Страница 109 из 123
Произведения Завьялова, Вишневецкого и Лозницы основаны на работе с реальными архивными документами, которые в литературных произведениях вплетаются в фикциональные тексты, а у Лозницы в некоторых эпизодах фильма трансформированы компьютерной обработкой. Произведения Вишневецкого и особенно Завьялова имеют подчеркнуто монтажную природу.
<b>Он сказал:</b>
По сводным данным прозектур, на 1866 вскрытий алиментарная дистрофия неосложненной формы с отеками и без отеков наблюдалась в 287 случаях (т. е. в 15,4 %). Это случаи, при которых не наблюдалось никаких осложнений, и прежде всего дизентерии. Эти неосложненные случаи позволяют наблюдать и устанавливать патологические изменения, свойственные алиментарной дистрофии как таковой.
<b>Она сказала:</b>
Я лежу и боюсь заснуть: вдруг они украдут мою карточку и все сожрут?
<b>Вы сказали:</b>
О был прекрасен и этот день
Утонувший в чистейшем снегу
С прорывами слабого солнца с болезненной синью
С движением вдаль облаков
<b>Они сказали:</b>
Вчера наши войска во главе с генералом армии тов. Мерецковым наголову разгромили войска генерала Шмидта и заняли г. Тихвин. В боях за Тихвин разгромлены 12-я танковая, 18-я моторизованная и 61-я пехотная дивизии противника. Немцы оставили на поле боя 7 тысяч трупов. Захвачены большие трофеи, которые подсчитываются.
<b>И мы воспѣли на утренѣ:</b>
Яко призрѣ на смиренiе рабы Своея,
Се бо отнынѣ ублажатъ Мя вси роди. [1047]
«Ленинград» и «Рождественский пост» контрапунктически сочетают страшные описания блокады, голода, умирания с литургическими текстами Русской православной церкви — Завьялов и Вишневецкий хорошо знакомы, однако к своим художественным открытиям они пришли независимо и почти одновременно.
Результат блокады мыслится ими обоими как фрагментация индивидуальной человеческой жизни и одновременно — как ее универсализация (структурно это изоморфно восприятию человеческого «я» как совокупности аффектов в работе Юлии Кристевой), преодолевающая советские рамки личности. (Собственно, первым, кто осознал ситуацию ленинградской блокады как возможность извне рассмотреть советские репрессивные нормы, стала Лидия Гинзбург в своих «Записках блокадного человека» и особенно в дневниково-эссеистической прозе, которая в «Записки» не вошла[1048].) Для того чтобы показать это сочетание фрагментации и универсализации, оба поэта в качестве метода выбрали монтаж — «отелесненный» и аналитический: и в поэме «Рождественский пост», и в «повести» «Ленинград» важнейшую роль играют изображения разных типов языкового сознания, которые были возможны во время блокады. Наиболее неожиданны изображения блокадного творчества: и неназванный поэт, герой поэмы Завьялова, и главный герой «повести» Вишневецкого, композитор Глеб Альфа (его прототипом, как заметила Барскова, стал композитор и музыковед Борис Асафьев, публиковавшийся под псевдонимом Игорь Глебов[1049]), стремятся трансцендировать ситуацию блокады. Но голос художника и у Вишневецкого, и у Завьялова оказывается частичным: он — лишь один из многих, говорящих о коллективной беде и испытании.
Барскова полагает, что целью обоих авторов «является превращение догматического пустыря, места идеологических игр и сражений в живой архив, место нового знания»[1050].
Наконец, в digital storytelling монтаж появляется в результате использования новых медиа. Существенно, что создание таких digital stories может быть частным делом, возможно, даже особой формой досуга для людей, которые не считают себя профессиональными литераторами[1051]. В 2013 году в русском секторе Интернета получила большое распространение поэма «Валькины титьки», написанная известным современным дизайнером, лауреатом различных премий Максимом Гурбатовым. Она была размещена 2 мая 2013 года в блоге «Книга букв», который Гурбатов ведет вместе со своей женой[1052]. Сам Гурбатов не считает себя поэтом, а перепосты этого произведения или гиперссылки на него давали в своих блогах люди, часто с литературой никак не связанные. Эта поэма предоставляет важный материал для уяснения того, как меняется монтаж с распространением социальных сетей.
Обширная (больше 3 тысяч слов) поэма написана 4-строчными строфами верлибром, без рифмы и четко выраженного ритма[1053]. Ее сюжет — анекдотическая по сюжету, но, кажется, вполне реальная история того, как в Иваново был установлен, а потом, через несколько лет, снесен бюст Валентины Голубевой (р. 1949) — ткачихи-ударницы, дважды Героини Социалистического Труда. (В настоящее время Голубева занимает пост председателя совета директоров АО «Большая Ивановская мануфактура».)
В произведении Гурбатова примечательны две особенности. Прежде всего, повествователь словно бы никак не может начать рассказывать о том, как в ивановском парке был поставлен бюст, у которого на груди поверх одежды виднелись два натуралистически изображенных соска, как потом на скульптуру в мороз надели бюстгальтер и как два милиционера потом пытались его снять и при каких обстоятельствах эта скульптура была позже снесена. Повествователь отвлекается на рассказы то о своей юности в советском Иваново, живописуя ее с неизменной ностальгически-брезгливой интонацией, напоминающей тон поэмы Тимура Кибирова «Солнцедар», то о жизни Валентины Голубевой:
быстро стала мастером потом бригадиром
на собраниях выступала бойко
политику партии понимала правильно
и назначила ее партия на роль героини труда из простых
[…]
злые завистливые люди бывшие коллеги голубевой
говорят что на ее план работал чуть не весь комбинат
и выработка всех девчонок практиканток записывалась на голубеву
Эти отвлечения отчасти напоминают стернианскую традицию, но имеют другой смысл: герою — и Гурбатову вместе с ним — важно не столько рассказать анекдот, сколько передать его укорененность во времени, биографическую связь с персонажами.
После финала поэмы помещены написанные позже дополнения или, на международном интернетном жаргоне, «upd» (updates), со ссылками на новые данные, присланные читателями. Дополнения тоже написаны в стихах. Эти уточнения и реплики, обращенные к читателям, напоминают о важнейшей черте письменных текстов в эпоху Интернета — особенно блоговых: у автора нет последнего, завершающего слова (в терминологии М. Бахтина).
1047
Завьялов С. Рождественский пост // Новое литературное обозрение. 2010. № 102 (http://magazines.russ.ru/nlo/2010/102/za44.html).
1048
См.: Гинзбург Л. Проходящие характеры. Подробнее о блокаде в восприятии Гинзбург см.: Сандомирская И. Блокада в слове. Очерки критической теории и биополитики языка. С. 173–265.
1049
Барскова П. Указ. соч.
1050
Там же. О «блокадных» стихотворениях самой Барсковой в этом контексте см.: Sandler S. Poetry After Leningrad: Polina Barskova and Sergei Zav’ialov Re-imagine the Blockade // Paraboly: Studies in Russian Modernist Literature and Culture: In Honor of John E. Malmstad / Ed. by N. Bogomolov, L. Fleishman, A. Lavrov, and F. Poljakov. Frankfurt a. M.: Peter Lang, 2011. S. 315–332 (Russian Culture in Europe, 7).
1051
Story Circle: Digital Storytelling Around the World. О воздействии Интернета на русскую литературу в целом см.: Суховей Д. Круги компьютерного рая (Семантика графических приемов в текстах поэтического поколения 1990–2000‐х годов) // Новое литературное обозрение. 2003. № 62. С. 212–241; Schmidt H. Russische Literatur im Internet. Zwischen digitaler Folklore und politischer Propaganda. Bielefeld: transcript, 2011.
1052
http://kniga-bukv.livejournal.com/144379.html. Текст цитируется с сохранением авторских особенностей орфографии и пунктуации, в некоторых случаях характерных для интернет-языка 2000‐х — например, гротескное изменение произношения слова и его фонетическая фиксация: «абсталбенеть».
1053
Хотя строки, насколько можно судить, тяготеют к четырехиктным, так что можно сказать, что перед нами — белый четырехиктный тактовик, но с частыми перебоями основного ритма.