Страница 5 из 20
Роман решительно вошел в кибитку.
— В чем дело? Мы сюда отдыхать, что ли, приехали? Почему уже солнце поднялось, а никто к походу не готов?
Ханы обернулись. Боняк недовольно замолчал, осмотрелся и, лениво потянувшись, ответил:
— Знаешь, Рома, у нас тут обстоятельства переменились. Короче, не будем мы тебе помогать.
Лицо Романа окрасилось в полном соответствии с его кличкой. Он упер руки в бока, сделал несколько глубоких вдохов и сказал:
— Мужики, так дела не делаются. Я вам заплатил как договорились, а вы мне теперь делаете такие заявления. Ханыги вы после этого, а не ханы.
Слово за слово — конфликт назревал нешуточный. Роман от своего не отступался и пёр на принцип. Кончилось тем, что половцы с криком «бей красных пока не побелеют!» набросились на него и отделали так, что родная мать в гробу не узнала бы.
А что Олег? Конечно, с ним ничего не случилось — он нам еще нужен для дальнейшей истории. У него было одно замечательное качество, которое и до, и после не раз спасало ему жизнь: он всегда знал, когда смыться. Вот и сейчас, только лишь почувствовав, что у брата с половцами пошел гнилой базар, он бочком отошел к своему коню, вскочил в седло и поскакал обратно в Тмутаракань.
Было в Тмутаракани три князя, а остался один. Естественный отбор в действии.
Впрочем, и Олегу фортуна порой изменяла. Долог и опасен путь до Тмутаракани. Угораздило его по дороге нарваться на хазарский патруль. Денег и документов у Олега при себе не оказалось. Он представился тмутараканским князем, что было ошибкой. Хазары не любили тмутараканцев и задержали Олега. Выяснили, что он числится в международном розыске, и отправили под конвоем в Константинополь.
Византийцы тоже относились к тмутараканцем предвзято, а понятие «тмутараканский князь» у них в уголовном кодексе вообще стояло отдельной статьей. По этой статье Олега и осудили. Впрочем, срок он отбывал в хорошем месте. На острове Родос, на курорте. Там тмутараканский князь за пару лет неплохо отдохнул, поправил нервы и набрался сил.
IV
Уже бо, братие, не веселая година востала, уже пустыни силу прикрыла. Воcтала обида в силах Даждьбожа внука, вступила девою на землю Трояню, восплескала лебедиными крылы на синем море у Дону, плещучи, убуди жирня времена.
Скучно стало на Руси без Олега. Летописцы изнывали без дела. Владимир Мономах воевал помаленьку: после того, как князь Всеслав Брячиславич в его отсутствие напал на Смоленск, Владимир нанял половцев и разорил по старому обычаю Полоцкое княжество: пожег земли от Лукомля и до Логожска, в очередной раз опустошил Минск, не оставив там ни челядина, ни скотины; воевал с торками и с половцами. Короче, шла обычная средневековая жизнь.
Все чаще ему приходилось заниматься государственными делами. Великий князь, его отец был уже стар и часто болел.
Кое-какие интересные новости приходили разве что из той же Тмутаракани. Недолго просидел там киевский посадник Ратибор. Его прогнала очередная партия князей-изгоев. Это был Давыд — сын ничем не отличившегося сына Ярослава Мудрого Игоря, и Володарь — сын Ростислава, которого отравил в Тмутаракани коварный византиец. Я предупреждал, что Ростиславичи себя еще проявят.
Но и эти изгои правили там недолго.
Однажды к берегу пристал корабль, с которого на тмутараканскую землю сошел (наконец-то) Олег Святославович. То ли у него срок закончился, то ли его досрочно выпустили за образцовое поведенье, то ли он сам сбежал. По пути он сколотил солидную банду. Настолько солидную, что когда он попросил изгоев покинуть княжество, те даже и не попытались ничего возразить.
А Олег, вновь став тмутараканским князем, первым делом распорядился отыскать тех хазар, что сдали его византийцам и… Дальше последовала долгая и путаная фраза, состоявшая из причудливой смеси греческих и древнеславянских слов, местами цензурных. Дословно перевести эту фразу невозможно, а в целом ее можно заменить словами «предать смерти».
Конечно, Олег не оставил идеи завладеть Черниговом, но годы заключения научили его терпению. На этот раз он не стал торопиться и пороть горячку, а предпочел осмотреться и подумать, прежде чем бить наверняка.
Оставим пока Тмутаракань и посмотрим, что происходит в Киеве.
Волынский князь Ярополк Изяславич приглашенный на пасху дядей, великим князем Всеволодом, истово молился в своих покоях: «Господи, Боже мой! Прими молитву мою и дай мне смерть такую же, как Борису и Глебу, от чужой руки, да омою грехи свои все своею кровью и избавлюсь от суетного этого света и мятежного, от сети вражеской. А как в рай попаду, так сразу все Христу расскажу про моих обидчиков. Вот уж им тогда мало не покажется».
Ярополк хотел, чтобы его злодейски убили? Он что, ненормальный? Ну, не вполне, конечно. Оно и понятно. Жизнь у Ярополка была неспокойная. Два раза он вместе с отцом вынужден был бежать из Киева, гонимый коварными родственничками. Да и после смерти отца родственники добрее не стали.
В дверь постучали. Вошел Владимир Мономах. Увидев, что Ярополк молится, он застыл в дверях, пробормотал: «Извини, я, кажется, не вовремя» и хотел было выйти, но Ярополк поднялся с колен и, печально опустив взгляд, сказал:
— Ничего, Владимир, я уже закончил. Спасибо, что сам пришел. Я готов. Делай свое дело.
— А дело мое такое, — ответил Владимир, — великий князь, мой отец, сказал, что у тебя в княжестве какие-то проблемы, и велел помочь. Так что, давай, рассказывай, что случилось.
— Это все Ростиславичи, — тихо ответил Ярополк. — Они меня ненавидят. Не знаю, за что. Я был всегда так добр к ним. Люди никогда не прощают добра. Они хотят моей смерти. Ее все хотят. И твой отец, и ты.
— Знаешь, Ярополк, у меня есть для тебя один дельный совет: когда тебе в голову приходят такие вот идеи, что тебя все ненавидят или смерти твоей хотят, то ты подумай только: «Господи, помилуй!» И так повторяй пока глупые мысли не пройдут. Это самая лучшая молитва.
— Думаешь, поможет?
— Мне всегда отлично помогало. В любом случае это лучше, чем чушь разную думать.
А проблема у Ярополка была такая: князья-изгои Рюрик и Василько — сыновья отравленного в Тмутаракани Ростислава, «гостившие» какое-то время у Ярополка, воспользовались тем, что он уехал на пасху к своему дяде, освободились и захватили власть во Владимире Волынском. Мономаху теперь следовало пойти туда и поставить разбушевавшихся кузенов на место.
Владимир с поставленной задачей справился. Ярополк вернулся в Волынь, а Ростиславичам великий князь отдал города Перемышль и Теребовль, относившиеся к Галицкому княжеству. В отличие от Изяслава, Всеволод не считал нужным доводить изгоев до крайности. Лучше дать бедному родственнику какой-нибудь город, чтоб он княжил там и успокоился, чем держать взаперти и постоянно ждать от него какой-нибудь пакости.
Вскоре напомнил о себе изгнанный из Тмутаракани Давыд Игоревич. В поисках нового княжества он набрел на городок Олешье в устье Днепра, осел там и стал грабить идущие из Киева греческие корабли, нанося экономический и политический урон великому князю. Чтобы прекратить это безобразие, Всеволод вызвал Давыда в Киев и, отчитав, отдал ему волынский город Дорогобуж. Великий князь Всеволод, видимо, полагал, что волынский князь Ярополк на него за это не обидится. Однако очень скоро ему пришлось вызывать в Киев Владимира Мономаха для очередного задания.
«Я не могу понять Ярополка, — говорил Всеволод, недоуменно разводя руками, — уж я ли ему не помогал! Если бы не твоя помощь, не сидел бы он сейчас во Владимире Волынском. Но в последнее время до меня постоянно доходят слухи, что он готовится к войне со мной и всем говорит, что я хочу его убить. Не знаю, с чем это может быть связано. Съезди, пожалуй, на Волынь, выясни, в чем дело».
Не доезжая до Владимира Волынского, в Луцке, Мономах обнаружил дружину Ярополка, его мать и жену. Сам же Ярополк исчез, и никто из домашних не мог толком объяснить, что случилось. Только опросив дружинников, Владимир выяснил, что Ярополк, как только ему доложили о приближении войска со стороны Киева, вскочил на коня и поскакал в Польшу.