Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 3 из 53

4 Эх, кому бы,                         кому Научить меня                        уму? И хожу            середь полей                              без памяти. Обучи меня,                  Михей,                                грамоте! В школе —              стены бе-елые,                                        белю-сенькие, в книжках —               буковки малю-у…                                       малюсенькие. Глаз неймет, зуб неймет —                     хвостики                                    да усики. Поучусь,             будет впрок, — задавай,               Михей,                            урок! 5 А, Б, В, Г, Д, Е, Ж… (буквы ходят в полосе) — вот и азбука уже у меня на голосе. И, К, Л, М, Н, О, П… После П              ударит Р, запишуся                    в РКП, надо двигать                           СССР! С политграмотой                            живей, айда,          братец Тимофей! Стал Тимошка                    грамотеем, — значит,           братцы,                      не робей: если         дружно                   пропотеем, каждый             будет                         грамотей!

БУКВА Р

Если были         вы картавы — значит, знали         муки рта вы! Я был в юности         картав, пыла бедная         гортань. Шарахались         красавицы прославленной         картавости. Не раскрываю         рта я, и исхудал,         картавя! Писал стихи: «О, Русь! О, Русь!» Произносил: — О, Гусь, о, Гусь! — И приходил на зов —         о, грусть! — соседский гусь,         картавый гусь… От соклассников —         свист: — Медное пузо,         гимназист,                 гимназист, скажи:         кукуруза! Вместо «Карл, офицер» —         ныло «Кагл, офицег». Перерыл         медицинские книги, я ищу тебя, эР,         я зову тебя, эР, в обессиленной глотке         возникни! И актер из театрика         «Гамаюн» изливал над картавостью         ругань, заставлял повторять:         — Теде-дюм, теде-дюм, теде-дюм, деде-дюм —          ррюмка! Рамка          Коррунд!                       Карборунд!                                         Боррона! Как горошинка,         буква забилась, виноградного косточкой         силилась вылезть, и горела на нёбе она. Хорохорилась буква         жемчужиной черной, по гортани         рассыпанный перл… Я ходил, прополаскивал         горло, как борной, изумительной буквою         эР. И, гортань растворивши         расщелиной трубной, я провыл над столицей         трикрат: — На горе         Арарат              растет                 красный                          и крупный виноград,        ВИНОГРАД,                   ВИНОГРАД!

ДВА ВОСТОКА

Для песен смуглой у шатра я с фонарем не обернулся. Фатима, жди — спадет чадра у черной радуги бурнуса. В чье сердце рай, Селим, вселим? Где солнце — сон? И степи сини? Где сонмом ангелов висим на перезрелом апельсине? Где сок точили?         На углу… Как подойти к луне?         С поклоном… Горам — Корен         Как Иль-ля-У, мой берег желт,         он — за Ливаном. Багдад!             Корабль!!                            Шелка!!!                                        Любовь!!! О, бедуин, беда и пена! И морда взмылена его, и пеньем вскинуты колена. О, над зурной виси, Гафиз, концы зазубрин струн развеяв, речей             ручей,                        в зурну                                    катись и лезвий                речь                          точи                                   быстрее… Но как               взлетит                           на минарет фонарь             как брошенный                                       окурок… С огнем восстанья и ракет подкрался рослый младотурок. Но в тьму ночную — не спеша… Такая мгла!                      За полумесяц отряд ведет Кемаль-паша, штыками вострыми развесясь. И что же, ты оторопел? Нет!           Видно, струн не перебросить, покуда             в горле                       Дарданелл торчит            английский                                броненосец.