Страница 4 из 127
Моя карьера на новом поприще началась после того, как у одного клиента Майрона Грина украли драгоценностей на сумму 196 тысяч долларов (по оценке страховой компании, готовой удавиться за каждый липший цент). Вор, однако, дал знать, что мог бы вернуть украденное за сорок тысяч, при условии, что посредником буду я.
— Я читаю его колонку, — пояснил вор Майрону Грину по телефону. — Этому парню на все наплевать.
Майрон Грин и представитель страховой компании заглянули ко мне, и я согласился стать посредником при условии, что смогу обо всем написать в своей колонке после завершения переговоров. Страховой агент долго возражал, потому что его учреждение не нуждалось в подобной рекламе, но в конце концов согласился, ибо другого выхода у него не было, если не считать перспективы заплатить все 196 тысяч потерпевшему,
В день обмена денег на драгоценности я обошел девять телефонов-автоматов, в каждом получая новые инструкции от вора. В итоге мы встретились в три часа ночи в поезде подземки, следующем на Кони-Айленд. Вор получил деньги, я — драгоценности. Все события я изложил в двух номерах, а потом о моих статьях упомянул Ньюсуик. Я уже подумывал над тем, чтобы попросить прибавку к жалованью, когда на доске объявлений появилось сообщение о закрытии газеты.
Вора, его звали Альберт Фонтейн, поймали три недели спустя в Майами-Бич. Он тратил слишком много денег, да еще не в той компании. Я навестил его в тюрьме, потому что особых дел после закрытия газеты у меня не было. Он пожелал узнать, напишу ли я о нем в своей колонке.
— Газета обанкротилась, Эл.
— Какой позор, — воскликнул он и добавил, потому что хотел сказать мне что-нибудь приятное: — Знаешь, по-моему, ты писал отлично.
Потом ему дали шесть лет.
Вскоре после очередной ссоры с женой, — а любой компьютер наверняка подтвердил бы, что мы абсолютно не подходим друг другу, — я ушел из дому. Компенсация по безработице подходила к концу, и тут вновь позвонил Майрон Грин, адвокат. Он хотел, чтобы я опять стал посредником.
— Что-то не везет вашим клиентам, — отметил я.
— Видите ли, это не мой клиент, а моего друга, который помнит, как блистательно вы справились с прошлым заданием.
— Что на этот раз? Тоже драгоценности?
— Не совсем. Дело более серьезное.
— Насколько более?
— Ну, речь идет о похищении.
— Нет, благодарю.
Майрон Грин тяжело задышал в трубку.
— Да… конечно… возможен определенный риск.
— Поэтому я и отказываюсь.
— Клиент моего друга, разумеется, готов заплатить вам соответствующую компенсацию.
— И как же он оценивает этот определенный риск?
— Скажем, в десять тысяч долларов?
— Раз платятся такие деньги, значит, риск ой как велик.
— Ну, в некотором смысле…
— Подождите, — оборвал я его, ибо меня осенило. — Сколько вы берете за бракоразводный процесс?
— Мне еще не доводилось этим заниматься, — после длительной паузы ответил Майрон Грин.
— А если б вы взялись за такой процесс, сколько бы запросили?
— Я, право, не знаю, здесь…
— Я выполню вашу просьбу за десять тысяч и свидетельство о разводе.
— Хорошо, — если Майрон Грин и колебался, то не более секунды. — Вас не затруднит приехать ко мне в пять часов?
Несмотря на дорогостоящий и абсолютно логичный совет адвоката, приятеля Майрона Грина, семья похищенного наотрез отказалась обращаться в полицию Нью-Йорка или в ФБР. Вместо этого они решили точно следовать указаниям похитителей. Мне приказали бросить саквояж, набитый десяти- и двадцатидолларовыми купюрами на общую сумму в 100 тысяч долларов на повороте к одинокой ферме в штате Нью-Джерси в половине четвертого утра. Затем я ехал по узкой дороге ровно три минуты со скоростью двадцать миль в час, прежде чем увидел сидящего на асфальте двадцатилетнего юношу со связанными за спиной руками.
История эта так и не стала достоянием газет, но не прошла незамеченной. Ко мне начали наведываться детективы и агенты ФБР. Когда же начались намеки на то, что сокрытие преступления — уголовно наказуемое деяние, я позвонил Майрону Грину, тот — своему приятелю, а последний — богатому клиенту. Клиент же связался с мэром Нью-Йорка, сенатором или богом, но визиты представителей полиции и ФБР прекратились.
Третий раз Майрон Грин заглянул ко мне четыре месяца спустя, когда десять тысяч долларов подошли к концу, чему содействовала как моя расточительность, так и посетивший меня вежливый, но решительный сотрудник налогового управления. На этот раз Майрон Грин желал подписать договор, согласно которому он получал бы десять процентов моего вознаграждения.
— Другими словами, вы хотите (тогда мы еще не перешли на ты) десять процентов от моих десяти процентов.
— Для вас в этом соглашении немалая выгода, — пояснил Майрон Грин.
— А мне-то казалось, что за тысячу долларов вы не согласитесь даже перейти улицу.
Он помолчал.
— Знаете, я не рассматриваю эту тысячу долларов как гонорар за юридическую консультацию. Отнюдь. Меня завораживают все эти манипуляции. Наверное, мне следовало идти в криминальные адвокаты.
Я, однако, решил, что Майрон Грин, ежели он желает стать адвокатом посредника, должен оказывать мне и дополнительные услуги. В тот день мы все и обговорили. В конце концов он согласился заполнять мои ежеквартальные декларации о доходах, оплачивать счета, следить, чтобы я не забывал перечислять алименты и тому подобное. Разумеется, все эти труды легли на плечи сорокапятилетней секретарши Майрона Грина, ему же доставались десять процентов тех денег, что я зарабатывал, общаясь с разнокалиберными преступниками, главным образом, ворами.
За четыре последующие года я понял, что моя новая профессия не нуждается в рекламе. Адвокаты, воры, страховые компании, даже полиция добровольно, не беря за то платы, распространяли слово о том, что я всегда следую полученным инструкциям да к тому же веду честную игру. На дело я выходил четыре-пять-шесть раз в год и полученных денег вполне хватало на безбедную жизнь даже с учетом уплаты алиментов.
Большинство воров попадались-таки в сети полиции, но не все — в частности, тех первых похитителей так и не нашли. В тюрьмах они давали обо мне самые теплые отзывы тем, кто желал их слушать. Иногда я навещал их или посылал сигареты и журналы. Я полагал, что должен хоть как-то помогать тем, кто обеспечивал мое благосостояние.
— У вас, должно быть, интересная жизнь, мистер Сент-Ив, — мы с Фрэнсис Уинго шли по коридору к столовой директората музея. — Мне еще не доводилось встречать профессионального посредника.
— Редко кто встречается с ним, кроме как по необходимости.
— У вас много конкурентов?
— Нет. Большинство людей достаточно благоразумны, чтобы не браться за такое дело.
ГЛАВА 3
С двумя из трех мужчин, стоявших у маленького бара в дальнем конце столовой, мне уже доводилось встречаться. В частности, с Огастусом Кихоулом, сенатором от штата Огайо, высоким, сухопарым, с прядью седых волос, постоянно падающей на меланхолические глаза. Политические карикатуристы его обожали. На их рисунках он напоминал убитого горем волкодава. В двадцать четыре года, сразу после второй мировой войны, во время которой он мужественно сражался с японцами, Кихоул женился на наследнице крупного состояния, нажитого на техническом воске. В последующие годы он затратил немалую толику этих денег, чтобы добиться своего избрания в законодательное собрание штата, палату представителей и наконец в сенат. Пробиться дальше он не пытался и тем самым продемонстрировал, что человек он благоразумный и не позволяет разгуляться собственному честолюбию, хотя как-то он намекнул мне, что не прочь оказаться на посту вице-президента.
Рядом с ним, держа в холеной руке бокал с двойным мартини, стоял Лоуренс Игнейшус Тигью, президент профсоюза рабочих алюминиевой промышленности Америки, насчитывающего за миллион членов и входящего в АФТ/КПП[7], человек с румяным лицом и седыми волосами. Интересно, подумал я, пользуется ли он и теперь синькой[8]. Пять или шесть лет назад, в ходе очередной профсоюзной свары, один из его оппонентов провел меня в номер Тигью в Уолдорфе и, мрачно улыбаясь, показал мне на полочке в ванной флакончик с синькой. Он клялся, что президент регулярно ею пользуется, но не нашел убедительных доводов, чтобы уговорить меня написать об этом в газете. Собственно, я не видел ничего плохого в том, что человек желает ходить с седыми волосами.
7
Американская Федерация труда и Конгресс производственных профсоюзов.
8
Отбеливатель для волос.