Буревестники

— Что такое? — Джерик пошел следом и перегнулся через борт, но Хассал смотрел в сторону гор. — Что, они там? Она их видит?

Хассал яростным жестом приказал ему спуститься, повернулся и побежал, насколько позволял ему песок, к тому месту, где лежал парус. Джерик спустился по лесам, спрыгнул на землю и бросился помогать. Он потащил к лодке тяжелые тали и канаты. Во всем этом он ничего не смыслил, знал лишь, что это такелаж. Хассал носил другие предметы, они бегали взад и вперед, а потом вверх и вниз, балансируя на трясущихся лесах, пока у Джерика не заболели внутренности, а колени не превратились в желе.

Затем надо было поднять огромный утлегарь, и наконец настала очередь громоздкого паруса. И опять надо было выдержать сражение с песком, многократно кидавшим их на колени. А потом и леса обвалились. Джерик, лежа на земле, увидел, как свернутый в рулон парус, похожий на огромную белую змею, исчез за бортом. Затем над бортом появились голова и плечи Хассала.

Джерик помахал рукой — дал понять, что он невредим, и опять на минуту упал на песок, чтобы восстановить дыхание, а затем поднялся и пошел приводить в порядок леса. Сам того не замечая, он непрерывно ругался, как обреченный, и то и дело поглядывал в сторону гор. Ему хотелось узнать у Хассала, не следует ли оседлать пони и привести его на берег, если в случае чего он им понадобится. Правда, зачем бы пони им понадобился, он и сам не мог объяснить.

Вместо этого он пошел прочь, взял с собой меч и обрезал крепление на ближайшей к нему раме для просушки сетей. Он бросил ее, а потом подтащил ее вместе с прогнившими сетями поближе к носу лодки. Он не знал, понял ли Хассал, что он задумал, в этот момент Джерик вспомнил, что у Хассала есть хороший лук и большое количество стрел, которые он принес сюда вместе с мечом и воинским облачением. Он опрокинул еще одну раму и подтащил ее чуть дальше от первой, путаясь в гнилых сетях и увязая в песке. Затем, обливаясь потом, схватил третью и засадил при этом в ладонь занозу. Тут он услышал свист и поднял голову. Гончая соскочил с лесов на песок, махнул рукой в сторону гор.

Джерик обернулся. Он пока ничего не видел. Напрягая зрение, старался разглядеть место, там, где заканчивались горы, и начиналось морское побережье, припоминал ландшафт и прикидывал, как распределятся воинские силы, выйдя из гор на длинный склон.

Хассал встал рядом, и Джерик опять оглянулся назад, в сгущающиеся сумерки, и видел, что море отходит от берега, а ветер дует с моря.

«Боже! Прилив начнется завтра утром. Они придут слишком рано. Мы опоздали на день».

— Госпожа… — он махнул рукой в сторону гор.

Хассал схватил его за руку и потащил в сторону оружия.

— Тебе известно, что она знает? — спросил Джерик. Он не то шел, не то бежал рядом с Гончей. — Старина, ты рассчитываешь, что колдунья их задержит?

Гончий ничего не ответил, он пробежал вперед него и взял свое облачение и оружие.

Джерик взял свое и снова посмотрел туда, откуда должны были появиться враги. В такое обманчивое время дня все краски выцветают, будь то на море или в горах, а небо ясное и свинцовое. Он привычно затянул все свои пряжки. Палец попал на дыру в кольчуге. Он так и не нашел время, чтобы ее залатать. Он увидел, что Хассал идет к лодке, и его снова охватило паническое настроение: он ничего не знал о море — о приливах, плавании, о том, как надлежит управлять парусом… Все это ускользало от его понимания.

Тут он увидел, что Джевэйн спускается с холма, обвешенная узлами и корзинами, беженка, такая же, как тысячи его соплеменниц. Колдунья из Эсткарпа, бегущая, как простая смертная…

Волосы непокрыты, платье билось на ветру. Под лучами закатного солнца это выглядело, как дым в ночи.

— Там лошадь, — воскликнула она, стараясь перекричать ветер, приглаживая растрепавшиеся волосы. — Еще есть время. Время есть. Уезжай отсюда!

— И на кого я вас оставлю?

— Защиты больше нет! Защиты не стало с сегодняшнего утра! Уезжай, говорю тебе, уезжай.

— Пока еще не все кончено! — проорал он в ответ. — О господи, женщина, не все еще кончено. Может твоя Сила связать канаты и веревки? Если есть у тебя Сила, используй ее!

— Вот она, моя Сила, — сказала она, указывая рукой на небеса. Лицо ее было очень бледным. — Погода. Я могу управлять ею. А ты хочешь, чтобы я управляла еще и горами, и врагами? Лучше уходи поскорей отсюда! Уже дважды, нет, трижды спасла я тебе жизнь. Не разбрасывайсяже ею понапрасну, а с морем мы как-нибудь и сами справимся!

— Черт бы тебя подрал, глупая женщина! Лучше займись врагами. Они будут здесь до прилива. Даже я, ничего не понимающий в море, могу сказать, что…

— Значит, так… я должна заняться врагами и что мне нужно сделать с приливом? Повторяю тебе! Защиты больше нет. Я не могу делать все одновременно. А Силу свою я истратила на тебя. Ты свой долг отплатил, теперь уезжай. Убирайся с побережья. Я теперь сама во всем разберусь!

Она засунула узлы под мышку, убрала с глаз волосы и бросилась бежать. Открыв рот, он смотрел ей вслед. Что еще он мог ей сказать? Что она не знает врага, не знает, с какой скоростью может двигаться кавалерия… Ну чего еще можно ждать от женщины? В тактике они разбираются так же, как рыбы в перьях. Женщины только и делают, что машут рукой на мужчин и делают все по-своему.

Вот колдеры — другое дело. Пусть вспомнит, что они сделали с такими, как она, в Эсткарпе. Ну а Гончие? Да если бы у нее и в самом деле была Сила, она со своим компаньоном не была бы сейчас здесь, на побережье, а сама бы их вытеснила с нашей земли и отправила назад, за море.

Силы у нее хватает лишь на то, чтобы заманивать детей да отправлять их прочь, из Долин, по дорогам, где идет война, где опасности, о которых Лейсия знает не понаслышке.

— Чертова дура! — закричал он, обращаясь к ветру и к сгущавшейся темноте.

И, схватив шлем и щит, побежал к загону, где ализонский пони, растревоженный ветром, нетерпеливо перебирал ногами и мотал головой.

Упряжь была на месте. Слава богу, хоть на это у Джевэйн хватило ума. Она висела на заборе. Джерик, постаравшись успокоить животное, запряг его, подложил на спину одеяло, укрепил седло. Пони выкатывал глаза и принюхивался к ветру. Пританцовывал, пока Джерик открывал ворота. Джерик вставил ногу в стремя, и пони пулей выскочил наружу.

Поводья, пятки… но не на юг. Он ехал в горы. Сначала дорога шла под уклон. Джерик издал дикий крик, который обычно, предупреждая о приходе Гончих, испускали все жители Долин. Крик подхватил ветер.

Прошлый раз это сработало: они не пошли за ним, потому что им и во сне не снилось, что на их отряд напал один человек. Крик его, громкий и звонкий, несся по широкому пространству и поднимался к заросшим травой горным склонам.

— Хаааааааиииииииийййййиииии, Сервин! Выходи, сразись со мной. Или кишка тонка?

Вверху, на склоне, что-то потемнело. Тонкая темная полоска, словно из-за гор вставало огромное черное солнце. Она росла, росла в полумраке и превратилась в линию всадников — от горизонта до горизонта. Он услышал их, эти пронзительные повизгивания, за что и получили Гончие свое имя. Услышал гром, летевший из-под копыт их лошадей. Он заглушал вой ветра.

— Хаааааайиииииии! — завопил он и, подняв меч, натянул поводья.

Он услышал звон пущенных стрел, увидел, как они исполосовали небо.

— Хаааайииии! — заорал он на пони и очертя голову устремился вниз.

Ни одна стрела до него не долетала: ветер дул стрелкам в лицо. Склон холма добавлял скорости пони. Полубезумное, но крепко стоящее на ногах животное мчалось в темноте.

Они устремились следом. Они делали то, о чем он в душе молился. Они и раньше уже много раз поступали подобным образом. И теперь, и теперь мерзавцы бездумно пустились в погоню. Перед ними расстилалось морское побережье. Они были уверены, что на этом широком пространстве, где стояла жалкая лачуга и виднелась лодка на берегу, их не подстерегала никакая опасность. Перед ними была добыча.