По образу и подобию своему

У меня снова засосало под ложечкой, а папаша и сам перепугался:

— Все-все-все, сейчас улажу. Атмосферу очистим, поселим милых, ласковых травоядных, введу объект в состояние обычного времени, и разомкну Мешок, как и договаривались. Мы-то че, мы — ниче…

Ситуация на планете постепенно нормализовалась. Только я хотел напомнить притихшему папаше, что пора вводить объект в эксплуатацию, как вдруг Додж резво выпрыгнул из своего кресла, и в его руке оказался невесть откуда взявшийся… коротенький десантный бластер!!! Ох, не зря меня мучило плохое предчувствие!

— Не двигаться! — похрипел он и отскочил в угол для лучшего обзора. — И не надо глупостей! Замедли, старик, локальное время до десяти килохроносов и ничего больше не трогай, а то башку снесу!

Струйки пота снова побежали по его лицу, и в полумраке лаборатории, в сочетании с кривой ухмылкой, оно приняло весьма зловещее выражение. Колени толстяка мелко дрожали.

С такими нервными типами, заигрывающими с пушками, лучше быть поосторожнее. А папаша как открыл рот, в миг оцепенев, так и остался недвижно сидеть за пультом управления, вперив ничего не выражающий взгляд в монитор. Очередная сигара прилипла к его нижней губе и никак не могла оторваться, щекоча его ноздри едким дымом. Однако старина Хэнк и не думал чихнуть. Я тоже замер, но приготовился к действиям, хотя не знал еще, к каким.

— Делай, что я сказал! — взвизгнул Додж и вскинул бластер. — Ты же не хочешь, старик, чтобы я поджарил этого юнца, а? — он противно хихикнул.

Лично я не хотел. К моему облегчению, папаша шевельнулся, и сигара, разбрасывая искры и пепел, покатилась по полу.

— Кхм… кхм… — прочистил горло он. — Чем я могу быть вам… э… сэр, полезен?

Ну, очень уместный вопрос, я вам скажу! В момент, когда решается моя судьба!..

— Замедли время до десяти килохроносов и отойди в сторону, — угрожающе повторил Додж. — Не заставляй меня ждать! А ты, щенок, на пол! Руки за спину и молчать!

Толстяк дернул оружием в мою сторону, демонстративно покрутив регулятор мощности лазерного луча. Спорить я не стал и, проклиная все на свете, улегся на холодный пол. Руки, впрочем, сам себе заламывать и не подумал. Додж сразу потерял ко мне интерес.

Хэнк защелкал клавишами и, выполнив указания террориста, встал:

— А теперь, сэр, вы объясните нам, в чем, собственно, дело? Я думаю…

— Думать здесь буду я! — отрезал с пафосом громила, над которым еще минуту назад мы сами потешались. — Я знаю, что делать! Я профессор, доктор наук, прославленный генетик Драманского и Кураунского звездных квадрантов…

— А я — Венера Милосская, — процедил сквозь зубы папаша, но Додж его не услышал.

— …Я сделал величайшее открытие во Вселенной, рядом с которым меркнут изобретения колеса, электричества и антистазиса! И люди, заметьте, благодарные люди еще вспомнят обо мне, ибо пророк я и Создатель, не чета остальным безмозглым типам вроде вас со своими ничтожными шалостями по детскому конструированию планет…

Это уже было слишком.

— Эй, послушайте, — крикнул я, — а не сходить бы вам к психиатру?

Но наш «друг» вошел в транс — глаза остекленели, а в уголках губ появилась пена.

— Я, именно я создам телом и духом своим новую, чистую расу прекрасных людей, свободную от грехов, отягчающих нас с вами. Именно мои гены унаследуют люди будущего на этой планете, земле обетованной… Да свершится возвращение в Эдем!

Ну и галиматья! Ну, что ж, сменим тактику!

— Скажите, — снова подал голос я, — а в чем заключается ваше гениальное открытие, профессор?

— О! — глаза его засверкали, словно бенгальские огни. — Именно в нем и заключается смысл всего сущего, всего эссенциального, что может только существовать, хренов ты недоносок…

— Мамаша таскала его в себе целых десять месяцев, — возразил папаша.

— Я не просто создам новую расу по образу и подобию своему, — продолжал Додж, не обратив внимание на весьма важное замечание старины Хэнка. — Я заново отстрою руками своих потомков всю нынешнюю нашу культуру, духовную и техническую, но очищенную от этой всей грязи, лжи, лицемерия! Но повторится не все!.. Только самое достойное, лучшее! У меня не будет проблем ни с экологией, ни с бедностью или безработицей! Национальная рознь будет полностью исключена, никто никогда не услышит об атомной бомбе или «Коза Ностра». Но, с другой стороны, возникнут и Шекспир, и Спиноза, и Висячие Сады Семирамиды, и ралли «Формула I»… Более того, все это будет в точности таким же, как у нас, вплоть до мельчайших подробностей. А для вас, придурков, в моем мире местанет… Поняли ли вы это?

— Но как?! — искренне удивились мы в один голос.

— О, тупоголовые! — Взвыл Додж. — Всю информацию я специальным образом закодировал в своем генетическом материале, — он, свободной рукой покопавшись в кармане, достал небольшую скляночку с несколькими каплями розоватой жидкости. — Здесь все. Моему светлому гению, хотя и не признанному некоторыми дипломированными уродами, осуществить это не составило никакого труда. Да, я смог! Я могу творить чудеса! — он шумно засопел, дико вращая глазами. — Дело в том, что мои потомки на подсознательном уровне будут вспоминать то, что я закодировал для них. И способ приготовления английского бифштекса с кровью, и пятую симфонию Шостаковича, и законы Ньютона. Кроме этого, я запрограммировал для них Библию, так что успех моему мероприятию обеспечен. И со временем, когда подойдет срок, они, наивно предполагая, что сочиняют и изобретают, будут просто ВСПОМИНАТЬ вложенные мною сведения и воплощать их в свою предопределенную жизнь! То, что я хочу! И, в конце концов, они вспомнят меня — своего Создателя! Меня!!!

— Ну, уж это полная чепуха! — вдруг не вытерпел папаша, забыв о направленном на него бластере. — Если вы, многоуважаемый, прикидываетесь профессором, то должны знать элементарный закон Сходимостной Эквиваленции Вариаций Стокмана-Пукмана. Вспомните хотя бы основные ограничения, вытекающие при однотипности исходных параметров включенной в Мешок цивилизации. Поскольку мне теперь ясно, что вы не имели абсолютно никаких шансов закончить даже третий класс заочной школы для слабоумных, могу вам, профессор, сообщить, что если где-то на планете и появляются Висячие Сады Семирамиды, то в другом месте заданного временного континуума они будут уравновешены походами великого Чингисхана…

Но Додж его не слышал. Трясясь в религиозном экстазе, он просеменил к ДУХ'у, настроил компьютер, не забывая зловеще косясь, держать нас на мушке, и осторожно вылил свой бесценный материал в приемный раструб.

— Все! — возопил чокнутый ученый, дав неожиданно петуха. — Свершилось! Ибо нет на свете места…

И тут папаша бросился на него, в доли секунды преодолев разделяющее их расстояние, и вцепился в руку, которой Додж держал бластер. Мигом вскочив на ноги, я прыгнул на спину Доджу, обхватив его бычью шею мертвой хваткой. Толстяк удивленно хрюкнул, но на ногах удержался. Мы висели на нем, словно диковинные гроздья винограда, стараясь не думать о его пальце, лежащем на спусковом курке оружия, которое он никак не хотел бросать, несмотря на все наши старания.

И толстяк все-таки им воспользовался. Бластер низко загудел и с воем выплюнул три широких луча. Додж особо никуда не целился, и нас не задело, но один заряд попал прямо в ДУХ. Тот затрещал, задымил, и сбоку отвалилась панель, оголив его запутанные внутренности. Завелась визгливая сирена, и сверху полился дождик автоматической противопожарной системы. Поначалу мы не обратили на это внимания, потому что свалили-таки борова на пол и теперь всеми силами пытались его скрутить. Бластер благополучно отлетел в сторону, и теперь дело оставалось за малым.

Додж дрался как лев, глухо ворча и бешено вращая вытаращенными глазами. О да, бесспорно, фанатизм придает силы!

— Пустите меня, идиоты! Вы не понимаете! — извивался он, выкручивая моему папаше ухо. — Ладно, вы тоже войдете в Великую Историю, так уж и быть… А-а-а!..