Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 20 из 33

Учитель он и для своих детей. Трое из пятерых работают в сельском хозяйстве. Сын Савва — старший научный сотрудник Шадринской опытной станции. Дочь Валентина — агроном Шадринского «Агрохимобъединения», а Лидия — кандидат сельскохозяйственных наук, работает в Курганском научно-исследовательском институте зернового хозяйства. Здесь же руководит селекционным центром ее муж, тоже кандидат наук Владимир Викторович Лисич.

В конце пятидесятых — начале шестидесятых годов отец сказал Савве:

— Кто знает, когда дождемся мы из институтов нужных нам сортов. Берись-ка за это дело.

Савва молча посмотрел на отца, ожидая продолжения разговора.

— У меня может не хватить времени, — вздохнул Терентий Семенович. Что-то хотел добавить еще, но только махнул рукой и пошел в горницу, где лежала больная Татьяна Ипполитовна.

У Саввы сжалось сердце: только сейчас, в этом усталом вздохе и беспомощном взмахе руки он увидел, как время и невзгоды повлияли на отца, как невыносимо тяжело ему сознавать, что безнадежно больна Татьяна Ипполитовна.

Мать никогда не жаловалась и не корила отца. При большой семье, домашнем хозяйстве и работе приходилось ей нелегко. Сейчас, когда болезнь свалила с ног, она чувствовала себя виноватой, что не может встать у печи, что недотканной сжалась в кроснах половичная дорожка и что не знает Терентий, как скоро уйдет она… из любимого своего дома, от него, от детей. Потому и торопится дошить рубашку мужу. Вышитый украинскими мастерицами купон на нее подарили Терентию Семеновичу в Сумской области, куда ездил он на могилу сына.

— Тереша, — просит слабым голосом. — Надень-ка ты Костину сорочку.

— Ты что, мать? — пугается Терентий Семенович. — Будет праздник и надену.

— Надень, — снова просит жена. — Посмотреть хочу. Ну вот и спасибо…

Она откидывается на высокую подушку. Терентий молча стоит перед женой. Новая, из тонкого льна, расшитая красным узором рубашка обхватывает его плечи, и он боится пошевелиться, видя, как улыбается в беспамятстве Татьяна, слыша ее обжигающий шепот:

— Вернулся, Костюша, вернулся живой… Теперь и я буду жить… Все будем жить, Тереша!

Тихо в комнате, тихо в доме…

— Вот что, Савва, — неожиданно продолжая неоконченный разговор, обращается к сыну Терентий Семенович. — Собирайся да поезжай в Саратов к Валентине Николаевне Мамонтовой. Крупнейший селекционер. Думаю, не откажет в совете и академик Лукьяненко. Павел Пантелеймонович только рад будет. Пожалуй, лучшего исходного материала, чем его озимая «безостая-1», и не найти.

Совершенно закономерно, что отец позвал на помощь в кровном деле своем сына — единомышленника и последователя: в разрабатываемой им системе агротехники сорт стоял на одном из первых мест.

Еще в тридцать пятом году, на Втором Всесоюзном съезде колхозников, Терентий Семенович сказал, что главной темой опытов, которые ведет их хата-лаборатория, является изыскание таких сортов пшеницы, которые не только давали бы высокие урожаи зерна, но и вызревали раньше.

С годами эти требования становились все более конкретными и четкими. «Применительно к местным условиям» — значит: сорт должен иметь короткий вегетационный период, чтобы созревать за непродолжительное зауральское лето, противостоять засухе и не полегать от обилия влаги, не поддаваться ржавчине и головне. И при этом иметь полный и крупный колос с отличными хлебопекарскими качествами зерна. Раннеспелый «лютесценс» в пятидесятые годы доминировал на мальцевских полях, но он не гарантировал постоянных высоких урожаев: сказывались июньские засухи и ранние заморозки.

Передавая Савве накопленный опыт, отец не замыкал его поиски рамками своего авторитета, но и не оставлял без внимания и контроля.

Терпелив и настойчив научный сотрудник опытной станции Савва Терентьевич Мальцев. Каждый год появляются новые гибриды, из них выбираются лучшие, снова скрещиваются, снова выбираются… Теперь уж иначе, как «Саввины», никто и не называет опытные делянки. Новые сорта дороги ему, но еще дороже — отцу. Потому что в них вложили труд и Савва, и дочь Лидия, и зять Владимир, и колхозники. И потому, что сорта, о которых мечталось, теперь есть, и потому, что выращены они на родной мальцевской земле. Есть «шадринская», есть «зауральская», есть «вера». Есть совсем новые прекрасные гибриды, пока не совсем доработанные, пока не переданные в госсортсеть. Опытные делянки их дали свыше пятидесяти центнеров с гектара.

Именем старшей дочери Веры назвал Савва Терентьевич один из новых перспективных сортов яровой пшеницы. Младшей дочери Татьяне дал имя матери. Растет хлеб, продолжается жизнь. Так не обрывается нить, связующая самое святое, что есть у человека, — Родину, мать, землю, хлеб.

Как-то в беседе Терентий Семенович сказал:

— Хлеб нам дорог не потому, что он белый или черный, что им можно насытиться. Невелика цена у нас хлебу в магазине. Но велика цена хлебу блокадному, хлебу Малой земли, хлебу целинному. Тот, кто знает вкус этого хлеба, тот знает ему цену…

Мысли земледельца и философа Мальцева, направленные к малому пшеничному зернышку, переходят к величайшему зерну жизни — Человеку. И следующее его слово

Недавно, будучи на беседе в Отделе пропаганды Центрального Комитета партии, Терентий Семенович немало удивился, когда один из ответственных работников спросил:

— Терентий Семенович, а помните, я у вас интервью брал во время XXV съезда?

— Говорить мы с вами говорили, Виктор Петрович, а насчет интервью — не помню, — усомнился Мальцев.

— А вот ваши ответы, — засмеялся собеседник. И признался: — Вы уж простите, но я всю нашу с вами беседу сразу записал.

Листок бумаги, заполненный аккуратным убористым почерком:

— Ваши любимые писатели?

— Писарев, Добролюбов, Чернышевский, Герцен, Лев Толстой, Гельвеций, Дидро, Макаренко, Сухомлинский, Некрасов, Шолохов, Салтыков-Щедрин и другие. Нравятся писатели с философским уклоном.

— Любимое время года?

— Люблю все четыре времени года в их натуральной красоте. Но, безусловно, самое лучшее, самое красивое — время колошения пшеницы.

— Время дня?

— Восход солнца.

— Правило жизни?

— Главным правилом своей жизни считаю успевать работать, успевать читать и думать о прочитанном, а самое главное, прочитанное переваривать в собственной голове на пользу жизни.

— Что вы прощаете человеку?

— Искренние ошибки, если осознаются, да еще своевременно.

— Любимое дерево?

— Береза.

— Цветы?

— Заключенные в колосовой пленке пшеницы.

— Место на земле?

— Поле колхоза «Заветы Ленина».

— Самый главный наказ молодежи?

— Прежде чем давать нравственный наказ молодежи, нужно подумать о себе и себе подобных — людях, вышедших уже из возраста молодых: как мы себя ведем, какой пример показываем. А пример-то мы подаем не всегда тот, который нужен молодежи, нужен для построения будущего образцового коммунистического общества. Надо серьезно подумать о примере, какой берет с нас молодежь. Пример — в воспитании главное.

Я сам не пью спиртного и молодым людям не советовал бы увлекаться этим «благом», которое может превратиться в большое зло. Поскольку я сам ни разу не куривал, то от всей души советовал бы молодым людям с папироской не играть, и особенно девушкам, которым совсем некстати быть курильщицами. Безусловно, советов надавать можно много, но есть здесь главное: у нас недостает молодому поколению должной советской нравственности. Одной грамотности недостаточно, надо быть одновременно и грамотным и высоконравственным человеком.

В этих искренних ответах — весь Мальцев с его отношением к жизни, с его требовательностью к себе и людям. Он считает, что самовоспитанием и самоутверждением себя как личности человек должен заниматься всю жизнь, потому что нет границ пределам совершенствования. Ему самому повезло на великих и мудрых учителей, и он впитывал их науку, жадно тянулся к знаниям и продолжает учиться и самосовершенствоваться.