Исповедальня

Леона. МОНК! ПОЛИЦЕЙСКИЙ ФУРГОН ПОЕТ МНЕ ПЕСНЮ!

Монк впускает ее и запирает дверь.

Монк. Иди наверх. Ты сможешь?

Она взбирается по ступеням, едва не падая. Скрип тормозов машины раздается за дверьми бара. Офицер стучит в дверь. Монк впускает его.

Привет, Тони!

Офицер.. Привет, Монк. Что за драка была тут, Монк?

Монк. Драка? Не знаю. Здесь было очень спокойно сегодня ночью. Я сижу и выпиваю свою последнюю рюмочку перед сном вместе с (он указывает на Дока, сидящего за столом).

Офицер. Кто это ревет там за дверью?

Монк. (наполняя бокал для Офицера) Одна дама, разочарованная в любви, обычное дело. Попробуй это и если понравится, то возьми бутылку.

Офицер. (пьет) ОК. Хорошо.

Монк. Возьми бутылку. Попивай себе понемножку. Удачи.

Офицер. Спасибо, спокойной ночи. (Он выходит. В то время, как Монк ставит другую бутылку на стол, Леона неуклюже спускается по ступеням вниз)

Леона. Монк? Спасибо, Монк. (Она и Монк сидят за столом:. Виолетта выходит из туалета. Она замечает Леону за столом. И пытается скрыться) Ну, ладно, Виолетта. Иди сюда и садись с нами, мы пьем по последней, все мы, день смерти моего брата прошел.

Виолетта. Почему все ненавидят меня? (Она садиться за стол: пьет из бутылки. Виолетта подвигает свой стул к Монку. Спустя несколько мгновений она намеренно роняет спичечный коробок под стол, наклоняется, чтобы поднять его и ее рука со стороны Монка не появляется больше на поверхности стола)

Леона. Никто не ненавидит тебя, Виолетта. Это было бы комплиментом тебе, если бы они тебя ненавидели.

Виолетта. Я ненавижу себя за то, что встала между тобой и Биллом.

Леона. Не мучай себя такими ужасными мыслями. Два человека, живущие вместе, это то, что тебе не понятно, и до тех пор пока ты не понимаешь этого, ты это не уважаешь, но Виолетта, это наш с тобой последний разговор, я хочу посоветовать тебе кое-что. Я думаю, что тебе нужна врачебная помощь в психиатрическом отделении, и я так думаю потому, что ты напоминаешь мне…какое-то растение…

Виолетта. Это из-за моего имени? Виолетта, это фиалка.

Леона. Нет, я не думала о фиалках, я имела в виду плавучие растения, да, растения, которые не растут в земле, но только плавают по воде. С тобой всегда так… так…ну да ладно, ты понимаешь меня, не так ли?

Виолетта. Все временно?

Леона. Да, можешь назвать это и так. Ты знаешь, как ты попала сюда, в это место над павильоном для игр?

Виолетта. Как?

Леона. Да, как или почему или когда?

Виолетта. Ну, как же, я… (Она определенно не уверенна во всех трех позициях)

Леона. Не торопись: и подумай. Как, почему, когда?

Виолетта. Нет, ну я была в Л.А. и…

Леона. Ты уверена, что была в Л.А? Ты уверена хотя бы в этом? Или все неясно для тебя, все в тумане?

Виолетта. Да, я была…

Леона. Я сказала: не торопись, не гони. Ты смогла бы выбраться из тумана?

Монк. Леона, успокойся, мы все знаем, что у Виолетты есть кое-какие проблемы.

Леона. Ее проблемы — это проблемы с психикой и я хочу, чтобы она их увидела сейчас, когда мы говорим с ней в последний раз, да Виолетта? Ты можешь выйти из тумана и сказать нам как, когда и почему ты оказалась без вещей здесь в этой комнате над павильоном для игр, ты можешь просто…

Монк. (вмешиваясь) Она уже вышла оттуда, из этой комнаты над игровым павильоном, она уже здесь со своим чемоданом.

Леона. Да, она цветок на воде, с корнями в воде, плывущая туда, куда несет ее вода.

Виолетта хнычет.

Леона. И плачет она слишком легко, просто вода выливается обратно. Я поставлю для нее одну мелодию, чтоб ей лучше плакалось, до того как вернусь в свой дом на колесах и поеду по Старо-испанскому шоссе.

Она поднимается из-за стола.

Монк. Не сегодня ночью, Леона. Ты должна выспаться после своего ликера, до того, как поедешь по шоссе в этом тумане.

Леона. Это ты так думаешь, но не я, Монк. Мое время здесь вышло.

Она идет к музыкальному ящику и ставит скрипичную мелодию.

Как, когда и почему и только слезы в ответ. Не может сказать как, не может сказать когда, не может сказать почему. И я не думаю, что она уверена в том, где она была до того, как оказалась здесь, как не уверена в том, куда отправится после. У нее нет смелости ни помнить, ни предполагать. Ее рассудок плывет в тумане, а ее тело плывет по воде. И ее грязные пальцы тянутся, чтобы ухватиться хоть за что-то, с чем, как она надеется, можно соединиться. (Oна направляется к столику, останавливается; бар затемняется и свет фокусируется на ней) О, Боже, она опять за свое, ее рука опять под столом.

Леона горько смеется.

Ладно, мне кажется, ей просто не справиться с этим. Это грустно, конечно. Это так глупо рыскать под столом в поисках смысла жизни. Это всегда видна, когда она хочет заняться этим. Взгляд ее больших, влажных глаз становиться таким бессмысленным, а рот немножко приоткрыт. Затем она начинает. Она придвигает свой стул поближе к стулу мужчины, потом роняет что-нибудь на пол, наклоняется, чтобы поднять, одна ее рука вновь поднимается, а другая остается внизу. Мужчина усаживается глубже на своем стуле, отпивает пару глотков из своей рюмки с таким же отсутствующим взглядом, как у нее. Вам уже ясно, что она приступила к обряду поклонения своему Всемогущему Богу в его собственном храме. Это ее слабость, а, как говорится, слабости надо прощать. Какого черта мне до того, что она делала это с тем идиотом, которого я впустила в свой трейлер на несколько месяцев? Если честно, я знаю, что у меня несколько недель одиночества впереди, до того, как я найду себе другого компаньона там, куда я собираюсь. Я чувствую, что этот мальчик из Йовы, с глазами, как у моего покойного брата, захотел бы поехать со мной, если бы я его так не напугала. О чем я думаю, так это вернуться к какому-нибудь грязному причалу, где я останавливалась прежде, в Саусалито или Сан-Франциско. Всегда можно найти кого-нибудь в гей-барах, кому нужна была бы старшая сестра, перед кем можно подурачиться, посмеяться или поплакать, и я надеюсь, что я найду кого-нибудь скоро — я боюсь быть одной в моей доме на колесах, который создан для двоих…

Она возвращается к столику в то время, как бар освещается.

Доктор. Выпей с нами, Леона.

Леона. Спасибо, нет. Я уже приняла свое и мне надо держать себя в руках, чтобы справиться с туманом. Хорошо, я пропущу еще один стаканчик, прежде чем пойду в свой дом на колесах и направлю его по Старо-испанскому шоссе. Туман не пугает меня, пока он не у меня в голове, а моя голова абсолютно светлая сейчас. — МОНК, ЭЙ МОНК! Дай мне мой счет за сегодня.

Монк. Забудь об этом, не думай об этом, иди домой и поспи, Леона.

Они с Леоной, как будто в трансе.

Леона. Я не собираюсь спать, и я никогда не оставляю долгов за собой. Вот двадцать долларов, должно хватить.

Она кладет деньги на стол.

Монк. Хм, конечно, увидимся…