Страница 13 из 20
— Я вот тоже так думал, — сказал вдруг отец. — Нашлась…
— Ты про маму? Разве ты ее не любил?
— Любил, — неохотно сознался он, — да и сейчас… Но кто ж знал, что она ведьма! И ты такой же… Я вот все думаю: околдовала она меня или нет? Раз я до сих пор не свалил?
— Да не похоже, если только поначалу, — ответил я, поудобнее примостившись на подоконнике. — Знаю я одну историю вроде твоей. Тоже, знаешь, ведьма из знатного богатого рода — очень знатного, мамин им не чета, — втрескалась в обычного человека. Опоила его зельем, вышла замуж, да так несколько лет и пичкала привороткой. А потом то ли забыла, то ли еще что… Он очухался, ужаснулся и свалил в закат. Жену беременной бросил и без денег. Семья-то, ясное дело, от нее отвернулась.
— А дальше чего? — с неожиданным интересом спросил отец.
— А ничего. Умерла она в сиротском приюте. А из их сына, который там вырос, получился темный маг, которого сейчас ой как боятся! Тот еще отморозок, по слухам.
Он поскреб в затылке, а я отметил: похоже, алкоголь притормаживает действие нашего зелья. Обычно-то клиента накрывает минут через пять, а папаша держится уже порядочно времени! Либо же оно на магглов вообще не действует… Вот будет номер! Прощай, начальный капитал…
— А я, дурак, не свалил, — пробурчал он. — Вроде и ведьма, что вообще, что характером, и на рожу так себе, и готовит хреново. Денег впритык, работать она не работает, в доме срач, ругаемся по три раза на дню… Ты тот еще засранец получился, пугало огородное, отца в ломаный пенс не ставишь! А уйти не могу…
Я промолчал. Вроде он еще не столько выпил, чтобы пустить пьяную слезу, случалось с ним такое. Пришел-то вроде вполне вменяемым, и до кондиции ему еще ой как далеко…
Отец молчал, глядя в одну точку и не шелохнулся, даже когда я поводил рукой у него перед носом.
— Хей, — сказал я. — Хе-ей…
Он не реагировал, так что я присел на корточки и заглянул ему в глаза. Магглов легилиментить совсем просто, вот я и решил посмотреть, что же там такое в голове у моего папаши…
А там оказалось почти то же самое, что у Блэка. Только это было не болото, а что-то вроде непроглядного серого липкого тумана, в котором не было видно ни зги. Под ногами вроде бы ощущалась узкая мощеная дорожка, только-только поставить ногу, а над головой было чуть светлее, чем вокруг, и только. Туман свивался плетьми, опутывал руки и ноги, тянул вниз, и идти становилось все тяжелее, вдобавок в дорожке то и дело обнаруживались провалы, а переступать их вслепую становилось все сложнее. А туман делался плотнее и плотнее, казалось, будто идешь сквозь кисель. Еще хуже была безнадежность, от которой тянуло завыть — только в тумане не слышны были звуки, — либо забыться хоть как-то… Где-то поодаль маячила темная фигура, но разглядеть даже ее очертания не выходило.
Там было страшно, холодно и одиноко, а впереди узкий мостик обрывался, и из той туманной бездны выхода уже не найти, это я чувствовал, а остановиться не было возможности, как ни старайся…
— Эйлин! — вдруг отчаянно вскрикнул отец. Бутылка пива выпала из его руки и покатилась по полу, оставляя пенный след. — Эйлин!..
Мама примчалась с кухни с мокрыми руками, сперва бросилась к нему — отец схватился за ее замызганный фартук, как за спасательный круг, — потом повернулась ко мне.
— Ты что с ним сделал? — негромко спросила она.
— Ничего особенного, — ответил я. Подумал и добавил: — Ну, может быть, показал воочию его маленький личный ад.
— Сев, тебе лучше уйти, — сказала мама серьезно. — Хотя бы ненадолго.
— А я и не собирался оставаться, — усмехнулся я. — Просто нужно было кое-что проверить. Я дам о себе знать, как смогу. Пока, мам…
Я поднялся к себе, взял рюкзак, распустил волосы, снова сунул за хайратник перо (надо сказать Блэку, что оно удодово, а не орлиное, орнитолог хренов!), спустился вниз и прислушался.
— Тоби, ты что? — разобрал я встревоженный голос мамы. Я впервые слышал, чтобы она называла отца этой «собачьей кличкой», по выражению Кэнди. — Тоби, ну скажи толком! Болит где-то? Сердце?
— Да… — выдохнул он.
— Я неотложку вызову, погоди! Если инфаркт…
— Дура, какая неотложка? Ты же ведьма! Лечить не умеешь, что ли? — выдал отец. — И нет у меня никакого инфаркта, я еще тебя переживу. Просто… болит…
Я пожал плечами и отправился восвояси. Пусть сами разбираются, взрослые уже. Ну а меня ждала дальняя дорога. Немного денег у меня имелось, на пару билетов хватит, а дальше автостопом. Телеграмма Кэнди меня уже не застанет, ну да я так найду, принцип уже понял…
И как нарочно, на остановке я столкнулся с Лили. В летнем платьице и босоножках, с распущенными рыжими волосами, пламенеющими на солнце, она была диво как хороша! Особенно на фоне своей сестрицы, мрачной Петунии. Хотя, подумал я, какая она мрачная? Нормальная девчонка, чуть постарше нас, и пускай она немножко тощая и вообще теряется на фоне красавицы-сестры, так в коммуне я и не таких видал, абсолютно счастливых и не парящихся по поводу своей внешности.
— Хей, Петти, — сказал я, подойдя поближе. Она шарахнулась. — Да не бойся. Я хотел извиниться за то, что мы тогда с твоей сестренкой натворили. Прости. Мелкие были и дурные.
Петуния заморгала. Лили остолбенела.
— Ну, мир? — я протянул руку.
Старшая Эванс подумала и осторожно пожала мои пальцы.
— Ладно, — сказала она. — Я тоже дурочку сваляла.
— А вы далеко собрались? — спросил я. Год назад мне и в голову не пришло бы заговорить с кем-то на остановке.
— В Лондон, по магазинам, — ответила она. — А ты?
— А я… а кто его знает! Наверно, в Йоркшир. Или подальше, куда кривая вывезет.
— И тебя родители отпускают? Ты ведь несовершеннолетний.
— Им не до меня, — честно сказал я. Не знаю, что творилось дома, но что родителям с собой бы сперва разобраться, я мог сказать наверняка. Я же и так не пропаду. — А я еду искать Кэнди.
Петуния вопросительно подняла тщательно подрисованные брови.
— Моя девушка, — нахально соврал я. — Она сейчас где-то там…
Лили очень удачно отстала на пару шагов, приценяясь к журналам, и Петуния зашептала мне на ухо:
— Лили сказала, что вы поссорились, но, знаешь… вы и раньше ссорились, но всегда мирились, а теперь что? Ты вообще на себя не похож, она тоже, но рассказывать ничего не желает!
— Долго рассказывать, Петти, — ответил я. — Просто я был мрачным говнюком, вот и все. Я им и остался, только уже не мрачным. Надеюсь.
— Ты, случайно, наркотики не принимаешь? — с испугом спросила она.
— Принимаю, — честно ответил я. — Сам составил, на себе испробовал, на других… Ну, ты ж понимаешь. Держи.
Я сунул ей в руку закупоренную ампулу, у меня их было порядочно.
— Привыкания не вызывает, отходняка нет. Зато помогает разобраться в себе. Уже минимум троим помогло, — честно сказал я. — Хочешь, попробуй, нет — выброси. Но если станешь пробовать, то в одиночку. Две капли, не больше. По стенам ходить не начнешь, но истерику я тебе гарантирую. Если что, скажешь, что из-за парня какого-нибудь плачешь…
— Но… это же наверняка какое-то ваше зелье? — осторожно спросила она.
— Да. Я только что испытал его на отце, — честно сказал я. — Не знаю, что из этого выйдет, но я, кажется, сумел его понять. А он — себя.
— А Лили ты это давал? — опасным тоном спросила Петуния.
Я покачал головой.
— Нет. И не дам. Но если ты подольешь ей эту отраву в чай, может выйти что-то неожиданное. Ну все, бывай, сестренка, мой автобус!
Я вскочил на подножку и помахал старшей Эванс. Она махнула в ответ и, я видел, тайком от сестры сунула ампулу в карман.
Стоунов я отыскал только через неделю, и то только благодаря тому, что компания орала на весь лес что-то из репертуара «Битлз», а может, и нет, я не настолько хорошо разбирался в маггловской музыке.
— Хей! — обрадовалась Кэнди и повисла у меня на шее, чуть не уронив в костер. — Живо ты добрался! Только не говори, что брал под Империо дальнобойщиков!