Бабушка Мороз

Диспетчерская на Фабиусе отправляла одно послание за другим, пытаясь вместе с инженерами «Фридома» разобраться в происходящем. И Ольге Сергеевне приходилось круглосуточно поддерживать от имени экипажа переписку.

Когда Боба выполнил бабушкино задание, специалисты на Фабиусе убедились воочию, что в панцире корабля, составленном из контейнеров, зияют невосполнимые бреши — с «Фридома» поступили данные телеметрии. Еще один кубик выскользнул из общего ряда и медленно уплыл прочь. Сообщение отправил дежурный карго-лейтенант Кастерс.

— И что же это за фонд? — Стейтон недовольно отодвинул кофе и крутил в руках злополучную визитку. — Никогда о таком не слышал!

— Фонд защиты демократического выбора, — терпеливо повторил помощник. — Какая-то формация при нынешнем правительстве. У них же никогда не поймешь, кто у руля, а кто — пшик. Раз с таким названием — легче принять, если хотят встретиться.

Я остался совсем один, подумал Стейтон. И никто со мной встречаться не собирается. С «Фридомом» творится непонятное. Неделю от Кастерса нет ни одного персонального письма, зато официальные сообщения поступают одно за другим. Утерян контейнер. Утерян контейнер. Утерян контейнер. Ересь, но факт.

Стейтон решился и вызвал указанный в карточке номер.

— Здравствуйте, мистер Стейтон! Хотите подъехать?

Проклятая старуха.

В том же самом кафе, за тем же самым столиком, Магда участливо смотрела на дипломата, решающего неприятную для него задачу.

— На мой взгляд, это очень выгодное предложение, — сказала старушка. — У вас не отбирают все подчистую. Продав остатки товара на Марсе, вы останетесь весьма зажиточным человеком. А во всех документах Фонда будете числиться почетным спонсором. Разумеется, без разглашения подробностей.

Стейтон разглядывал свои руки. О чем говорить? Весь заработок с пятнадцати последних операций вложен в товар. Десятки контейнеров. И сейчас там, в невообразимой дали, на подлете к Марсу, они один за другим улетают в никуда. Деньги в вакуум. Только хитрый Сегур забрал свою долю сразу.

Дипломат поднял голову.

— Вы говорили, спонсорство — это мудрый политический шаг?

— Мам, а мы разве не вместе будем отмечать?

Анна — в парадном макияже, на высоких каблуках, одетая в переливающееся и струящееся — замерла у двери, думая, как ответить.

— Борис, у тебя на Новый год совсем другие планы, — вмешалась бабушка, украдкой махнув Анне рукой: иди, мол. — Вы готовы, молодой человек?

— Что, сегодня? — Боба почувствовал, как в желудке скручивается тугой комок.

— Сейчас проверим, все ли ты запомнил, — сказала Ольга Сергеевна.

Под вспышками журналистов Стейтон впервые чувствовал себя неудобно. Передача щедрого дара от марсианской коммерческой структуры земной общественной организации стала новостью дня.

Наряженная в нелепые кружева Радецкая улыбалась в камеры, жала Стейтону руку «от имени и по поручению», несколько раз трогательно выступала.

И только когда пресс-конференция закончилась, отвела дипломата чуть в сторону и сообщила заговорщицким шепотом:

— Неприятно говорить об этом сейчас. Но у вашего Касперса?.. Кастерса?.. В общем, у вашего подельника, кажется, развязался язык. Надеюсь, вы продумаете, какие шаги стоит предпринять в этой ситуации?

Сначала в девять тысяч семьсот третью прошла бабушка. Боба аккуратно блокировал все камеры наблюдения на ее пути, потом так же она провела его. На служебной палубе никого не было — все, кроме несчастливчиков из дежурной смены, уже собрались в ресторане.

Около получаса ушло на вход во внутреннюю сеть и поиск нужных систем. «Нежность» перетекала с сервера на сервер, оглушая, но не раня системы безопасности, выстраивая заборчик между работающими службами жизнеобеспечения и пультами дежурных офицеров. По сути, корабль оказался в руках двенадцатилетнего мальчика.

Ольга Сергеевна вставила в ухо горошину передатчика, приклеила к губе мушку микрофона и чмокнула внука в затылок.

— Надеюсь на тебя! — сказала она. — Как только я скажу — запускай кино. Если вдруг пропадет связь — то ровно через восемнадцать минут.

Бобе еще никогда не было так одиноко.

Пришлось избегать лифта.

Круглый колодец метров трех шириной. Гнутые чугунные скобы. Нужно к ним прижиматься всем телом. В сантиметрах за спиной — обратная тяга. Стоит чуть отстраниться от лестницы, и десятикратное по отношению к земному ускорение рванет за шкирку как котенка.

На середине пути Ольга Сергеевна окончательно выбилась из сил. Не слушаются пальцы. Ладоням жарко в перчатках. Не гнутся колени.

— Здравствуй, Дедушка Мороз, злостный алиментщик, — процедила она, перехватывая ступеньку, опуская ногу, стягивая вниз тело. — Ту фигню, что ты принес, не берет оценщик.

В запасе было много стишков и частушек. Но очень мало времени.

На уровне последней пассажирской палубы вектор притяжения изменился, и Ольге Сергеевне стало казаться, что абсолютно прямая лестница из отвесной превращается в крутую — вестибулярный аппарат поворачивал мир согласно собственным представлениям о верхе и низе.

Техническая палуба не предназначалась для людей. Ольга Сергеевна миновала межпалубную переборку, скрывающую в себе гигантское панно гравитационных линз, и, как в холодную воду, погрузилась в невесомость.

Днище корабля было покрыто ровными рядами грузовых захватов. Поле одинаковых пирамидок разбегалось во все стороны, скрывая края в темноте. В тусклом свете аварийного освещения это напоминало военное кладбище. Глянцево-черные трехметровые выпуклые круги гравитационных линз нависали с другой стороны, в невесомости не кажущейся верхом. Столбы света из колодцев мерцали безжизненным белым светом.

Между пирамидками чуть искрили гравитационные призмы, поворачивающие невидимые потоки притяжения от каждой из линз в сторону ближайшего колодца.

Ольга Сергеевна, осторожно оттолкнувшись, поплыла над грузовыми захватами, от одного к другому, сверяясь с маркировкой. Когда нужная пирамидка оказалась перед ней, Ольга Сергеевна почувствовала, будто вошла домой после долгого дня.

— Я на месте, Борис, — негромко сказала она.

— Отлично, ба! — воскликнул Боба. — Гашу свет в колодце.

За спиной стало еще темнее.

— А теперь… — сквозь шорох помех Ольга Сергеевна не могла услышать, как дрожит голос внука, — кинокомпания «Боба-фильм»… при содействии «Мороз-Продакшн»… представляет…

Дежурный офицер Кастерс, не веря собственным глазам, смотрел на монитор. Из сплошной мозаики подцепленных к днищу «Фридома» контейнеров один тридцатитонник сначала показал белые бока, потом выплыл целиком и, чуть заваливаясь на один бок, начал удаляться от корабля.

Почему в Новый год? Почему в его смену?

Десятки «почему» роились в голове Кастерса, пока он брал инструмент, шел к лифту, ехал вниз, пережидал на нижней площадке, пока пройдет тошнота от перепада притяжения, плыл над холмиками грузовых креплений, фиксирующих контейнеры по ту сторону корпуса.

Почему бесчувственная жена этого Мороза до сих пор не добилась, чтобы взяли в рассмотрение подтверждение денежного перевода, а вместо этого упивается виски и гудит с экипажем? Почему, когда Мороз ударил его по лицу, рядом оказался Донован? Ведь из-за этого пришлось отстаивать «честь мундира». Почему капитан в этот раз так уперся и не захотел выпустить арестованного до прибытия на Фабиус, хотя Кастерс уже подал объяснительную?

Последним в этом длинном ряду оказался вопрос, почему на пульте крепления оторвавшегося контейнера лежит большой и блестящий разводной ключ. Кастерс спикировал к нему и, взяв в руки, почувствовал, что рядом кто-то есть.

Ольга Сергеевна не отличалась особой сентиментальностью и поэтому без предварительного уведомления обрушила на голову Кастерса тяжелый газовый баллон.