Сновидец

На этом всё "приобщение к цивилизации" закончилось, зато начался завтрак. Тушёное с овощами мясо оказалось очень вкусным, но рассчитанной на найра порции Вайми не хватило. Он попросил добавки, а потом и второй. Лархо только вздыхал, поднося тарелки. Похоже, он думал, что это прожорливое чудовище его разорит.

……………………………………………………………………………………….

Вайми не знал, сколько дней он провёл в доме Лархо. Он не считал их. Почти всё время он сидел под замком, в пустом, заброшенном флигеле. Здесь было жарко, душновато и пахло пылью — но он едва это замечал.

Когда он объяснил, что хочет изучить язык своих предков, Лархо всучил ему древний, толстенный словарь, помнивший, надо полагать, ещё времена его прабабушек. Чтобы пользоваться им, надо было научиться читать сразу на двух языках, и Вайми с головой погрузился в ужасные дебри грамматики — он-то наивно полагал, что достаточно всего лишь выучить буквы. К тому же, Лархо хотел знать всё о его народе и юноша понял, что стоять с другой стороны от упорно произносящего "почему" рта порой не слишком-то приятно. Ответов на многие вопросы он не знал, но не особо страдал по этому поводу и просто придумывал их: отмалчиваться невежливо, а если не знаешь или просто не хочешь говорить правду — говори то, что хотят слышать. Ещё ребёнком Вайми овладел этим искусством очень хорошо — поймать его на лжи пока не удавалось ни разу. Лархо записывал его рассказы — чтобы ненароком чего-нибудь не забыть — и ему очень это помогало. Рука не успевала за языком, а во время вынужденных пауз его воображение работало очень активно.

Сама идея письменности казалась Вайми извращением — всё равно, что смотреть на подругу через щель и видеть вместо всего только узенькую полоску талии. Бессмысленные закорючки, выходившие из-под пера, даже мало походили на буквы, и юноша очень сомневался, что они смогут передать всю красоту рождавшихся в его голове образов. К тому же, он любил получать знания не в пример больше, чем давать их и соглашался на расспросы лишь из вежливости — уж он-то хорошо понимал, как ужасны муки неутолённого любопытства. Днём он рассказывал Лархо о племени, а ночью вновь вгрызался в письменную речь. Путаясь в полузнакомых словах, всё время ошибаясь, он чувствовал, что у него начинает получаться — и занимался с удвоенной энергией, как одержимый, стараясь узнать всё сразу. Он почти не спал и его глаза лихорадочно блестели. Вайми балансировал уже на самой границе своих сил — и, наверно, поэтому был счастлив.

………………………………………………………………………………………

Он знал, что живет здесь тайно, но не боялся, что тайну могут раскрыть — просто не думал об этом. Открывшийся ему мир слов и понятий был гораздо важнее. Он не знал, что именно обозначают многие слова и мог лишь догадываться — но именно это и было восхитительно. Перед ним всё чётче рисовалась забытая жизнь его предков и он почти чувствовал, как растёт его внутренний мир. Правду говоря, он бы с громадным удовольствием сбежал отсюда, прихватив с собой словарь — но без объяснений Лархо тот быстро становился бесполезен и Вайми, сжав зубы, занимался дальше, лишь мечтая вернуться к прежней жизни, где важнее сила, а не ум. К сожалению, это время пришло куда быстрее, чем он хотел.

……………………………………………………………………………………….

Было позднее утро. Белый солнечный свет едва проникал через щели в забитом окне, но Вайми хватало и этого. Он читал до обидного краткие пояснения к словам, стараясь представить мир, который они описывали. Путаясь в ещё плохо знакомых языках, юноша бешено злился на себя за тупость — и тут же широко улыбался, когда удавалось всё же что-то понять. Он не ложился спать ночью и потому воспринимал всё почти бессознательно.

Вайми не обратил внимания на поднявшийся вдруг во дворе шум — пусть их шумят, это ему не мешает — и поднял глаза лишь когда с треском распахнулась дверь комнаты. В неё ворвались солдаты Найра — крепкие молодые парни в грубых сандалиях и грубых штанах из грязно-чёрной ткани. Панцири из вороненых железных пластин покрывали их плечи и тела до верха бёдер, железные шлемы защищали головы. На поясе у каждого висел короткий меч. Но они пришли не затем, чтобы убить — они тащили крепкую, сплетённую из веревок сеть.

Вайми едва успел вскочить на ноги. Все его мысли были ещё там, на страницах книги, и, пока он пытался сообразить, что делать, на него накинули эту сеть и сбили с ног. Беспорядочно пытаясь вырваться, он окончательно запутался. Десятки рук вцепились в сеть и поволокли его прочь из комнаты. Мешая родные и найрские слова, ошарашенный Вайми пытался спросить, что всё это значит, но вокруг стоял такой гам, что его просто не слышали.

Когда его вытащили во двор, жар и свет ударили в глаза, уже привыкшие в полумраку. Тем не менее, он разглядел, что во дворе тоже полно солдат. Посреди него стояла телега, точнее, крепкая дощатая платформа с клеткой — железной, очень тяжелой и прочной. Вайми подняли и вместе с сетью запихнули внутрь. Щёлкнул замок.

Через пару минут юноша выпутался из сети и гневно вытолкал её сквозь прутья. Клетка оказалась низкой и тесной — он не мог ни встать, ни лечь, только сидеть, вытянув ноги. Между прутьями проходила рука или ступня, но не больше. Сами прутья оказались толщиной с палец и надёжно скреплены.

Осмотревшись, Вайми заметил за кольцом солдат встрёпанного Лархо — тот что-то кричал и размахивал руками, но его грубо отталкивали назад. Явно не он предал его. Но кто же? Вайми ещё плохо соображал. Его ум упорно старался представить, что должно обозначать странное слово "дегуманизация".

К клетке подошел молодой найр в блестевшем серебром шлеме. Жесткое лицо, беспощадный прищур узких зеленых глаз — командир.

— Государь велел мне доставить тебя ко двору, — презрительно цедя слова, сказал он. — Сын торговца говорит, что ты можешь понимать мои слова. Благодаря ему мы скоро покончим с вашим поганым племенем. И ты один останешься жить, как напоминание о победе государя.

Глава 10

Когда клетка выехала за ворота, за ней увязалась толпа ребятни. Они громко кричали и бросали в нее камни. Большая часть отлетала, попадая в прутья, но некоторые достигали цели. Вайми почти не замечал ударов. Он сидел очень тихо, неподвижно. Случившееся ошеломило его.

Он вдруг вспомнил, почему Айнат не сопротивлялся, когда Неймур хотел убить его — ему было уже всё равно. Вайми тоже хотел лишь одного — чтобы всё поскорее закончилось. У него не осталось уже ни желаний, ни сил. Солдаты разгоняли толпу, безжалостно орудуя древками копий — предназначенные ему камни порой попадали в них и это не на шутку их разозлило.

Отчаяние давило его, как рухнувшая скала, и вдруг ему захотелось спать. Дно клетки было деревянное. Вайми свернулся на нём и, не обращая внимания на палящее солнце и висевший вокруг шум, крепко заснул.

……………………………………………………………………………………….

Проснулся он, когда кто-то с силой ткнул его древком копья в грудь. Юноша с трудом разлепил глаза и с не меньшим трудом сел. Тело затекло, голова стала тяжелой, но всё же, сон пошёл ему на пользу — теперь он стал прежним Вайми, мечтавшим лишь об одном — убежать.

Он осмотрелся. Далеко над его родными горами угасал мутный коричневый закат. Клетка стояла на обочине дороги, вокруг горели костры и слышался гомон солдатни. Один из них — тот, кто разбудил его — пропихнул через прутья кусок сырого мяса.

— На. Жри.

Юноша осторожно принял кусок. Мясо отдавало тухлятиной, грязное и такое жёсткое, что он всё равно не смог бы его разжевать.

— А нормальной еды нет? — спросил Вайми, выбрасывая мясо из клетки. — И я хочу пить.

— Потерпишь, — солдат поднял кусок, плюнул на него и просунул обратно.

Вайми даже умирая от голода не стал бы его есть.

………………………………………………………………………………………

Очевидно, приказ государя был срочным — они двигались и ночью, при свете факелов. Вайми сидел, скрестив ноги, и лениво смотрел на свои руки, коричнево-алые в отблесках пламени. Несмотря на все унижения, ему нравилось, что такое множество людей спешит куда-то ради него: он прикинул, что в отряде не меньше сотни солдат. Они так его боялись? Или боялись за него? Всё равно, скоро он узнает. И юноша стал смотреть вверх — туда, где гневными багрово-золотыми сполохами мерцала его звезда.