Страница 2 из 3
Прошло сколько-то времени, и у ворот Великого Новгорода снова появился богато одетый всадник. По одежде и по осанке сразу было видно, что он знатного рода, но для непочтительных новгородцев это ничего не значило.
— Кто такой? — небрежно спросил стражник.
— Я Изяслав — князь Полоцкий, в смысле, Переяславский.
Стражник, хмыкнул.
— Значит, профессия: князь, имя: Изяслав, а фамилия, простите, как? Не расслышал: По…? Пе…
— Рюриковичи мы, — буркнул князь. Вопрос явно задел его за живое.
— О! У нас как раз есть один твой однофамилец. Кстати, здорово похож. Вы с ним, случайно, не однояйцовые?
— Сейчас ты у меня сам однояйцовым станешь! — не выдержал, наконец, Изяслав. Он соскочил с коня, схватил стражника за грудки и приподнял его над землей.
— Да вы чего, ваша светлость! — взвизгнул тот, извиваясь как уж. — Бросьте эти раннефеодальные замашки. Что за авторитарные выходки в цивилизованном обществе! Я не позволю так со мной обходиться. Я свободный гражданин. Я драться умею, даже берестяной грамотой награжден. Я посадника позову.
— Князя зови, холоп! Брат я его! Понял?
— Конечно, понял, проходите Изяслав Мстиславович, добро пожаловать, мы всегда рады дорогим гостям. Мы и папашу вашего помним. Славный был князь.
— То-то же! — рявкнул дорогой гость и, резко опустив стражника на землю, вскочил на коня и поехал в город.
«Развели тут демократию!» — бросил он, обернувшись.
«Ну и семейка! — подумал стражник. — И эти люди правят Русью!»
— Да, — согласился Всеволод, выслушав возмущенную тираду брата, — жизнь здесь не сахар. Я тут не князем себя чувствую, а, скорее, ярмарочным медведем.
— Похож, — кивнул Изяслав. — Я тут на днях в Киев заезжал, так вот, Великий Князь интересуется, чего Новгород печорскую дань до сих пор не прислал. Ну, теперь я и сам вижу, почему. Ничего, братец, не дрейфь. Я помогу.
— Спасибо. А сам-то ты как здесь оказался.
Изяслав помрачнел. Он опустился на скамью, задумчиво потеребил бороду и рассказал брату печальную и до боли в копчике знакомую историю.
Причиной всего стала та самая «гениальная» мысль, осенившая Великого Князя Ярополка в тот самый момент, когда мы его оставили в последний раз. «Я обещал Мстиславу, что его сын будет Переяславским князем, а Юрию обещал, что Всеволод Переяславским князем не будет. Но ведь Всеволод не единственный сын Мстислава. Назначу в Переяславль Изяслава и никто не скажет, что я не умею держать слово».
Вскоре Изяслав выехал из Полоцка в свое новое княжество. А затем в точности повторилась уже знакомая нам история: не успел князь скинуть сапоги, как в его палаты вломился Юрий Долгорукий, и через несколько минут очередной Мстиславович по баллистической траектории вылетел за ворота Переяславля.
И вот двое несостоявшихся переяславских князей сидели друг напротив друга и думали об одном и том же. И думы их были очень мрачные. Нетрудно себе представить, каково сыновьям Мстислава Великого оказаться фактически в положении детей лейтенанта Шмидта.
— И куда ты теперь? — прервал молчание Всеволод. — Обратно в Полоцк?
— Какое там! — махнул рукой Изяслав. — Думаешь, меня там ждет кто-нибудь? Свято место пусто не бывает.
— Это верно, — понимающе кивнул Всеволод.
— Надо другое княжество себе искать. Я уж присмотрел себе одно.
— Правда! Какое?
— Собираюсь стать Ростовским князем. Как думаешь, неплохо?
— Как это? Ростов же дяде Юрию принадлежит.
— Как? А вот как!
Изяслав пинком ноги распахнул дверь. С той стороны послышался грохот. Посадник, отлетевший на несколько шагов, с выпученными глазами поднялся на ноги.
— Вы чё, Переяславские, сдурели?
— Быстро ноги в руки и сельсовет собирать! — гаркнул в ответ Изяслав.
— Чё?
— Писец через плечо! Сборище ваше зови.
— Вече что ли?
— Да по мне, так хоть сенат конгресса. Только чтоб щас все собрались.
Свою просьбу Изяслав подтвердил настолько убедительным жестом, что посадник пулей вылетел из княжеских палат.
— Не надо так небрежно говорить об их демократических институтах, — тихо сказал Всеволод. — Они этого не любят.
Вече открыл посадник.
— Итак, для начала вести с полей. В последнее время нам удалось удвоить поголовье переяславских князей на душу населения. Теперь по этому показателю Новгород вышел на первое место в Европе, далеко обойдя лидировавший до сих пор Переяславль. Сегодня мы пригласили в нашу студию сразу двоих Переяславских. Думаю, всем тут не терпится узнать, чем же так плох Переяславль, чего им всем там не сидится.
— Не плохо там, — ответил Всеволод, которому был обращен вопрос. — Просто там наш дядя Юрий приходит и всех прогоняет.
— И вы стерпели?
— Вы не знаете дядю Юрия. У него длинные руки.
— Дай, я скажу, — выступил вперед Изяслав. — Длинные у него там руки или нет — я не разглядел, но скоро мы все убедимся, что у него длинные ноги. Когда мы погоним его из Ростова, только ноги его и спасут. А если не спасут, мы его длинные руки пообрываем и засунем ему…
Последние слова утонули в одобрительном гуле новгородского вече. Лишь когда шум утих из задних рядов послышался одинокий голос: «А на кой нам Ростов?»
— Так! — сказал Изяслав. — Я вижу, мнения разделились. Значит, ставим на голосование: какая сволочь боится восстановить справедливость и поставить на место оборзевшего дядюшку?
Поднялось несколько рук.
— Ну, что ж… Учтем позицию меньшинства. Предлагаю в соответствии с демократическими традициями сбросить отщепенцев с моста в Волхов и прямо сейчас выступать в поход.
Идея Изяслава новгородцам понравилась. Избавившись от пацифистов, они наскоро собрались и с лихой песней направились в сторону Ростова.
— Видал? — шепнул Изяслав Всеволоду. — Просто надо уметь говорить с людьми. Что ж ты за столько лет этому так и не научился?
— Я за это время очень хорошо узнал новгородцев, — ответил Всеволод.
Погода была отличная, как и настроение новгородцев. Попадись им сейчас зловредный Юрий — костей бы не собрал. Но Юрий им по дороге не попался, а расстояние до Ростова оказалось больше, чем всем почему-то показалось в начале. Погода вскоре испортилась, собрались тучи, и пошел дождь. Приятная прогулка закончилась. Как выяснилось, никто не взял с собой зонтик.
На повестке дня военно-полевого вече стоял один вопрос: И чего нам дома не сиделось?
Решение было принято твердо и бесповоротно. Не помог даже ораторский талант Изяслава. Только глядя вслед уходящему войску, он понял, почему Всеволод так скептически относился к его планам.
Новгородцы вернулись домой, обсохли, отогрелись, выслушали вопросы жен, почему они вернулись из Ростова без подарков.
Настроение на вече царило мрачное. На повестке дня стоял один вопрос: И кто мы после этого?
Обсудили, проголосовали, по сложившейся демократической традиции сбросили пацифистов с моста в Волхов и снова отправились в бой, благо погода опять наладилась.
Но ненадолго. Пока они шли, выпал снег, замела метель. Вопрос «на кой?» снова встал со всей остротой. Так бы и ходило новгородское войско кругами по сей день, если бы на Ждановой горе они не встретили ростовские полки.
Нужно ли рассказывать, чем закончилась битва при таком боевом духе новгородцев?
В очередной раз вернувшись домой, новгородцы, злые и мрачные, опять собрались на вече. На повестке дня стоял один вопрос: Кто виноват?
Когда этот вопрос громогласно разнесся над площадью, Всеволод на всякий случай обернулся. За его спиной никто не стоял, а значит, все взгляды были направлены именно на него. Князь тяжело вздохнул, опустил глаза и тихо произнес: «Конечно, кто же еще?»
Дело возбудили аж по четырем статьям:
1. развел тут бардак;
2. хотел сбежать в Переяславль (а Всеволод-то думал, что про это все забыли! Ха! Все всё прекрасно помнят);
3. из-за него мы на Ждановой горе продули;
4. впутал всех в свои разборки.