Страница 16 из 42
Попытка соотнести реальную, хотя и неверно истолкованную ситуацию с вымышленными рассказами «других обезьян» и стремление ввести экспериментатора в эту конструкцию – это ли не яркий пример рефлексии, отражающей позиции субъекта, объекта, а также других объектов, отсутствующих сейчас и здесь или вовсе придуманных. Кстати, Ефремовы пишут: «Антропоиды способны сопереживать и обманывать, решая задачу уровня «я знаю, что он знает, что я знаю». А это – «я знаю, что он знает…» – прямая формула рефлексии.
В предыдущих публикациях этой «Главной темы» нам удалось затронуть полярные точки области рефлексии – от встречи Горбачева с Рейганом до элементарных нейронов. Теперь нам показалось интересным представить явление, располагающееся почти посредине между этими точками. Тем более что предлагаемая публикация выводит на волнующую тему: тему возможного существования различных миров, возникающих в результате действия рефлексии разных модальностей – брутальной или сексуальной.
Сексуальность против брутальности – таковы, по мнению некоторых исследователей, были два возможных пути, стоявших перед человечеством на судьбоносной развилке эволюции. Автор с такой точкой зрения не согласен. Но спор на эту тему – занимаьелен.
Мы не обезьяны. И обезьяны – не мы
Ал Бухбиндер
Человек – венец природы. Это принимается «for granted» и приятно щекочет наше человечье самолюбие. Хотя у тех из нас, кто имеет склонность к сомнениям и самоанализу, нередко возникает вопрос: не льстим ли мы себе?
Человекообразные обезьяны уже давно служат кривым зеркалом, хранящим изображение того, чем когда-то был человеческий вид, или, гипотетически, мог бы стать, пойди «мы» (наша эволюция) «другим путем». Среди четырех видов больших человекообразных обезьян (шимпанзе, горилла, орангутанг и гиббон) шимпанзе получили львиную долю внимания в качестве модели человека на заре его возникновения.
Но в действительности мы знали довольно мало о диких шимпанзе до 1960-х годов, когда Джейн Гуделл впервые начала свои знаменитые, растянувшиеся на 30 лет исследования в лесах Танзании. Ее результаты шокировали специалистов: шимпанзе оказались не только исключительно умны, они также делились на множество общин с различными «культурами» и освоили пользование простейшими орудиями, а кроме того, ели сырое мясо. За последующие десятилетия исследователи обнаружили у диких шимпанзе и другие «человеческие» свойства: межобщинные столкновения; смертоубийственную территориальную агрессивность; групповую охоту на других млекопитающих, с принятым обрядом раздела добычи и использованием ее в качестве обменной монеты для политических и сексуальных бартерных сделок (иначе говоря – для платы за разные услуги); не только использование, но и производство орудий из растительных материалов и, в некоторых местах, даже из камня! (Помните, Энгельс утверждал, а мы учили в школе, что именно труд превратил обезьяну в человека.)
Эти наблюдения перевернули наш взгляд на шимпанзе, да и на нас самих, с ног на голову. Например, когда Гуделл впервые сообщила о всеядности и агрессивности шимпанзе, антропологам пришлось радикально изменить свое прежнее мнение о них как о вегетарианцах и пацифистах. Некоторые из ученых просто не хотели смириться с новым образом своих любимцев. Но по мере накопления наблюдений становилось ясно, что брутальная сторона шимпанзиной личности – это реальность. Самцы всеми силами стараются захватить господствующее место в жесткой иерархии стаи и получить в свои руки максимальную власть, пользуясь для этого самыми грубыми методами. Сексуальное насилие и избиение самок, не желающих подчиняться самцам, является рутинным явлением. Самцы патрулируют периметр своей территории, атакуя и иногда даже убивая неосторожных соседей. Когда обезьянья стая почему-либо делилась на две неравные, большая группа в короткое время уничтожала меньшую (слабых бьют). Такие междоусобные войны наблюдаются лишь у двух видов приматов – у шимпанзе и у людей.
Шимпанзе являются также умелыми и жестокими хищниками. Они истребляют сотни животных, от мартышек и антилоп и до диких кабанов. Особенно грубо и драматично выглядят их нападения на любимую добычу, красных обезьян колобус. Охота на них часто доходит до рукопашной борьбы между шимпанзе и его жертвой, с неизменной победой нападающего. Молодых и слабых убивают ударом в шею, а взрослых разбивают ударами о землю или древесный сук. «Высокопоставленные» самцы делят добычу вполне по-человечески, одаряя своих родственников и союзников и лишая вознаграждения соперников. «Власть имущие» используют мясо также для соблазнения самок, устраивая настоящие оргии, где ненасытный секс сочетается со столь же ненасытным обжорством.
Ну, и что же – скажем мы. В конце концов, в семье не без урода, и злые, агрессивные, хищные шимпанзе – не единственный тип среди человекообразных обезьян. Действительно, начиная с середины 1980-х годов стали появляться результаты систематического изучения близких родственников шимпанзе – бонобо, очень на них похожих, только меньше размером (почему их иногда называют карликовыми шимпанзе), и оказалось, что эти человекообразные являются полной противоположностью шимпанзе. Изучением бонобо занимался известный приматолог Франс де Вааль. Его книги, суммирующие многолетние наблюдения за бонобо («Мир среди приматов», «Бонобо: забытая обезьяна» и другие), описывают обезьянье общество, основанное на кооперации, групповой структуре и сексе как средстве социальной коммуникации. «Наивысшей точкой интеллектуальной жизни бонобо, – говорит де Вааль, – является не совместная охота или изощренные стратегии достижения доминантности, а умение решать конфликты и чуткость в отношении к ближним». Самки бонобо заключают между собой коалиции против самцов, предупреждая физическое и сексуальное насилие, которые постоянно применяют в отношениях со своими самками шимпанзе. Такие коалиции почти неизвестны в среде шимпанзе, где чисто «мужские» союзы инициируют все общественные действия – от охоты на малых животных и до защиты своих территориальных границ, – и пользуются их плодами.
Другой замечательный транквилизатор в социальной жизни бонобо – это секс. Часто говорят, что сексуальность – едва л и не самая главная их характерологическая черта. Бонобо совокупляются часто, в большом разнообразии позиций и чаше для удовольствия, чем для размножения. В этом отношении они превосходят всех млекопитающих, кроме Гомо сапиенс. Этому способствует и уникальное среди всех высших млекопитающих животных, включая шимпанзе, физиологическое свойство самок бонобо – их сексуальная активность не связана со временем течки (периодического созревания яйцеклетки). Этим свойством обладают только люди, и это тоже сближает бонобо с человеческой семьей. Не будучи ограничены кратким периодом течки, бонобо используют секс и для общения с самцами, и для зачатия, как и в человеческом обществе. Частота копуляций у бонобо, зафиксированная де Ваалем в зоопарках, несравненно выше сексуальной активности диких шимпанзе. Кроме того, бонобо занимаются парным женским сексом, когда две самки потирают друг другу гениталии для снижения межличностного напряжения. Таким же способом приходят к взаимному удовлетворению и пары самцов бонобо. Такие однополые связи никогда не наблюдались у шимпанзе. По удачному выражению де Вааля, «шимпанзе решают проблемы секса с помощью силы, а бонобо решают проблемы силы с помощью секса».
В войне бонобо отличаются от шимпанзе столь же разительно, как и в любви. Исследователи, наблюдавшие диких бонобо в лесах Конго, заметили, что, когда две стаи бонобо встречаются на пограничном участке между своими территориями, они не только не завязывают смертельные схватки, как это бывает у шимпанзе, но, напротив, вступают в контакты, а самки – в сексуальные связи с самцами враждебной общины.