Страница 5 из 20
— Слушай, — сказала мне Кэнди, когда мы забрались в купе, — ты ведь здорово соображаешь по части зелий…
— Ну?
— Ты видел, что наши все или бухают, или курят… ну так, для раскрепощения сознания?
— Видел, — кивнул я.
— А ты можешь придумать что-нибудь такое… — Она помолчала и начала заново: — Понимаешь, на дорогую выпивку у них денег нет, а дешевая — отрава. С куревом то же самое, я уж молчу о химии, спасибо, хоть мои таким не закидываются. Сам понимаешь, печень, легкие — убиваются в хлам. А вот если бы ты сочинил какое-нибудь зелье, чтобы от него были приятные глюки, но без серьезных последствий…
— Я попробую, — сказал я, подумав. — Я даже знаю, что взять за основу.
— Я в тебя верю, — серьезно сказала Кэнди.
Я тоже в себя верил, поэтому взялся за дело. Директор с деканом, правда, посматривали на меня как-то странно, но я не обращал на это внимания до тех пор, пока Дамблдор не вызвал меня к себе и не спросил ласково:
— Северус, мальчик мой, у тебя какие-то проблемы?
— Простите, сэр?
Когда я сказал Кэнди, что теперь напоминаю себе героя вестерна, она захихикала и предложила мне усовершенствовать этот образ, сделаться невозмутимым и немногословным, после чего лично заплела мне пару косичек на висках и воткнула за хайратник пестрое совиное перо. (Как ни странно, после всех похождений у меня что-то сделалось с организмом, во всяком случае, хоть волосы не повисали грязными сосульками на второй день после мытья. Хотя мыться все равно чаще всего было негде, разве что в ручье. Самоочищение пошло, что ли? «Э, это гормоны, ты ж растешь, — сказала мне Кэнди. — Не парься, скоро все образуется.»)
— Ты очень изменился за лето, — пояснил директор. По моему мнению, изменился я в лучшую сторону, но предпочел промолчать. — Что с тобой такое приключилось?
— Ничего, сэр, — ответил я, и даже не солгал, потому что со мной и впрямь ничего особенного не приключилось.
Нет, в самом деле, я не переломал ноги, прыгая с электрички под откос на полном ходу, умудрился не отравиться невероятной стряпней (и каким-то жутким пойлом) родителей Кэнди, и даже ни одного маньяка нам по пути не попалось. (Мы с Кэнди сумели бы отбиться, но как-то не хотелось таких испытаний.) Мне с честью удалось уйти от домогательств скурившей что-то забористое случайной знакомой, которая была старше лет на пятнадцать, хотя и выглядела моей ровесницей. И меня не придавило фургоном, который мы выталкивали из канавы, в которую уронил его пьяный в хлам водитель. Спасибо, я вовремя вспомнил свой любимый Левикорпус… И в болоте я не утонул, когда мы там ягоды собирали, только перемазался по уши и потом сутки ходил в растянутом свитере матери Кэнди и ее же длинной юбке, пока сохла моя одежда. И, что показательно, никто даже не хихикнул.
— Скажи, пожалуйста, как поживает Лили? — перебил мои мысли директор.
— Понятия не имею, сэр, — честно ответил я.
— Разве ты не виделся с нею летом?
— Нет, сэр.
— Почему же? Вы всегда были так дружны… Вероятно, это влияние твоих слизеринских соучеников, они же не одобряют такого общения, не так ли? Или же Лили запретили встречаться с тобою родители?
— Ни то, ни другое, сэр.
Нет, образ индейского вождя мне решительно нравился!
— Гм… — Дамблдор погладил бороду и снова кинулся в атаку: — Я видел, Лили теперь дружна с Джеймсом Поттером…
Я пожал плечами.
— Возможно, дело в этом? — вкрадчиво спросил директор.
Я развел руками, дескать, ничего не знаю.
— Мой мальчик, у тебя и так постоянно возникают конфликты со студентами Гриффиндора, вот я и пытаюсь свести на нет возможные последствия твоей размолвки с Лили Эванс, а она ведь имела место быть, не так ли? — зашел с другой стороны директор.
Я мог бы сказать, что лучше бы он осадил Мародеров, чем лез в наши с Лили отношения, но снова промолчал.
— Я понимаю, что вмешиваюсь в твои личные дела, но мой долг — по возможности примирять студентов.
«Мародерам скажи», — невежливо подумал я, а вслух все же произнес:
— Сэр, я обидел Лили. Я извинился. Она меня не простила.
— Очень жаль, очень, — покачал он головой. — Ну что ж, не стану тебя задерживать, тебе пора на занятия. Кстати, Северус, а что это у тебя за замысловатая прическа?
— Извините, сэр, это запрещено уставом школы?
— Нет, просто любопытствую, — улыбнулся Дамблдор.
— Экспериментирую с внешностью, сэр, — пояснил я, из чистого хулиганства поднял руку и добавил: — Хау.
Выражение лица директора было бесценно.
Кэнди, когда я пересказывал ей эту сцену, хохотала на весь коридор, потом успокоилась и выдала:
— Северус, а ты же сам мне говорил, что директор — крутой мозгочтец!
— Легилимент! Когда ты запомнишь уже?
— Я помню, просто мне так больше нравится, — пояснила она. — Так вот, мог он у тебя в башке поковыряться, пока ты отмалчивался?
— Я бы почувствовал, — сказал я и добавил менее уверенно: — Скорее всего. Но если бы он что-то засек, то не удержался бы от вопроса или намека.
— Ну ладно, — кивнула Кэнди, пошарила в невероятной сумке, на этот раз будто сшитой из старого лоскутного одеяла, вытащила очередную фенечку и потянула меня за волосы. — Дай переплету, растрепалось… Я тебе в слизеринских цветах сделала. Да пригнись, вымахал, оглобля…
Я оглянулся и присел на подоконник, чтобы ей было удобнее. Однокурсники покручивали пальцем у виска, наблюдая за моими эволюциями, но соглашались, что лучше выглядеть по-идиотски, чем таскаться хвостом за грязнокровкой с Гриффиндора и помирать от неразделенной любви. Грязнокровка с Хаффлпаффа для них была ничем не лучше, но они хоть признавали: я за ней не бегаю, она за мной тоже. А остальное еще можно стерпеть.
Кэнди доплела, поправила на мне вышитый хайратник, воткнула вместо совиного пера где-то добытое перо удода и залюбовалась делом рук своих. И как нарочно, из-за поворота вышли Мародеры в полном составе, Лили тоже была с ними.
— Два дебила — это сила, — оценил Блэк нашу колоритную парочку.
— Иди с миром, чувак, — доброжелательно ответила ему Кэнди.
— Кем надо быть, чтоб польститься на такое чучело? — не унимался тот. — Нюниус ведь страшнее боггарта!
— Красота тождественна свободе, братишка, — усмехнулась Кэнди. — Не слыхал о таком? Ты вот свободен?
Блэк неожиданно дернулся, будто его булавкой укололи.
— Во-от, — протянула Стоун, улыбаясь. — Угадала, да?
— Что ты несешь? — нахмурился Поттер.
Я приготовился к спектаклю, хотя палочку на всякий случай в кармане нащупал. Я-то уже выслушал все это летом и даже частично смог переварить, а вот незакаленные подобной философией мозги чистокровных могли и пострадать.
— Мир и любовь, — искренне ответила Кэнди и снова обратилась к Блэку: — Ты не свободен и никогда таким не станешь.
— Почему? — не понял он.
— Потому что достичь свободы можно, только изменив внутренний строй души, — пояснила она.
— Это что-то темномагическое, что ли? — Блэк с подозрением покосился на меня, памятуя о моих увлечениях. Впрочем, у него родственнички тоже темной магией пробавляются, так что мог бы и не изображать невинного агнца.
— Нет, это просто жизнь, — серьезно ответила Кэнди. — Поразмысли на досуге. Ты можешь сбежать из дома, разругаться с родней, но внутри у тебя навсегда останется груз, который однажды потянет на дно. Пока сам с собой не разберешься, свободы тебе не видать.
— Какая-то чушь, — резко сказала Лили и потянула Поттера за руку. — Идем, не то опоздаем…
Они ушли, только Блэк все оглядывался на нас. И Петтигрю тоже озирался, будто оба пытались что-то понять, но у них не получалось.
— Что ты фыркаешь? — поинтересовалась Кэнди.
— Знаешь что, — сказал я, не выдержал и начал смеяться в голос, — а Дамблдор бы прекрасно вписался в вашу компанию! С его-то байками о силе добра и любви…
Тут я представил директора с «пацификом» на шее, с фенечками… впрочем, у него и так колокольчики в бороде есть, но можно еще цветов добавить, веночек там… Одним словом, меня согнуло пополам, я еле сумел пересказать, что придумал.