Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 31 из 53

9 Уже исколоты прощаньем                      щеки, а спуск                 так короток с хребтов высоких. Уже растаяли мои товарищи                у Пика Дальнего, у льдов нетающих, где вечным снегом чело            увенчано вершин,             навеки очеловеченных, Они —             на поиски, а я —              к той шири, где всеми строится наш мир                  вершинный. Теперь я шел по                 широким тропам, в гранитных толпах,                            где путь утоптан. Тропой прямою                  шел мимо яков, стоявших стадом, с их бахромой                   и пещерным взглядом. Шел полем маковым                          земного рая, красным,               как праздник Первое мая… Все ближе к жизни                                  я шел, все ниже —               в хлопчатник, в заросль, где хлопотали уже                        девчата, от зноя маясь. Но мне казалось: я     подымаюсь                                над снегом нитяным цветов красивых, всему увиденному                              шепча спасибо. Спасибо,                тропы, спасибо,             броды, что нас торопят                            в чертог природы, камням спасибо,                            висячим глыбам, и льдам нетающим, и массам снега. Тебе           спасибо, приход усталости                           вблизи ночлега. Спасибо               доброму, простому слову, упреку            вовремя, пусть и суровому. И вам,             отроги,  и вам, просторы, и вам,             дороги,                      и вам, шоферы, и вам,              пушины, что нежно собраны                            в тюки богатства. И вам,              вершины,                           делам подобные, словно масштабы, куда мечта бы могла               взобраться! Спасибо                поиску всего, что снится, спасибо            поезду                       и проводнице, и отворяющим все двери                Родины в пути озябшим, и вам,            товарищи, чьи руки поданы                        рукам ослабшим. Спасибо             сварщику за эти вспышки                с каркасной вышки. И метростроевке за метр           прохода сырой породой. Друзьям              без имени, что и на улице                     дадут нам руки, и вам,            любимые, что так волнуются за нас            в разлуке. Спасибо                 мастеру, который нежно                    врачует часики, и двум влюбленным,                    стоящим немо. И вам,            участники                        моей поэмы, за человечную                 тревогу встречную в буране снежном, за жизнь                  без фальши, в борьбе суровой, за шаг ваш каждый вперед             и дальше,                         в даль бесконечную, за вашу жажду                         вершины новой!

НА БЫЛИННЫХ ХОЛМАХ (1966–1970)

ТУМАН В ОБСЕРВАТОРИИ

Весь день по Крыму валит пар от Херсонеса                            до Тамани. Закрыт забралом полушар — обсерватория в тумане. Как грустно!                       Телескоп ослеп, на куполе капе́ль сырая; он погружен в туман, как склеп невольниц,                    звезд Бахчисарая. В коронографе,                          на холме, еще вчера я видел солнце, жар хромосферы,                            в бахроме, в живых и ярких заусенцах. Сегодня все задул туман, и вспоминаю прошлый день я как странный зрительный обман, мираж в пустыне сновиденья. Туман,                 а за туманом ночь, где звезды                      страшно одиноки. Ничем не может им помочь их собеседник одноокий. Темно.                    Не в силах он открыть свой глаз шестнадцатидюймовый. Созвездьям некому открыть весть о судьбе звезды сверхновой. Луну я видел                     с той горы в колодце                 чистого стекольца: лежали как в конце игры по ней разбросанные кольца. Исчезли горы и луна, как фильм на гаснущем экране, и мутно высится                             одна обсерватория в тумане. Я к башням подходил не раз, к их кругосветным поворотам. Теперь —                молекулярный газ, смесь кислорода с водородом, во все проник,                         везде завяз, живого места не осталось. Туман вскарабкался на нас, как Крабовидная туманность. Вчера,                когда закат погас, я с поднадзорным мирозданьем беседу вел                     с глазу на глаз, сферическим укрытый зданьем. Я чувствовал объем планет, и в Мегамир сквозь светофильтры мы двигались,                         как следопыты. И вдруг — меня на свете нет… Я только пар,                      только туман, плывущий вдаль,                          валящий валом, вползающий в ночной лиман, торчащий в зубьях перевалов, опалесцентное пятно вне фокуса,                   на заднем плане… И исчезаю — заодно с обсерваторией,                               в тумане…