Страница 2 из 3
-- Согласно постановлению Верховного Женского
исполнительного комитета и по рекомендации женсовета
района брачная сделка объявляется ничтожной. Общее
нажитое имущество и квартира отходят хозяйке.
Подсудимого приговариваю к исправительным работам на
Михаил Харитонов: «Долг»
6
дорожном строительстве на пожизненный срок. Там у вас
будет крыша над головой – домик-балок для строителей с
печкой-буржуйкой... Переходим к следующему делу.
Предупреждаю истиц и ответчиков – минимум слов. До
обеда осталось сорок пять минут, а мне нужно рассмотреть
двадцать три дела.
-- Ваша честь, квартира мне досталась от отца! –
тоненько возразил дедок.
-- Термин «отец» запрещён к произношению в
присутственном месте, поскольку относится к обсценной
лексике. Грамотней говорить -- «биологический
производитель». Я накладываю на вас штраф в размере
трёх минимальных месячных зарплат.
-- Я живу на пенсию, а не получаю зарплату.
-- Неважно... Деньги уплатить наличными в кассу суда.
Потом вас препроводят в камеру предварительного
заключения с последующей отправкой к месту отбытия
наказания.
3
-- Что ты всё вертишься и ёрзаешь? – шикнула на
меня жена.
-- В туалет хочется.
-- Так попроси надзирательницу, пусть тебя выведут в
сортир!
Я постучал по кобуре охранницы, за что получил
тычок кулаком в зубы.
-- Мне нужно в туалет, мадам.
-- Я мужикам не прислуга. Сам потопаешь. Первая
дверь направо.
Когда я уже выходил из туалета, на меня наехал
высокий железный шкаф на колёсиках. Его втолкнули из
распахнутой наружной двери запасного выхода двое
мужиков в рабочих комбинезонах. Уже другая судейская
охранница грубо оттолкнула меня в сторону.
Михаил Харитонов: «Долг»
7
-- На кой чёрт под ногами путаешься, мужик!
-- Так с туалету ж выхожу...
-- Вали с дороги! – толкнула она меня в раскрытую
дверь и огрела по спине дубинкой.
Я медленно вышел из здания суда через боковой
вход, как законопослушный гражданин. Хотелось бежать
сломя голову, но я заставил себе беспечно пройтись в
сторону трамвайной остановки. Весь город утыкан
камерами наблюдения. Когда же зазвонил подходивший
трамвай, я уже без опаски побежал вместе с другими
пассажирами к нему. Через три остановки я пересел с
трамвая на маршрутку и доехал до толкучего рынка за
кольцевой.
На этом полудиком рынке не бывает полиции, как нет
и видеокамер, по записям которых меня можно вычислить с
помощью компьютерной программы распознавания
образов. На рынке я купил сахара-рафинада, пачку соли,
пакет гречки и упаковку охотничьих спичек. В
камбоджийской забегаловке «Пень-Пнём» вымолил за
двойную цену две булки чёрного хлеба.
За наполовину поваленными плитами забора,
служившего бесплатным туалетом, прятался блошиный
рынок. Там я купил большой складной нож, выцветший, но
прочный рюкзак, а на свалке подобрал пустую пластиковую
двухлитровую бутылку и трехлитровую вскрытую
консервную банку с засохшими остатками томатной пасты --
кашу варить.
За рынком сразу начинался лесок из березок, осинок и
ольшаника.
Спасибо
Международному
фонду
экономического развития за то, что он потребовал от
властей нашей страны провести радикальные реформы в
области экономики. Все сельхозпредприятия враз
обанкротились и самоликвидировались. После
прогрессивных реформ пахотные поля заросли орешником,
хмызняком, лозняком, тальником и прочими кустарниками,
в зависимости от влажности и кислотности почвы. За
высокими кустами я безопасно доберусь до заброшенного
заповедника «Бобровая хатка», рай для бобров, нутрий,
ондатр, водяных крыс и, разумеется, выдры. И ни один
Михаил Харитонов: «Долг»
8
вертолётный патруль меня не засечёт.
Хуже нет, чем продираться по переплетённому гущару
веток высоких кустов, но страх тюремной неволи и
физических издевательств в лагере – справный кнут для
беглеца. С ободранным колючками лицом и весь в поту, я
наконец добрался до болота с двумя островками
посередине. Ещё не дойдя до воды, я оставил в жирной
болотной почве, поросшей осокой, мои туфли. Когда шагал
по протоке к острову, ноги вообще уходили в ил по колено.
В самом глубоком месте я проплыл метров пять до
мелководья у берега островка, подгребая одной рукой, а
другой держа над водой рюкзак. На островке отыскал самое
сухое место у подножия раскидистой ивы, готовой рухнуть
под собственной тяжестью от старости. Разделся принялся
выжимать мокрую одежду.
На спокойной глади воды плавали яркоголовые
селезни с играющими переливчатыми оттенками
пёрышками на крыльях, оставляя длинные усы тонких волн
за собой. Утки сидели в потайных местах на яйцах. Они
прячут гнёзда от похотливых и ревнивых супругов. Селезень
– самое точное воплощение самца, по учению о гендерном
равенстве. Дикарь. Дебошир и насильник. Разоритель
гнёзда. А милая безобидная уточка заботится о мире и
покое своего гнёздышка. Ну просто идеальная картинка,
служащая иллюстрацией семейных отношений в
современном обществе в глазах мировой судьи.
-- Бог в помощь! – услышал я в треске сухих стеблей
тростника. Из зарослей вышел мужик в камуфляже. Егерь?
Смотритель? Сторож?
-- Да ты не бойся. Тут все свои.
Он присел на припавший к земле ствол трухлявой
ивы, достал кисет и свернул из газеты самокрутку.
-- Куришь?
-- Ага.
-- За самосад придётся отрабатывать. Мы каждый год
засеваем деляночку под табак... Ты от повестки в суд
сбежал или под носом у конвоя?
Михаил Харитонов: «Долг»
9
-- Прямо из зала суда.
-- Бедовый хлопец. За тобой гнались?
-- Вроде бы как не заметил никого.
-- Везунчик, а то бы сел в закрытку на десяточку.
-- А вы тут как?
-- По погоде и обстоятельствам.
-- А чо так близко к городу ховаетесь?
-- Это мы на летней даче. На зиму переберёмся по
кустам и перелескам на заросших полях до настоящего
леса чащобного типа с буреломами. Там наша зимняя
берлога.
-- А жрёте чего?
-- Всё подряд, что на нас набежит. Тут зайчики, бобры,
нутрии. Ондатру не едим – воняем мускусом. Кабанов диких
с каждым годом прибывает, как только нерентабельные
агрофирмы на распыл пустили. Ячмень сеем на перловку,
не тут, а на лесных полянах. А здесь мы пока с дикого
рынка харчуемся. Обувку утопил в болоте?
-- Угу.
-- В сапоги с покойника обуешься? Тут утопленника по
речке течением прибило. Сапоги справные, -- он глянул на
мои босые ноги. – Похоже, твоего размера.
-- Обуюсь... У вас одни мужики прячутся?
-- А кто ж ещё?
-- Как вы насчёт без баб?
-- Хэ! Это ты, сытенький пока что, сексуально
озабоченный. А когда с голодухи брюхо к позвоночнику
прилипнет, так всю твою половую проблему, как пёс зубами
оттяпал. Не, если поглубже в лес, там бабы водятся. По
неучтённым деревням ещё патриархальными семьями
живут. Крестьяне от рыночных реформ в глуши хоронятся. У
Михаил Харитонов: «Долг»
10
них ещё всё по старой заведёнке. Можно и прижениться к
какой бабёнке. Они феминисток не жалуют, потому как сами
могут сесть за укрытие чужих беглых мужиков из города. И
за свои огороды и кабанчиков пугаются – по
международному законодательству запрещено заводить
приусадебное хозяйство