В глубине сердца

— Бог ты мой, — тихо произнес Джон Томас, свернул на обочину и остановил машину. Он не мог себе представить такого. Ужасно видеть, как гаснет жизнь в любимом человеке. И тут он догадался.

— Вот где ты проводишь свое свободное время.

— Да, сэр. А в тот день, когда я был таким… причина, по которой я был…

Он провел рукой по лицу и почувствовал слезы на щеках. Почему-то это его больше не смущало. Как ни странно, но, рассказав все, он почувствовал, что боль чуть утихла.

— Когда я приехал в больницу в тот день, ее родители сказали мне, что приняли решение снять ее с поддерживающих жизнь аппаратов. — Прошла еще одна долгая безмолвная минута, прежде чем он смог завершить свой рассказ. Произнеся последнюю фразу, Монти обмяк на сиденье, словно из него выпустили воздух. — Они думают, что ей осталось недолго жить.

Джон Томас постарался не слышать тяжелого плача, не видеть слез, текущих по лицу молодого человека. Все, что он мог для него сделать, — это дать побыть немного в одиночестве, хотя и понимал, что этого недостаточно. Он ободряюще хлопнул своего помощника по плечу, чувствуя, что никакие слова не принесут парню утешения. Но теперь он был абсолютно убежден, что его недоверие к Монтгомери Тернеру было безосновательным.

— Что ты собираешься делать? — спросил он наконец.

— Полагаю, ждать, пока она не умрет, — вымученно ответил Монти, отвернулся и смотрел в окно до тех пор, пока не совладал с собой.

Джон Томас не сказал на это ничего. У него не было слов, которые могли бы снять тяжесть с души Монти. Он завел машину.

— Поехали искать Сэм, — сказал он. Они ездили по улицам Раска больше часа, заглядывая в каждый магазинчик, задавая одни и те же вопросы. Их беспокойство росло. Никто ничего не знал, и когда они вернулись к квартире, даже Монти начал волноваться.

— Она не оставила вам записки? — спросил он.

— Я не заметил, — произнес Джон Томас. Внезапно его лицо прояснилось. — Но я не очень внимательно искал. Может быть, она и написала. Давай зайдем, посмотрим.

— Согласен, — сказал Монти, и они выбрались из машины. — Кажется, Клаудия теперь работает не в ночную, а в дневную смену.

Джон Томас взглянул на пустующее место в конце парковки, удивленный, что сам не заметил этого.

Старый черный пикап, на котором ездила официантка, отсутствовал.

На его былое присутствие здесь указывало лишь масляное пятно на земле.

Какое-то время он смотрел на него, пытаясь понять, отчего вдруг вид этого пятна кажется ему столь важным. Но отсутствие Саманты в тот момент заботило его больше, и, отмахнувшись от неясных воспоминаний, шериф прошел к дому.

Их надежды не оправдались. Тщательный осмотр квартиры не дал результатов. Никакого следа записки.

— Здесь ничего, кроме тюбика помады, — сказал Монти, поднимая его из-под дивана в гостиной. Джон Томас уставился на маленький предмет, который положил ему в руку Монти. Блестящий цилиндрик был ярко-красного цвета с серебряными полосками и не походил на те, которыми пользовалась Саманта. Он снял крышку и вывернул столбик помады, стараясь сообразить, почему помада цвета пожарной машины валялась на полу его квартиры, хотя утром ее здесь еще не было. К тому же Саманта обычно была очень аккуратна.

— Это ее? — спросил Монти. Шериф отрицательно покачал головой.

— Она не пользуется таким цветом. Он слишком… — Джон Томас запнулся, подбирая слова. Монти взглянул повнимательнее.

— Знаете, похоже на то, чем мажется Клаудия. У нее рот всегда выглядит так, будто кто-то только что врезал в него кулаком. Ну, весь красный, вспухший и перекошенный.

Только теперь подсознательное ощущение подтолкнуло Джонни, и в памяти всплыла погоня за убийцей в лесу. И все его разочарование, когда он не нашел ничего, кроме широкого масляного пятна на дороге, где до этого стояла машина.

— О дьявол! — Он бросился через коридор и замолотил кулаками в дверь Клаудии.

— Босс, вы сошли с ума! Что вы делаете? — Не успел Джон Томас ему ответить, как дверь под его ударами распахнулась.

— Судя по всему, она уехала, — сказал Монти.

— Я так не думаю, — ответил Джон Томас. — Но, видит Бог, хотелось бы мне надеяться, что ты прав.

Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, он побежал вниз по лестнице. Монти следовал за ним по пятам. У края тротуара он внезапно остановился и начал напряженно вглядываться в то место, где обычно оставляла свою машину Клаудия. Темное масляное пятно четко выделялось на земле.

— Колымага здорово протекает, правда? — сказал Монти, и вдруг странное выражение появилось у него на лице. — Послушайте, босс, в тот день, когда вы шли по следу взломщика, который пытался проникнуть в ваш дом, вы сказали, что его грузовик протекает, как…

Он не закончил. Одного взгляда на лицо Джона Томаса было достаточно.

— Ох черт! — воскликнул Монти. — Уж не думаете ли вы?..

— Садись в машину. Мы едем в кафе Мэрили. Я что-то вдруг проголодался, но утолит мой голод отнюдь не пища. Я хочу поговорить с Клаудией. Ей придется рассказать мне подробно, где она жила и чем занималась в последние месяцы своей жизни.

Несколько минут спустя они уже въезжали на стоянку перед кафе Мэрили. У Монти вырвался шумный вздох облегчения. Старый черный пикап стоял за кафе, на своем обычном месте.

— Эй, босс, вот он. Может быть, мы поторопились. У многих старых машин и грузовиков течет масло. Может быть, я был прав с самого начала. Она могла просто поменять смену.

— Возможно, — отозвался Джон Томас. — Но я хочу услышать это от нее самой.

Кафе было переполнено. Мэрили проплыла мимо с нахмуренным лицом, неся в руках стопку грязных тарелок. Остальные официантки прыснули в стороны, чтобы не попадаться ей на пути.

— Мэрили, когда у тебя будет минутка, я хотел бы с тобой поговорить, — сказал Джон Томас.

Она с лязгом составила тарелки на стол в кухне и двинулась к ним с мокрой тряпкой в руке.

— Если хочешь поговорить, то иди за мной и говори, пока я буду мыть посуду. У меня сегодня не хватает людей. Две мои девочки, что работают днем, позвонили и сказали, что больны. Я хотела попросить Клаудию помочь, но оказалось, что она уехала.

Страх сжал желудок Джона Томаса.

— Что значит уехала?

— А то и значит, что смылась, сбежала, дала деру! Вот что это значит! Чтобы еще когда-нибудь я стала помогать этим дамочкам, попавшим в затруднительное положение! Я дала ей работу, когда мне не нужна была помощь. Я одолжила ей грузовик, так как ей не на чем было ездить. А когда она уезжает, говорит ли она мне хотя бы «спасибо, Мэрили»? Нет! — Женщина сердито смела крошки со стола на пол, отвернулась и вздохнула, отбросив прядь волос, упавшую ей на глаза. — Наверное, мне еще повезло, что она не прихватила с собой мой грузовичок, хотя, честно говоря, мне кажется, она боялась, что просто не сможет далеко на нем уехать.

— Куда она собралась отправиться? — спросил Монти.

— Я с ней не разговаривала, — ответила Мэрили. — Все утро я пыталась до нее дозвониться, чтобы попросить помочь, а потом увидела, что грузовичок уже на месте, и все поняла. Междугородный автобус приходил и уже успел отправиться. Думаю, она села в него, когда он остановился забрать новых пассажиров. Хотя бы «до свидания» сказала.

— Мэрили, ты не будешь возражать, если мы взглянем на грузовичок?

Она пожала плечами. В кафе вошли несколько новых посетителей.

— Смотрите, если хотите, — разрешила она. — Можете заодно и помыть его. Не знаю, куда она ездила, но пикап весь в грязи.

Джон Томас все еще не исключал возможности, что он зря бьет тревогу. У него не было реальных доказательств того, что Саманта действительно пропала. Она могла быть где угодно, быть чем-то занятой. Или быть убитой. От этой мысли у него чуть не подкосились ноги. Только надежда на то, что он ошибается, позволила ему двинуться с места.

— Ого! Мэрили была права, — сказал Монти, обходя вокруг грузовичка. — Он не только грязный, но и со свежими царапинами на крыльях. И посмотрите сюда. Там, где она ехала, по крайней мере в одном месте, была глубокая колея, потому что на коленчатый вал намотался целый пук травы.