время как все это пыталось найти выражение и переживание в моей душе, перед моим внутренним существом вставало три рода познания.

Первый род познания — это приобретенное при помощи чувственного наблюдения познание в понятиях. Оно усваивается душой и с помощью силы памяти удерживается во внутреннем существе человека. Повторение усваиваемого содержания имеет смысл лишь для лучшего сохранения его в памяти.

Вторым родом познания является тот, при котором понятия приобретаются не через чувственное наблюдение, а переживаются в душе человека независимо от органов чувств. И тогда переживания, согласно их собственной сущности, становятся залогом того, что понятия основаны на духовной действительности. К пониманию того, что понятия являются залогом духовной действительности, приходят исходя из природы опытного переживания этого рода познания с такой же уверенностью, как достигают при чувственном познании уверенности в том, что имеют перед собой не иллюзии, а физическую действительность.

При подобном идеально-духовном познании уже недостаточно такого усвоения, какое происходит при чувственном познании, когда оно приводит к тому, что усвоенное приобретается для памяти. Процесс усвоения должен стать непрерывным. Как недостаточно для организма дышать только некоторое время и затем усвоенное при помощи дыхания применять в дальнейшем жизненном процессе, так для духовного познания в идеях недостаточно усвоения, которое имеет место при чувственном познании. Для него необходимо постоянное живое взаимодействие души с миром, в который переносятся благодаря этому познанию. Происходит это при помощи медитации, побуждение к которой исходит, как указывалось выше, из идеального понимания ценности медитирования. Это взаимодействие я обнаружил задолго до моего душевного перелома (на тридцать пятом году моей жизни).

Отныне медитирование стало для меня душевной жизненной необходимостью. И благодаря этому моей душе открылся третий род познания. Он не только вел в дальнейшие глубины духовного мира, но и предоставлял возможность близкого общения с ним. Мне вновь и вновь приходилось, исходя из внутренней необходимости, вводить в центр моего сознания совершенно определенный род представлений.

Речь идет о следующем:

Если я вживаюсь душой в представления, образованные в чувственном мире, то непосредственный опыт позволяет мне говорить о действительности пережитого лишь до тех пор, пока я чувственно наблюдаю какую-либо вещь или процесс. Чувство гарантирует мне истинность наблюдаемого, пока я произвожу наблюдение.

Это не так, когда я вступаю в связь с существами или процессами духовного мира при помощи идеально-духовного познания. В каждом отдельном случае созерцания наступает непосредственное переживание того, что воспринимаемое существует независимо от продолжительности его созерцания. Когда переживают, например, исконную внутреннюю сущность человека — его "Я", то знают, переживая в созерцании, что это "Я" существовало до жизни в физическом теле и будет существовать после нее. То, что переживается таким образом в "Я", открывается непосредственно; так роза открывает непосредственному восприятию свой красный цвет.

В такой медитации, проводимой из внутренней духовно-жизненной необходимости, все более развивается сознание о "внутреннем духовном человеке", который, совершенно высвободившись из физического организма, может жить, воспринимать и двигаться в духовном. Этот самостоятельный в себе духовный человек под влиянием медитаций вступил в сферу моих переживаний. Благодаря этому переживание духовного существенно углубилось. Тот факт, что чувственное познание возникает благодаря организму, в достаточной степени явствует для этого вида познания из самонаблюдения. Однако идеально-духовное познание тоже еще зависит от организма.

Самонаблюдение показывает, что чувственное наблюдение связано с организмом в каждом отдельном акте познания. Для идеально-духовного познания отдельный акт совершенно независим от физического организма; подобное познание может развиться в человеке в силу того, что жизнь в целом присутствует в организме. При третьем роде познания дело обстоит так, что оно в состоянии проявиться только в духовном человеке, который приобрел такую свободу от физического организма, что этот последний как бы перестал для него существовать.

Осознание всего этого развилось во мне под влиянием описанной медитативной жизни. Я был в состоянии действенно опровергнуть мнение, что через такую медитацию человек подвергается своего рода самовнушению, результатом которого и является познание духовного. Ибо в истинности духовного переживания меня могло убедить уже самое начальное идеально-духовное познание — а именно самое первое, получившее свою жизнь не благодаря медитациям, а которое только начало жить. Подобно тому, как человек в трезвом сознании совершенно точно устанавливает истину, так поступил и я в отношении этого вопроса, прежде чем вообще могла возникнуть речь о самовнушении. Реальность того, что достигается при помощи медитации (здесь имеется в виду лишь переживание какого-либо явления), — я вполне был в состоянии проверить до этого переживания.

Все, что было связано с моим душевным переломом, выявилось благодаря результату самонаблюдения, получившему для меня, как и уже описанный, значение, полное самого веского содержания.

Я почувствовал, как идеальное начало моей предыдущей жизни в некотором смысле отошло назад, а на его место встало волевое начало. Для того, чтобы это стало возможным, воля при развитии познания должна уметь воздерживаться от всякого субъективного произвола. По мере того как идеальное ослабевало, усиливалась воля. И воля взяла на себя духовное познавание, которое прежде почти полностью было за идеальным. Я уже знал, что разделение душевной жизни на мышление, чувствование и воление имеет лишь ограниченный смысл. В действительности же в мышлении содержится и чувствование, и воление; но только мышление господствует над ними. В чувствовании живет мышление и воление, как в волении — мышление и чувствование. Теперь же у меня возникло переживание, что воление воспринимает больше от мышления, а мышление — больше от воления.