Страница 4 из 6
Сначала колхозница посреди холста держала лопату в руках. И голова её была повёрнута направо и в глубь картины. Женщина точно перебрасывалась словами с подругами.
Теперь она воткнула лопату в золотое зерно и, засучивая рукава, с улыбкой повернула голову к зрителям.
— Смотри, как мы хорошо, радостно, дружно работаем,— говорит она.— А ну, давай и ты с нами!
Лето
ЛЕТО. 1967
Белые хаты-мазанки под высокими кровлями. Круглые кроны деревьев в садах. И такие же круглые вётлы над водами неширокой речки. Полосатые огороды. За селом на пастбище стадо коров.
Сколько таких сёл на Украине! Не сосчитать!
Конечно, художница могла написать какое-нибудь одно, определённое село, которое хорошо знала. Например, Щучинку, где увидела свои «Безымянные высоты». Или Летаву, откуда привезла «Хлеб».
Но Яблонская написала не Щучинку, не Летаву, не уголок какого-нибудь одного села, подсмотренный на месте: она написала и Щучинку, и Летаву — все родные украинские сёла, которые видела, хранила в памяти. Она написала — вообще село.
И эти девочки были в белых платьях и платочках, бегущие по бережку. За свою жизнь Яблонская сделала много хороших портретов. Но приглядимся: она, наверно, не очень хотела, чтобы на холсте были какие-то знакомые ей девочки. Она, наверно, не старалась передать неповторимые черты каждой девочки, чтобы зрители тут же поняли: другого такого лица на свете не сыщешь. Это — вообще девочки.
Это вообще село, вообще девочки, вообще лето.
Это наше общее лето.
Это, может быть, даже воспоминание о лете, где всё сливается: прошлогоднее лето, и позапрошлогоднее, и то, которое было три года назад, и то, про которое читал в книжке или кто-нибудь рассказывал.
Может быть, это даже не воспоминание, а настроение — хорошее настроение от всех хороших летних дней, которые были у нас в жизни, да по отдельности не запомнились.
Смотришь на картину и думаешь: а ведь и у меня был такой жаркий летний день, белые мазанки, зелёная трава на пригорках, круглые деревья, полосатые огороды. С тихим плеском течёт река, в ней отражаются прибрежные вётлы, и в этих местах вода кажется глубже и прохладней.
Две девочки в белых платьях пробегают мимо...
Жизнь
Жизнь. 1966
Надо хорошо подумать, почему Яблонская так назвала картину — «Жизнь».
В хате на лавке сидит бабушка, тёмная, сухонькая от старости, держит внучка на руках.
Картина, конечно, о том, что старуха долгую жизнь прожила, и прожила не зря, о том, что у внука вся жизнь впереди, и тоже не пустая — нужная людям жизнь.
Сошлись то, что было, и то, что впереди, прошлое и будущее. Жизнь не останавливается. Всякий человек продолжает дело, которое начали до него другие люди.
Всё самое хорошее на свете старшие передают младшим. Деды и бабушки, матери и отцы передают детям, внукам.
— Вот поле, мы на нём наш век работали — теперь вам его пахать, бросайте в него зёрна, дарите людям вкусный хлеб.
— Вот сад, мы его растили — теперь он ваш. Посадите дерево, как мы сажали, и не о том забота: сами снимете с него плоды или дети ваши и внуки. Даже лучше, если дети и внуки,— пусть помянут добром тех, кто жил прежде, и тоже посадят дерево — для своих внуков и детей.
Фрагмент картины
— Вот печь — не мы её затопили, ещё наши старики, и вы поддерживайте в ней огонь.
Бабушка сидит с внуком на руках: она знает, что весь мир, в котором она жила, теперь принадлежит ему.
У Татьяны Ниловны Яблонской много подруг — старых крестьянок. В хате на высоком берегу Днепра жила высокая, стройная тётя Евфимия, или тётка Химка,— так попросту называла её Татьяна Ниловна. Художница любила навещать тётку Химку, слушать её мудрые речи.
За долгую жизнь изведала старая крестьянка немало всякого горя. Самое страшное была война. На войне погибли многие её близкие. Но беды и несчастья не сломили женщину. Она знала: какое ни навалится горе, надо работать для людей, делать им добро. Надо строить и украшать жизнь, которую собираешься передать внукам. Тогда совесть спокойна, легче, теплее на сердце. До самого последнего дня без устали трудились её сильные руки.
О старых крестьянках, великих труженицах, мудрых, сильных и добрых, о наших матерях и бабушках картина Яблонской «Жизнь».
Фрагмент картины
Старуха с внуком сидит у стены, сплошь увешанной фотографиями. Такую стену с фотографиями в простых и цветных рамках, под нарядными вышитыми полотенцами — рушниками, художница не раз видела в украинских хатах. Но однажды старая хозяйка, показывая ей на фотографии, сказала:
— Тут весь наш род.
И художница увидела знакомую стену совсем иначе.
Ведь эти простые фотоснимки — рассказ о жизни большой крестьянской семьи. О людях, которые жили и живут в этой хате. Об их прошлом. Об их настоящем.
Над окном портрет: рядом со статным усатым мужчиной — молодая красивая женщина в свадебном наряде, в венке из бумажных цветов.
Такой была, наверно, старуха, когда впервые вступила на порог этой хаты. Венок из красных цветов, с красными и голубыми лентами, не один десяток лет висит на стене как память молодых дней.
Но здесь помнят не только весёлые гулянья. Рядом с венком грамота: ею награждают за отличную работу. Смотрит с фотографии юноша в солдатской гимнастёрке с орденами на груди. На раме чёрный бант. Солдат не вернулся с войны. Возле солдатской карточки молодая женщина: дочь солдата или младшая его сестра.
Жизнь не останавливается.
Внучек, который сидит пока на руках у бабушки, сделает на земле то, что не успели сделать старая крестьянка, убитый на войне солдат.
Фотографии на стене зовут нас подумать не только о жизни одной крестьянской семьи, а о жизни всего народа. В какой дом, в какую хату ни войди, люди, которые в ней живут, праздновали и печалились, работали и защищали нашу землю от врага. Они учат своих детей и внуков веселиться от души и не сдаваться несчастьям, хорошо трудиться и любить Родину.
Если делать всё по правилам, надо осветить льющимся из окна светом не ту стену в комнате, где висят фотографии, а противоположную, которой на картине нет. Но художница не ошиблась: она нарочно направила главный свет на стену с фотографиями, потому что эта стена — самая важная для старой крестьянки.
— Темно ли, светло,— объясняет Яблонская,— бабушка на память знает каждый снимок. Каждое лицо ей дорого. Каждое любимо. Пусть перед всеми откроется жизнь, про которую рассказывают фотографии на стене.
Юность
Юность. 1969.
И вот мы снова в просторной степи, среди высот и холмов.
На земле весна. От края до края холста зеленеет молодая трава. Юноша остановился у маленького озерка. Вода в озерке чистая, свежая, совсем синяя. Наверно, потому, что в него, как в зеркало, глядится ясное, синее небо.
Может быть, и это озерко — бывшая воронка от бомбы. Почему так похожи на штыки зелёные лезвия осоки?
Но сегодня на земле мир.
Юноша шёл мимо, остановился, задумался о чём-то у синей воды. Смотрит в озерко, точно оттуда, из глубины, услышит какие-то важные слова. Наверно, как все люди в юности, он думает, какую дорогу выбрать ему в жизни. На мирной земле, подаренной ему отцами и дедами, много добрых дорог.