Тени и души

— Почему?

— Потому, что сейчас у меня есть возможность пить с тобой кофе — отшутился он, но она неожиданно стала серьезной.

— Кстати, об этом, Тимур…

Услышав в ее голосе интонации, которых он не слышал уже несколько лет, он подобрался.

— Только давай без банальностей, вроде того, что мы друг другу не подходим, и нам надо расстаться. Если у тебя кто-то есть, я не в претензии. Меня вполне устраивает то, что я могу с тобой видеться, и пить кофе, болтая обо всем на свете.

Она выглядела слегка ошарашенной.

— Это у вас так принято? — поинтересовалась она.

— Ну…. в общем — да. Меня с такими именно фразами чаще всего девушки посылали.

— Куда посылали? — не поняла она.

— Расставались со мной. Чем-то я их не устраивал.

Она покачала головой.

— Какие-то у вас странные девушки… Зачем заводить отношения, если не хочешь их продолжать?

Он махнул рукой.

— Это чисто культурные различия. У нас многие специально заводят отношения, чтобы потом их разорвать.

— Дикость.

— Согласен. Но если ты имела в виду что-то другое, то извини, что я тебя прервал. О чем ты хотела сказать?

Она помолчала, вспоминая.

— Я хотела выяснить вопрос наших с тобой отношений, но ты, похоже, уже сам расставил все по местам.

— Ты бы хотела развивать отношения?

— В том-то и дело, что нет. Ты милый, и забавный, с тобой можно спокойно посидеть и попить кофе… Проклятье, да, я бы хотела развить отношения, но я сейчас не могу этого себе позволить. Понимаешь?

— Вполне. Есть какие-то дела, которые не могут нам позволить развивать отношения. Так?

— Именно.

— Хорошо. Значит, все оставим по-старому. Как ты понимаешь, меня это более чем устраивает, в текущий момент.

Она осторожно посмотрела на его улыбающееся лицо.

— Ты не расстроился?

— С чего вдруг?

— Ну… Мы с тобой давно уже так видимся, сидим, гуляем… Обычно, через такой срок уже думают о чем-то большем…

Тимур покачал головой.

— Не меряй меня обычными мерками. Я не такой, как все в этом мире. Я явление совершенно уникальное, и, хотя и частично предсказуемое, но у меня могут быть совершенно иные реакции на все. Кроме шуток, когда меня тут ограбить впервые попытались, грабители убегали со всех ног, когда я начал смеяться.

— Тебя пытались ограбить? — напряглась она.

— Да, я тогда только поселился в новом доме, и любил гулять ночью по городу. Подошли какие-то ребятки, и хотели ограбить. Я так веселился, что они наутек пустились.

— Веселился? — изумилась она.

— Ну да. Когда к тебе ночью подходят трое, причем для того, чтобы понять их намерения вовсе телепатом быть не нужно, и начинают разговор с фразы «Закурить не найдется?» — как тут не заржать во весь голос…

— Не понимаю, — нахмурилась она — что в этой фразе такого смешного?

Тимур лишь махнул рукой.

— Для того, чтобы это понять, тебе нужно быть родом из моих мест. А потом переехать сюда, и долгое время не знать, что и как тут принято. Я за эту фразу их вообще расцеловать хотел, да не догнал. Видимо за полного психа посчитали… Или, наоборот, за слишком крутого мага.

— Ну, вообще, когда ты грабишь человека, а он начинает смеяться, тут, поневоле, действительно задумаешься, все ли у него в порядке с головой.

Он ухмыльнулся.

— Так или иначе, но тогда я впервые почувствовал здесь как дома.

Она осторожно поставила чашку с кофе, и поинтересовалась:

— А тебе здесь нравится? Я имею в виду вообще, а не в этом заведении.

— Да, — моментально ответил Тимур — у меня здесь есть все, что мне нужно для жизни. Есть дом, работа, которая мне интересна настолько, что не мешает моим увлечениям, а даже пересекается с ними. Учеба, которая не мешает работе, и открывает действительно интересные вещи, за понимание которых в моем мире дорого бы дали, и, наконец, полным полно тайн, в которые можно сунуть свой нос. Ах, да, еще вагон времени не думать о старости. Ну, и, разумеется, хорошая компания.

Лайта задумалась.

— Насколько тебе нравится наш мир?

— В каком смысле?

— Ну, гипотетически, если бы у тебя была возможность вернуться, ты бы за нее ухватился?

— Даже гипотетически — нет. Там я был одним из многих. Чуть лучше, чуть более умелым, чем окружающие меня люди. А здесь… Здесь я понял, что такое «жить». Я собираюсь сделать все, даже если меня выпихивать будут, для того, чтобы остаться здесь, и жить полной жизнью. И если у тебя, вдруг, нарисуется вариант как меня отправить домой — знай, меня это не интересует.

— А по родне не скучаешь?

Тимур очень серьезно посмотрел на нее.

— По алкашу отцу, который не выдержал жизни и спился, несмотря на то, что я его даже в клинику устроил? По матери, которая умерла несколько лет назад, попав под колеса автомобиля? По дедушкам и бабушкам, которые умерли еще раньше? Лайта, у меня не осталось там никого, кто меня бы удерживал. Единственный человек, который мне был там дорог — Ильта, а она теперь здесь. Но знаешь, с тех пор, как она сюда вернулась, она вполне ясно дала понять, что я ее, как ее парень, не интересую. И вот тут — все та же разница во взглядах на окружающий мир. Я из-за этого не парюсь. Это был интересный период моей жизни, но он прошел, и надо жить дальше. Именно поэтому я не стал искать, с кем бы себя связать. Я получил второй шанс жить, и я намерен взять от жизни все. А если какая-нибудь девушка, увидев это, и оценив такой подход, захочет связаться со мной, несмотря на всю мою непохожесть с местными, то я еще трижды подумаю, пускать ли ее настолько глубоко в мою жизнь. В свое время мне неоднократно разбивали сердце, и склеить его назад — не так-то просто.

Лайта долго разглядывала этого удивительного, и, действительно, непохожего ни на кого человека, который одним глотком допил свой кофе, и засунул в ухо какую-то затычку на шнурке.

— Слушай, а что это такое? Все время хотела спросить, но как-то не к месту было…

— Это? Плеер. Я с собой притащил кучу музыки, книг и прочего. Он для того, чтобы воспроизводить песни. Сейчас, найду тебе что-нибудь, чтобы без перевода понятно было.

Он принялся деловито изучать маленькую плоскую коробочку, после чего протянул ей такую же «затычку», и помог пристроить ее в ухо.

— Слушай. Это, конечно, первое, что попалось, но… В общем, у нас так было несколько веков назад. Не в моей стране.

Заиграла печальная музыка, и Лайта услышала приятный женский голос.

Постепенно темп песни ускорялся, и она переставала казаться такой уж грустной.