Страница 63 из 69
— А что касается вины, — продолжил Ченс, — то я с равным успехом мог приставить ружье к ее виску и спустить курок. Я все высказал ей и ушел из дома, а наутро нашел ее мертвой. И с тех пор я ни на один день не забываю об этом.
— Я уже говорил, мне очень жаль. Что я еще могу сказать… — Помолчав, Логан вдруг добавил:
— Кстати о твоем доме… Тот, который сгорел. Я все время платил налог на собственность. Просто подумал, что вдруг ты когда-нибудь захочешь продать участок, и…
— Мне от вас не нужно ни крошки, — негромко ответил Ченс. — Вот почему я спалил дом. После нашей встречи я больше не ночевал под крышей, приобретенной на ваши деньги. Пусть даже и помимо вашего участия. Если это ваши деньги — мне они не нужны.
— Боже мой, — прошептал Логан и оперся на крыло своей машины. — Ты сам поджег его? Ты даже не представляешь, как я за тебя переживал, глядя на этот пожар! Я совершенно случайно оказался в городе, когда это произошло. Все решили, что ты сгорел вместе с ним! Твое тело долго искали.
— И вы испытали глубокое разочарование, когда его не нашли, не так ли?
Слова Ченса резанули Логана прямо по сердцу. Он побагровел и закрыл лицо ладонями.
— Езжай-ка ты домой, отец, — произнесла Виктория. — Тебе надо принять ванну, подлечить лицо. Я приеду попозже. Нам надо серьезно поговорить.
Комок застрял в горле, когда она посмотрела на своего поникшего отца. Но когда он кивнул, Виктория с облегчением перевела дух.
Он сел в машину и уехал.
— Простите меня.
Это было все, что она могла выговорить. Викторию трясло. Она отчаянно старалась не сломаться и не зарыдать в голос средь бела дня на этой людной автостоянке.
— Тебе не за что просить прощения, — сказал Ченс.
Обняв, он ласково погладил ее по спине. Дженни молча показала знаком, что будет ждать его в комнате, и он согласно кивнул. — Видит Бог, и мне тоже.
Виктория с улыбкой взглянула на него.
— Хорошо, что ты так сказал. Впрочем, хватит об этом. — Она заметила исчезновение Дженни. — Пожалуй, мне лучше сейчас уехать. Думаю, вам с Дженни надо некоторое время побыть вдвоем. Завтра возвращается Кен. Я очень хочу, чтобы вы приехали к нам на обед.
Он мечтает познакомиться и с тобой, и с Дженни. А мальчишки будут в диком восторге от того, что у них теперь есть дядя.
— Не знаю, — протянул Ченс. У него не было никакого желания снова встречаться с Логаном Генри.
— Отца не будет, — заверила его Виктория. — Я об этом позабочусь. Да, пожалуй, мне следует ехать.
Нас с отцом ждет большой и серьезный разговор, и я намерена прижать его к стенке, пока он не придумал себе какой-нибудь выход.
Ченс кивнул, после чего проводил Викторию до машины.
— Ченс?
— Да?
— Мне всегда хотелось иметь брата.
Она устремила на него когда-то такой знакомый ясный взгляд зеленых глаз.
Ченс улыбнулся:
— Может, у тебя их больше, чем ты думаешь.
— Сомневаюсь.
Она уехала.
Ченс не стал задерживаться на стоянке. Он внезапно ощутил непреодолимое желание немедленно увидеть Дженни. Последнее, что он вспомнил, — это как она лежала под копытами Чейни на волосок от гибели. С тех пор произошло очень многое, но к Ченсу это имело весьма косвенное отношение. Он по-прежнему находился в тех временных рамках, больной от страха и безнадежно влюбленный. Ему нужно было ощутить ее своими руками.
— Ты в порядке? — встретила его Дженни, когда он ворвался в комнату, глядя на нее как на призрак.
Он повесил на внешнюю сторону двери табличку:
«Не беспокоить», захлопнул дверь, запер ее на ключ и подхватил Дженни на руки.
— Что такое? — в недоумении спросила она.
— Мне крайне необходимо подержать тебя, — ответил он, неся ее к кровати. — Я понимаю, что между нами произошло очень многое, дорогая, — продолжал он, уложив ее на постель и нависнув сверху, опираясь на локти. Потом начал перебирать пальцами локоны. — Но мысленно я еще не отошел от страшной картины, когда конь топтал тебя.
— Ox, Ченс… — Она крепко обняла его.
Несмотря на то что уже много раз Ченс занимался с ней любовью, этот раз душой он воспринимал как первый. Восстановленные в памяти события всех последних двенадцати лет жизни придавали этому совершенно иной смысл.
— Дженни…
— Да?
— Я хочу тебя… Очень…
— Уже который раз! — улыбнулась она.
— Этот будет для меня, дорогая. Пусть этот будет для меня.
От глубины его слов у нее навернулись слезы.
Дженни поняла, что от нее требуется. Кивнув, она расслабленно положила руки и стала ждать, позволяя ему делать все, что захочет. Она показывала, что полностью доверяет ему.
Ченс понял, что она предлагает. У него не было слов выразить свои чувства, но он мог показать их.
Ему хотелось как можно дольше раздевать Дженни.
Он начал медленно снимать с нее одежды. Но чем больше он видел ее тело, тем сильнее разгоралось желание.
Пальцы его тряслись, дыхание перехватывало. А она только подставляла ему все свои пуговички и «молнии». Розовая блузка полетела на пол, за ней последовали туфельки и такие же розовые слаксы. Последняя преграда цвета слоновой кости тоже догнала предыдущие предметы туалета.
Выпрямившись над ней, он хрипло выдохнул, увидев бездонную синеву глаз, обещавших блаженство. Она была такой хрупкой и в то же время такой женственной!
Она протянула к нему руки, — помогая избавиться от рубашки. Упругие груди качнулись ему навстречу.
Он уже лежал, вытянувшись и прижимаясь к ней всем телом. Потом закрыл глаза, продолжая ощупывать пальцами то, что не мог видеть, — остренькие соски, шелковистое теплое тело. Под рукой быстрыми толчками стучало сердце.
А потом рука Дженни нашла его мужское достоинство, и оно запульсировало от ее ласк, самопроизвольно взметнулось в боевую стойку, от чего Ченс испытал бешеное возбуждение.
В ответ он положил руку ей на животик и повел ладонь ниже. Она мгновенно раскрылась ему навстречу, раздвигая ноги, чтобы он имел доступ к любой точке ее тела, к какой хотел. А хотел он все.
Он собирался доставить ей удовольствие, намеревался довести ее до высшей точки наслаждения прежде, чем войдет в нее. Но это оказалось невозможно. Легкого стона над ухом, тесно обхвативших ног, зазывающих внутрь, он не смог проигнорировать. Он приподнялся и вошел в нее, глубоко и быстро, но все еще стремясь сохранить контроль над собой, над своим напряженным членом, который хотел погрузиться как можно больше во влажные горячие глубины Дженни.
Контроль был невозможен. Она подавалась ему навстречу, распаляла, обнимала собой . Он толкнулся раз, другой, потом уже безостановочно, нежно, но властно овладевая ее телом.
Когда он вошел в нее, Дженни только протяжно выдохнула. Ее окатывали волны радости от близости ее мужчины и от всего, что он с ней делал.
Они двигались в едином ритме. Когда она приподнималась, он входил глубже; если она изгибалась, он поднимался выше. Они приближались к блаженству.
Дженни почувствовала, что оно начинается. Какой-то толчок, какой-то лишь ощущаемый сигнал любви, который исходил из глубины тела. Сказать что-то было невозможно… да и не нужно. Но сдержать глубочайший вздох наслаждения она не смогла.
— О-о-о-о-о!
Ченс услышал ее вздох страсти. Все хорошо. Все правильно. Дженни принадлежала ему. Она всегда принадлежала ему. Но мысли начали путаться, потому что напряженный член пришел в неистовство, внезапно взорвался и выплеснул в нее живительный нектар. Из него.
В нее. С любовью.
Время потеряло значение. Ченс не представлял, сколько времени провел, обнимая ее, но четко знал, что никогда не пресытится этим.
В нем каким-то образом смешалась любовь к Дженни-девочке и к Дженни — взрослой женщине. Она любила его всю свою сознательную жизнь — откровенно, без недомолвок и ограничений. И ждала, когда он признается в своей любви. Порой — терпеливо, порой — не очень, но ждала.
Зарывшись лицом в ее волосы, он считал себя самым счастливым человеком на свете. Потом вспомнил череду женихов, которых приглашал на ранчо Маркус, и пришел в ярость.