Терминал

— Некрасивая история.

— О ней можно было бы и не упоминать. Но у меня, как я сказал, был еще один брат.

— А что случилось с ним?

— Сначала довольно успешно карабкался вверх по карьерной лестнице, как вы выразились. Служил в уголовной полиции, дослужился до инспектора. Получил несколько наград — ведомственных и муниципальных… А потом все пошло прахом. Во время операции на задержание он застрелил человека. Суда по этому делу не было: экспертная комиссия сочла моего брата неисправным и подвергла операции по замене интеллектуального модуля.

— Охх…

— Теперь вам все известно о моих дурных предрасположенностях. Вы по-прежнему настроены меня защищать, Дэн?

Эмма ненавидела свою работу.

Эти стены — изо дня в день, шестой год кряду. Но капризничать не приходится. Улицы кишат безработными врачами всех специальностей. Не успеешь высказать неудовольствие — твое место займет кто-нибудь другой. Может быть, такой же нелюдь, как и пациенты этого кабинета. Вот потеха… Интересно, врачей господа-производители уже научились штамповать? Да нет, вряд ли. Нашпигованным электроникой телам нелюдей противопоказано постоянное взаимодействие с нежной диагностической аппаратурой. Одно из двух будет регулярно выходить из строя — либо аппаратура, либо диагност.

Два номера в телефонной книге на столе, прямо перед глазами. Тот, что справа — диспетчерская госпитального распределителя. Если тело андроида, только что покинувшего сборочный цех, сбоит по каким-то физиологическим параметрам. Или — если нелюдь болен. Или травмирован. При условии, что заменить непригодный орган проще, чем собрать новую особь. Когда повреждения организма слишком серьезны, нужно составить опись оставшихся исправными модулей и набрать тот номер, который слева. Цех утилизации. Но сейчас крайне редко утилизируют организм полностью, экономят. Исправные органы будут использованы при сборке новых особей. Если мозг не пострадал, нелюдь ничего не потеряет. Напротив, приобретет новое тело, лучше прежнего… Бессмертие. Фактически — бессмертие… А у тебя — еще какой-нибудь десяток лет, и начнется необратимое старение организма. И никто не придет, не предложит заменить изношенную щитовидную или поджелудочную железу на новенькую. И ты не попросишь: у тебя денег таких нет, и никогда в жизни не будет.

Эмма ненавидела свою работу.

Нелюди плохо переносят диагностику. Так им и надо. Они кроме физической боли не способны ничего испытывать — пусть испытывают хотя бы ее… Ксенофобия, говорите? Пусть так. Но тогда давайте называть своими именами вообще всё. Те, кто создают нелюдей — мизантропы в чистом, незамутненном виде. У тебя личная жизнь ни к черту, мужики попадаются — без слез не взглянешь: один жирный, другой тощий, третий урод, четвертый с болячками… Какой, на хрен, гармоничный секс. А этих искусственных ублюдков как нарочно делают фригидными. У них вместо эрогенных зон тело электродами напичкано. Девяносто килограммов великолепного мужского мяса — и никакой пользы. Осматривай, ощупывай, а потом мучайся бессонницей. Интересно, зачем им приделывают член, яички, семенники? Ах, ну да: для нормального гормонального обмена. Мужчина без половых органов недостаточно агрессивен. Исходно андроидов создавали в качестве боевых машин, такими и продолжают создавать, хотя их социальные функции сейчас куда разнообразнее.

А ты — мучайся…

— Жалобы есть? — привычно буркнула Эмма.

— Нет.

— Раздевайтесь.

Этот, как объяснили, отправлен на замену интеллектуального модуля. Велено дать заключение, нуждается ли в замене что-нибудь еще. Надо — значит, дадим.

Визуально экземпляр поношенный. Небольшая сутулость, наметилось мужицкое брюшко. Цвет кожи — так себе: видимо, уже начались проблемы с пищеварением. Даже чем-то похож на твоих любовников: эротических ощущений не испытываешь никаких, но смутно шевелится что-то вроде симпатии… Любовники, конечно, дерьмо. Но — все-таки люди. Чувствуют, желают, умеют переживать, способны на нежность… Эта дубина вряд ли что-нибудь чувствует, но внешне напоминает знакомых мужчин — своими несовершенствами. Почти такой же убогий. Меньше раздражает, чем новые экземпляры. Даже как-то жалко — его ведь убить планируют. Лучше бы этих свеженьких, которые с конвейера: ать-два, построились, ребята, шагом марш на утилизацию — полную и необратимую! Аж бальзам на сердце… Глупость. Никогда такого не будет.

Эмма ненавидела свою работу по всем статьям.

…На шее у голого андроида осталась маленькая цепочка с подвешенной на ней блестящей побрякушкой.

— А цацку почему оставили? Снимите.

— Всего лишь кусочек серебра. Он не помешает диагностике.

— Вам так дорого это украшение?

— Это не украшение. Символ.

— Символ чего?

— Я христианин. Была такая религия на старой Земле. До сих пор кое-где сохранилась. Она учит, что любовь — это, в первую очередь, долг. А уже потом все остальное.

2009 г.

В год, когда был написан этот рассказ, я сняла нательный крест и убрала иконы, в знак протеста против бесцеремонного и нахрапистого воцерковления всея Руси.

Но христианская символика мне всегда казалась одной из самых ярких и пронзительных. Кажется и сейчас, несмотря на разгул церковного мракобесия. Христос не виноват в том, что клерикалы и фанатики испоганили его идеи.

Когда-нибудь я придумаю, как изменить концовку. Или отредактирую текст так, чтобы он имел не только антиксенофобное, но и антиклерикальное звучание. А пока я посыпаю голову пеплом и каюсь в собственной беспринципности, но оставляю «Терминал» на сайте as is. Один из лучших рассказов, жалко снимать.