Страница 27 из 46
Зато поэт и публицист, князь Э. Э. Ухтомский, преследовавший те же цели, пытался примирить Иран с Тураном и стереть границу между ними. Примечательно, что такие идеи пришли ему в голову именно в Индии, а отнюдь не в Египте или Китае, не вызывавших у него мыслей о родстве. Например, в Китае он видел лишь «опаснейшего из соседей», образец «борьбы желтой и белой рас» и озабоченно рассуждал о том, что «расовая борьба» между Западом и Востоком набирала обороты (Ухтомский 1901). Напротив, будучи в Индии, он то и дело вспоминал об арийском родстве, а также постоянно делал акцент на «расовом смешении», происходившем в истории как Индии, так и России, начиная со скифов, которых он показывал смешанным народом. Он подчеркивал, что между Русью и Востоком имелась «органическая связь», в чем ему виделся залог заманчивого будущего. Он не только говорил о «слиянии западного начала с восточным», но и, предваряя евразийцев, призывал русских признать наследие, полученное от Чингисхана и Тамерлана (Ухтомский 1904а: 185–188, 277–282). Но к цивилизаторским, культурным, военным и историческим аргументам своих предшественников он добавил еще один – религиозный. Он испытывал восхищение перед буддизмом, отличавшимся от ведизма более широким мировоззрением. Буддизм представлялся ему связующим звеном между «арийским» и «туранским» мирами, ибо Будда, не являясь «арийцем», распространял свою веру равным образом среди арийцев и неарийцев. Напоминая о наличии калмыков и бурят в составе населения России, Ухтомский утверждал, что она, в отличие от Англии, призвана иметь приоритет в мире буддистов-ламаистов (Ухтомский 1904а: 177; 1904б: 16–18, 128). Иными словами, он развивал идею о том, что, благодаря «скифскому наследию», Россия по культуре оказывалась много ближе к Индии, чем Англия. Следовательно, самой «арийской судьбой» им суждено было выступать союзниками в борьбе с Западом, который, как он считал, был чужд настоящему Востоку. Но руководящую роль в этом союзе он отдавал России (Laruelle 2005: 163–167). Несколько позднее молодой востоковед О. Розенберг, обнаруживая корни буддизма в Индии, связывал его с «арийством» (Розенберг 1998; Тольц 2013: 95–96).
Примечательно, что позитивное отношение к межэтническому смешению вскоре дало Ухтомскому основание доказывать, что Россия близка не только к Востоку, но и к Европе. Опираясь на идеи шведского археолога О. Монтелиуса, он поместил родину русов в Предкавказье, где якобы происходило смешение германцев (готов), славян, горцев и степных кочевников и откуда шло их расселение по всей Европе. Тем самым, русские оказывались в родстве с германцами, а следовательно, и с англосаксами. Поэтому и варяги были им отнюдь не чужды (Ухтомский 1907).
Сходные взгляды с энтузиазмом развивал ученик Хомякова, основатель Томского университета и его первый ректор В. М. Флоринский. Будучи археологом-любителем, он считал оправданием археологии изучение «национального вопроса»: «Каждый археологический факт важен не сам по себе, а только в связи с прошлым того или иного народа» (Флоринский 1894: XVII). В его рассуждениях о задачах археологии отчетливо звучал политический мотив, ибо он полагал, что «восстановление древних границ у обездоленных народов составляет их историческую задачу, к которой инстинктивно стремится государственная жизнь… Здесь-то археологические памятники, правильно истолкованные, могли бы служить путеводной нитью» (Флоринский 1894: VI).
Флоринский верил в превосходство славянской культуры над тюркской, финской или монгольской и помещал прародину «ариев» в Центральной Азии (Флоринский 1894: 3). Он настаивал на том, что эти «арии» жили в Туркестане и Южной Сибири в бронзовом веке, то есть задолго до появления там тюркских и финских народов. Отождествляя саков и массагетов с праславянами, он утверждал, что подавляющее большинство скифов и сарматов были славянами по происхождению. Иными словами, он объяснял колониальную экспансию России якобы инстинктивным стремлением славян вернуться на свою древнюю родину. Примечательно, что создателями современной цивилизации Флоринский считал «семито-арийцев», называя их ведущей народностью наиболее одаренного «кавказского племени» (Флоринский 1894: 2)46.
Прародину «арийцев» Флоринский помещал в западной части Памира или Тянь-Шаня и считал Семиречье регионом, заселенным ими сразу же после ухода оттуда. Именно в Семиречье еще долго обитали «восточные арийцы», под которыми он понимал скифов и сарматов. А накануне прихода «монголо-татарских племен» там все еще оставались такие «арийские народы», как усуни и юэчжи (Флоринский 1903).
Таким образом, в тот период прародину «арийцев» русские авторы предпочитали помещать в Центральной Азии или рядом с ней. В то же время ислам встречал неприязненное отношение: его считали враждебной силой, губительно сказывавшейся на культуре (Смирнов 2011: 319, 330).
Поселившийся в Курляндии швейцарец Г. Бруннгофер своими исследованиями также всячески доказывал правомерность присоединения Центральной Азии к России (Laruelle 2005: 163). Он резко противопоставлял Иран Турану как культуру варварству, мирных оседлых земледельцев и скотоводов – воинственным и коварным кочевникам, и их историю он воспринимал как длительную «расовую борьбу». Одновременно это была и борьба религий – сперва буддизма туранцев против парсизма иранцев, а затем – между зороастризмом, исламом и несторианством. Говоря о необходимости развития археологии и этнографии в Туркестане, Бруннгофер интересовался прежде всего таджиками как пусть и «подпорченными», но представителями «арийства» – именно их следовало пробудить к новой жизни, и на них он советовал опираться России (Бруннгофер 1891)47.
В 1895–1918 гг. в Ташкенте под председательством генерал-губернатора барона А. Б. Вревского работал Туркестанский кружок любителей археологии, в составе которого можно было встретить как местных колониальных чиновников, военных и представителей духовенства, так и молодых ученых, слава которых была еще впереди. Отстаивая интересы России в Центральной Азии и оправдывая ее колониальную политику, члены кружка в то же время занимались серьезными научными изысканиями. В поисках «древних предков» они проводили археологические и исторические исследования, накапливая ценные материалы, в дальнейшем послужившие основой для изучения древней и средневековой истории народов Центральной Азии. Однако в те годы Вревский ставил перед кружком задачу изучения жизни «древних оседлых арийских племен», имея в виду «арийское происхождение славян» и большие заслуги арийцев перед человечеством (Протокол 1896: 1–2)48. Он настоятельно рекомендовал членам кружка руководствоваться книгой Флоринского.
В целом этим идеям была созвучна опубликованная в первый год работы кружка статья молодого тогда В. В. Бартольда, в целом следовавшего схеме Н. И. Веселовского. Она давала оценку имевшимся тогда скудным знаниям о «древних арийцах» в Центральной Азии и была посвящена главным образом эпохе арабского завоевания. В ней «арийцы» изображались древним местным оседлым населением, «арийство» представлялось национальностью и Сасанидское государство рисовалось «национальным», что, по словам автора, выгодно отличало его от Арабского халифата. Автор доказывал, что арабское влияние не повлекло культурного упадка и арийская знать продолжала удерживать бразды правления, тогда как появившиеся в регионе тюрки были поначалу рабами или служили военными наемниками. Все изменило тюркское нашествие конца X в., когда власть захватили тюрки и арийская знать стала приходить в упадок, что сказалось и на культуре (Бартольд 1896). И хотя впоследствии сам Бартольд немало внимания уделял изучению тюркской культуры, созданная в этой статье схема надолго определила представления об общем ходе развития древней и средневековой Центральной Азии49.
46
Термин «кавказский» здесь понимался в расово-антропологическом смысле как синоним «белой расы», а под «семитами» имелись в виду арабы с их исламом. Примечательно, что вскоре идею о противостоянии «семито-арийцев» «тюркам» подхватил молодой тогда востоковед А. Ю. Крымский (Laruelle 2005: 172).
47
Примечательно, что он также советовал приобщить их к христианству.
48
Об этом см.: (Смирнов 2011: 330; Gorshenina, Rapin 2001: 32–34; Gorshenina 2012: 203).
49
Бартольд придерживался в целом того же мнения и двадцать лет спустя, хотя теперь уже изображал «арийцев» кочевниками. Кроме того, в 1914 г. он отметил, что специалисты перестали считать Центральную Азию прародиной индоевропейцев. См.: (Бартольд 1977: 523).