Бриллиант

Шарон Сэйл

Бриллиант

Эта книга посвящается сестрам. Моей родной сестре Дайане, которая, мне очень хочется надеяться, сумеет дожить до того времени, когда воочию можно будет увидеть воплощение моей мечты. Моей духовной сестре Лоретте Бройлз Сойер, которую я считаю своей лучшей подругой еще с тех времен, когда мне было пять лет от роду.

И моим сестрам по писательскому цеху, которые являются членами Оклахомского отделения Общества американских писателей в жанре любовного романа. Особо хочу упомянуть таких писательниц, как Нэнси Борланд, Шар-лен Бергер, Ольга Баттон, Джун Келвин, Дебби Коуан, Элизабет Дью, Конни Федерсен, Дженис Риме Хадсон, Кэти Ишкамер, Пэтти Клингстед, Мерлин Лавлэйс, Кертис Энн Мэтлок, Пегги Морс, Джулия Мозинго, Линн Мэрфи, Сара Орвиг, Мэгги Прайс, Каррен Радко, Уэнди Рего, Эми Сэндрин, Виелла Шейлз, Пэт Шейвер, Мэри Джо Шпрингер и Рут Уэндер.

Пролог

В комнате стоял отвратительный запах. Пахло старой грязной одеждой, давно немытыми полами и стенами. Словом, не всякий солнечный луч спешил заглянуть в это место.

Двенадцатилетняя Куин Хьюстон посмотрела на пыльное узкое окно, расположенное рядом со столом директора, затем вновь перевела взгляд на сидевшую за столом женщину.

Младшая сестра Куин, Даймонд, увидела, что директриса слегка пошевелилась в кресле, и сжала руку старшей сестры.

Только их самую маленькую сестренку Лаки совершенно не волновала повисшая в комнате зловещая тишина. Это был их первый школьный год, хотя уже не первая за это время школа.

Куин и Ди уже имели немалый опыт общения со школьным начальством и знали, что без надобности лучше ничего не говорить. Они не улыбались и вообще не спешили раскрывать рот.

— Ну так вот, — начала миссис Уиллис, — вы, девочки, недавно переехали в Крэдл-Крик, так ведь? И стало быть, первым делом мы должны записать ваш адрес. Где вы живете?

— Франт-стрит, дом 403, — ответила Куин и заметила, как удивленно приподнялась бровь директрисы. Девочка отлично понимала, о чем сейчас думает эта дама. Она уже не раз видела такое выражение на лицах других людей.

— Франт-стрит, — повторила миссис Уиллис и аккуратно вписала название улицы в бланк, лежавший перед ней на столе.

Джедда Уиллис постаралась скрыть свои эмоции. В Крэдл-Крике, штат Теннесси, проживало немало людей, которые с трудом сводили концы с концами. Однако далеко не всякий бедняк имел дурную репутацию. Дом 403 по Франт-стрит находился по соседству с баром, работающим всю ночь; напротив же, через улицу, жила единственная на весь городок проститутка.

— Как зовут родителей? — раздался следующий вопрос.

— Джонни Хьюстон, — тотчас же ответила Куин, и опять миссис Уиллис обратила внимание, что отвечает только старшая из сестер. Остальные сидели, как в рот воды набрав.

Миссис Уиллис подняла голову, авторучка застыла над бумагой. Директриса подождала, но напрасно. Больше не было сказано ии слова. Она повторила вопрос, изменив формулировку:

— Мать как зовут?

У сидевшей слева худенькой светловолосой девочки слезы навернулись на глаза. Но больше она ничем не показала, что вопрос причинил ей боль.

— Моя умерла, — ответила Куин. Она убрала с лица прядь непокорных рыжих волос и сверкнула глазами, бесстрашно глядя на женщину за столом.

— А их? — спросила миссис Уиллис, указав на двух младших девочек.

Куин еще сильнее сжала руку Ди, одновременно помогая маленькой Лаки забраться себе на колени.

— Удрала. Года три назад, а то и больше. Не знаю, где она сейчас, да мне на это наплевать… Нам всем наплевать, правда, девочки?

Лаки с готовностью кивнула, при этом ее прямые темные волосы упали на лицо. Малышка практически не знала своей родной матери, матерью ей была Куини. Вообще из всех родственников она знала только Куини и Ди. Впрочем, что взять с семилетнего ребенка.

Лаки засунула большой палец в рот, прикрыла глаза и принялась тихо раскачиваться, касаясь спиной живота старшей сестры.

За свои пятьдесят девять лет Джедда Уиллис чего только не перевидала в жизни. Но в поведении этих девочек было столько откровенного вызова, что ей даже как-то нехорошо сделалось.

— Ну ладно, — продолжила она так, словно ответы были самые что ни на есть ординарные. — Так… что тут у нас следующее? Вот. Чем занимается отец?

Девочки замерли. Они едва заметно подались друг к другу, словно все втроем хотели в этот момент слиться воедино. Ответила опять Куин:

— Картежник, в карты играет.

Ответ был совершенно неожиданный. Джедда Уиллис в растерянности автоматически повторила:

— Картежник?

Старшая из девочек утвердительно кивнула, губы ее плотно сжались, отчего лицо приобрело злобное выражение. Однако это выражение не имело никакого отношения к только что заданному вопросу. Куин Хьюстон была не из тех, кто поддается минутным настроениям. Она понятия не имела о том, что такое общественное положение или чувство уважения: к себе или к окружающим — все равно. Она и сестры были всего-навсего дочерьми картежника.

На Джедду Уиллис в ожидании уставились три пары зеленых глаз. У нее сразу появилось желание извиниться, хотя она и сама не могла бы толком сказать, за что именно. Никаких извинений Джедда, разумеется, приносить не стала, а вместо этого поднялась со своего места.

— Ну ладно, девочки, пора в класс.

Они молча последовали за ней. Покорные своей судьбе.

Глава 1

Джонни Хьюстон был завзятым игроком. Он любил повторять, что, мол, конгресс должен принять особый закон, для того чтобы он оставил игру. Но в данном случае он ошибся. Хватило и Божьего промысла.

Внезапный порыв ветра растрепал густые, светлые волосы Даймонд. Переступив с ноги на ногу, она прищурилась от солнечного света.

Священник заметно вспотел. Даймонд едва удерживалась, чтобы не улыбнуться. Для такого легкомыслия время было совершенно неподходящее. Хотя, будь рядом Джонни, он первым бы рассмеялся. Лишь смерть сумела свести друг с другом Джонни и святого отца.

Слезы внезапно подступили к ее глазам, и все вокруг как бы слегка размылось. Даймонд заморгала, затем посмотрела на траву под ногами, стараясь не замечать глубокую яму справа от себя. Похороны были очень бедными, и эта могила представляла собой последний приют для ее отца, Джона Джакоба Хьюстона.

С выражением вызова на лице Куин не отрываясь смотрела сейчас на священника, позволившего себе проявить непочтительность, характеризуя жизненный путь ее отца. Куин было крайне неприятно слышать сейчас подобные слова. Уж если кто и имеет право судить, а тем более осуждать Джонни Хьюстона, то лишь она сама. Ну и Господь Бог, разумеется. Ей было двадцать девять лет, она была самой старшей из детей и, конечно, имела на это право.

Куин увидела, что Ди тоже плачет. Слезы сестры были так же привычны, как и ее широкая улыбка и удивительная красота. Сколько бы раз Джонни ни проигрывался в пух и прах, Даймонд всегда первой готова была его простить. По мнению Куин, у Ди было очень уж жалостливое сердце.

Лаки уставилась в глубокую, темную ямуч вырытую на склоне холма. Она пыталась представить, каково будет отцу, такому веселому и любящему пошутить, под шестифутовым слоем теннессийской земли… Тем более что он останется там навсегда. Девушка нервно передернула плечами и подавила готовое вырваться из груди рыдание.

Священник снова принялся читать «Отче наш». Пальцы Лаки свела нервная судорога. В этот момент обе сестры протянули к ней руки: получилось крепкое тройное пожатие. При этом Лаки не подняла головы. Не было никакой необходимости. Она чувствовала, что сестры стоят совсем близко.

Девушки стояли рядом, в изножье еще пустой отцовской могилы, объединенные кровными узами и рукопожатием. И еще их объединял отец и тот образ жизни, который он вел.