Страница 7 из 20
Сейчас многие представляют себе князей этакими богатырями — мужественными, величественными и горячо любящими свою родину. На самом деле таких не было. Все эти князья напоминали вовсе не мужчин, а маленьких избалованных детей — скандальных, капризных, обидчивых, эгоистичных.
Когда наши князья дошли до реки Стугны, их спор вспыхнул с новой силой. Владимир предлагал реку не переходить и заключить мир, а Святополк настаивал и рвался на другой берег в бой. Спорить оказалось бесполезно, и русские перешли Стугну. Ну, раз Святополк так этого хотел, на его дружину половцы в первую очередь и напали. Великий князь стоял хорошо, а побежал ещё лучше. Тут уж дело дошло и до Владимира с его братом Ростиславом. Те решили отступать через брод. Только река в половодье броды размыла. Ростиславу вода оказалась выше головы. Владимир бросился было его вытаскивать, но в результате вытаскивать пришлось самого Владимира. Доспехи у него были хорошие — они здорово защищали от стрел и мечей, но совершенно не годились для плавания.
Так погиб Ростислав — брат Владимира Мономаха. Скороспелое желание великого князя показать, кто в доме хозяин, дорого обошлось не только простым людям, но и князьям.
Половцы гнали Святополка до самого Киева. Торческ продержался девять недель и, так и не получив помощи от великого князя, сдался.
VI
Молвит Гзак Кончакови: «Аже сокол к гнезду летит, соколича ростреляеве своими злачеными стрелами». Рече Кончак ко Гзе: «Аже сокол к гнезду летит, а ве соколца опутаеве красною дивицею». И рече Гзак к Кончакови: «Аще его опутаеве красною девицею, ни нама будет сокольца, ни нама красны девице, то почнут наю птици бити в поле Половецком».
Спасти Святополка могла только полная капитуляция.
Половецкие ханы собрались в Киеве для обсуждения условий.
— Да, Святополк, сильно ты нас обидел. А половцы, между прочим, обид не прощают. Так что, если не хочешь, чтобы мы Русь совсем разорили, а всех людей угнали в плен, жертвуй собой. Ты на что готов ради спасения Руси?
— Ради спасения Руси я на все готов, — тихо сказал Святополк, опуская глаза.
— Предлагаю расстрелять стрелами. Золочеными, естественно. Князь все-таки, — предложил один из ханов.
— Не согласен, — пискнул Святополк.
Ханы зашумели.
— Нет, расстреливать золочеными стрелами не больно и слишком манерно. Лучше привязать к двум коням и…
— Не согласен, — пискнул Святополк.
Половцы снова зашумели. Слово взял хан Тугоркан, известный на Руси под кличкой Тугарин Змеевич.
— Нет, к двум коням это слишком быстро и недостаточно поучительно. Придет другой великий князь, который тоже будет думать, что он самый умный, и начнет все сначала. Надо такое устроить, чтоб он сам всю жизнь потом вспоминал и думать больше не смел, с половцами ссориться. Предлагаю женить его на моей доченьке. Это будет действительно по-половецки.
— Не согласен, — пискнул Святополк.
— А кто тебя теперь спрашивает? — Тугоркан подошел к Святополку и сунул ему под нос кулак. — А если узнаю, что ты мою доченьку обижаешь — я сам на тебе женюсь.
Святополк ойкнул, а половцы повскакивали с мест, закричали «Горько!», «Совет да любовь!», «Так ему и надо!» и «Ура!»
Надо заметить, великий князь был не единственный и не последний, кому половцы заменили расстрел женитьбой на ханской дочери. Видимо, подобные методы процветали в те дикие времена.
Русские еще не раз воевали с половцами. О некоторых войнах я еще напишу в следующих главах. Но интересное дело: всякая война, независимо от того, кто в ней побеждал, заканчивалась одним: свадьбой. Причем всегда русский князь женился на дочери половецкого хана. Так закончилась и эта война, и последующие, и самая знаменитая война с половцами, когда князь Игорь, герой одноименной оперы А. П. Бородина женил своего сына Владимира на дочери князя Кончака. Очевидно, бывало, и половцы женились на русских, но почему-то этому войны не предшествовали. Порассуждав на эту тему, я пришел к такому выводу: тут решался конфликт культур, выяснялось, приданое надо за невесту давать, как у русских принято, или платить калым, как это делали половцы. К счастью, у обоих народов было принято, что платит проигравший войну. Очевидно, в описанном выше случае был уплачен калым.
Удивляет мудрость наших предков. Как же легко и весело они решали такие, казалось бы, неразрешимые сложные проблемы!
VII
А востона бо, братие, Киев тугою, а Чернигов напастьми. Тоска разлияся по Руской земли, печаль жирна тече средь земли Рускыи. А князи сами на себе крамолу коваху, а погании сами, победами нарищуще на Рускую землю, емляху дань по беле от двора.
Наступили времена крайне благоприятные для половцев. У них стали водиться рабы, деньги, ценные вещи.
Посетителей хана встречал уже не мрачный и заспанный стражник, а эффектная блондинка, с заученной улыбкой на холеном лице тараторившая стандартную речь:
— Добрый день! Вы обратились в половецкий семейный сервис. Ваше обращение очень важно для нас. Если у вас проблемы с вашими родственничками, которые не хотят отдавать вам ваше законное княжество, оставьте ваши контактные данные — с вами свяжутся, как только у нас появится свободный хан.
Князь Олег Святославович восхищенно цокнул языком.
— Ну и раскрутились вы тут, пока меня не было!
Ну, наконец-то! А то уж все боялись, что грозный тмутараканский князь совсем канул в безвестность и исчез. Нет, конечно. Такие не пропадают.
— Детка, — сказал он, покручивая ус, — будь добра, зайди к хану и скажи ему, что пришел Гориславич. Он будет рад: я его постоянный клиент.
Хан действительно обрадовался.
— О! Олег! Какие люди! Чернигов опять? Я уж тебя заждался. Чего не заходишь?
— Ты уж извини, я раньше не понимал, что тебе много платить надо. Вот, деньги теперь копил. На этот раз все точно должно получиться. Момент сейчас хороший. Черниговский князь сейчас Владимир Мономах. Он с вами воевал недавно — все войско свое положил и брата потерял. Отпора серьезного он дать не сможет.
Итак, взятие Чернигова — третья попытка. Ну, теперь-то уж должно получиться.
Восемь дней держался Чернигов, но силы были неравны, и Владимиру пришлось сдаться.
— Не переживай, — сказал ему хан Белдюзь, — никто тебя не тронет. Тебя и твоих людей мы из Чернигова выпустим, и поезжай куда захочешь. Не повезло сегодня — повезет в другой раз. Военная удача как солнце весеннее — то улыбнется, то за тучей скроется. А если кому с семьей не повезло, так это уж точно навсегда. Вот тут я тебе даже сочувствую. С такими родственниками тебе никакая военная удача не поможет. А вот мне доход ваша семейка на всю жизнь обеспечит.
— Ничего ты не понял, — мрачно ответил Владимир Мономах. — Олег мой брат, хоть и двоюродный. И мы по-родственному уж как-нибудь без тебя договоримся. А вот ты, Белдюзь, мне никто, и проблемы ты сейчас себе такие заработал, что на том свете не расхлебаешь.
— Что-то я не припомню, чтоб вы без нас свои родственные вопросы решали. А угрозы твои слушать мне сейчас и странно, и обидно. Я ведь не для себя стараюсь. Мне платят — я работаю.
Белдюзь не стал обижаться на слова Владимира. Он вообще их не воспринял всерьез, объяснив их себе стрессом, который пережил Владимир в последние дни. А зря. Мономах действительно серьезно обиделся. Не на Олега непутевого, а именно на половцев. А обижаться в их семье умели.
Мономах выезжал из Чернигова через строй врагов, стараясь не глядеть им в глаза. Такого унижения он еще никогда не испытывал. За такое нужно мстить.
К счастью, ему было куда уехать. Переяславское княжество до этого принадлежало его брату Ростиславу, который утонул в Стугне. То есть, княжество как раз освободилось для Владимира.