Страница 4 из 60
Молчание это не могло, конечно, не встревожить Австрии; несколько времени спустя это беспокойство обнаружилось в виде дружественного осведомления, с которым обратился австрийский посланник в Берлине, граф Кароли, к Бисмарку относительно того, что этот последний разумеет под свободой политики. Бисмарк отвечал на это осведомление, что это значит, что Пруссия и Австрия становятся в такие отношения, в каких они находились до 1864 г.
Симптомы были настолько тревожны, что необходимость быть готовым на всякий случай начала ощущаться весьма сильно, тем более что и неосторожные слова Ламарморы в палате, 8 марта, заставляли подозревать тайное соглашение между Пруссией и Италией. Император Франц-Иосиф собрал в Вене, для совещаний, командиров армий и корпусов и некоторых других генералов. Результатом совещаний была решимость приступить к вооружениям, ибо Австрия, по своей военной системе, нуждается в большем времени для приведения войск на военное положение, нежели Пруссия. Приготовления к нему были сделаны еще в феврале 1866 г.; вместе с тем приступлено к переговорам, в одиночку, с более дружественными из второстепенных германских государств, с тем чтобы обеспечить себе и их содействие.
В марте месяце вооружения в Австрии и в мелких владениях приняли такой характер, что Пруссия не могла не обратить на них внимания и решилась сделать запрос о том, какие причины побуждают Австрию прибегать к ним.
Ответ получен странный: вооружения были мотивированы жестокими преследованиями жидов чешским населением; тем более странный, что полки сосредоточивались к прусской границе, где и помина не было о преследовании жидов.
Пруссия отвечала на мобилизацию войск приказом, определявшим тяжкие наказания за всякое покушение к подрыву власти в герцогствах короля прусского и императора австрийского. Это подало повод к новому осведомлению графа Кароли: не хочет ли Пруссия силой разорвать гаштейнский трактат? Бисмарк отвечал отрицательно, но прибавил, что в делах такого рода словесные объяснения ничего не значат, ибо они неверно понимаются и дурно истолковываются, и что если австрийскому посланнику угодно получить более обстоятельное объяснение, то не соблаговолит ли он письменно формулировать свой вопрос. Этого сделано не было, а между тем вооружения принимали все более и более угрожающий характер.
Дело, казалось, достаточно назрело под покровом интриг и дипломатической тайны для того, чтобы перевести его в область открытого разрешения, вооруженною силою. Подходило время противникам посчитать свои силы.
Австрия, враждебная всякому ходу вперед, понимающая основным условием своего существования безусловный консерватизм, совершенно удовлетворяла тенденциям немецких партикуляристов и, следовательно, могла рассчитывать на их содействие в случае борьбы. Она являлась естественной защитницей установившегося в Германии порядка и потому была уверена в сочувствии всех мелких владетелей Германии, за исключением тех только, которые находились, по географическому положению своих владений, под непосредственным влиянием Пруссии.
И, сколько можно судить, в расчеты австрийского кабинета входило, как немаловажное условие успеха в борьбе, содействие этих мелких владетелей и то, что Пруссия очутится изолированной в германской среде. Но Австрия ошиблась в одном: эти мелкие владетели, как не призванные ни к какой политической роли, не были нисколько заинтересованы в мирное время держать свои вооруженные силы в удовлетворительном состоянии; от этого мобилизация сказанных сил мота быть произведена не иначе, как с большими проволочками. Притом же, эти владетели, даже предполагая соединение их ввиду общей опасности, не могли совершенно отрешиться от соперничества между собою. Одним словом, рассчитывать на то, чтобы их контингенты могли скоро собраться, составить что-нибудь целое, представляющее одну душу и одно тело, было полнейшей иллюзией. При этом можно подивиться одному только, именно тому, что австрийские государственные люди забыли затаенную цель установления Германского Союза, высказанную их же праотцом Меттернихом, которому принадлежит и идея его создания. «Они (члены Германского Союза) могут копошиться сколько угодно, но никогда ничего не сделают». Организация была соображена в этом смысле действительно превосходно: большая часть членов Германского Союза ничего сделать не могли; и странно, что Австрия думала теперь найти силу там, где прежде хлопотала о развитии бессилия.
Пруссия не сомневалась во враждебном отношении к себе мелких владетелей; но это ее не заботило. Бисмарк из тех людей, которые прямо смотрят на вещи; он не только не боялся этой вражды, но желал ее: чем открытее она обнаружилась бы, тем более будет основания не церемониться впоследствии с теми, кто ее обнаружит. Пришлось поискать союзников вне Германии. В продолжительность союза с Австрией Бисмарк плохо верил и, на случай разрыва, заранее озаботился, чтобы Пруссия не осталась одна против соединенных сил Австрии и Германии. Союзник представлялся вполне искренний, ибо союз был и в его интересах: это была Италия. Дело было начато издалека: в половине 1865 г. Пруссия вступила с Италией в переговоры о заключении торгового трактата между ею и таможенным союзом. Непосредственным последствием этих переговоров было признание Итальянского королевства мелкими германскими владетелями, входившими в состав таможенного союза, и вслед за тем торговый трактат, состоявшийся 31 декабря 1865 г. После этого в поводах к сближению не было недостатка; кончилось тем, что, в случае войны с Австрией, обе стороны не только обязались единодушно действовать против общего врага, но и положено было, что ни одна из них не имеет права без согласия другой заключать не только отдельного мира, но даже и перемирия. Окончательно состоялось это дело в марте 1865 г., через графа Говоне.
Между тем, благодаря инициативе Австрии, Пруссии можно было приступить к вооружениям и у себя дома. Перед началом вооружений в Пруссии заговорили уже совершенно открыто о том, к чему она имеет в виду стремиться. В депеше от 24 марта Бисмарк заявил мелким и средним государствам о необходимости, в которую поставлена Пруссия вооружениями Австрии, принять и со своей стороны меры к охранению Силезии. Вместе с тем, дабы уяснить положение, он спрашивал помянутые государства: на что Пруссия может рассчитывать с их стороны ввиду могущих возникнуть столкновений. К этому прибавлено было, что в настоящем своем устройстве союз не достигает цели; что, в случае нападения со стороны Австрии, Пруссия может рассчитывать на поддержку не союза, а отдельных государств, которые решились бы оказать эту поддержку вопреки духу союза. Желая знать, от кого она может ожидать этой поддержки, Пруссия предупреждает в то же время, что, каков бы ни был ответ на этот вопрос, она будет настаивать на необходимости политической и военной реформы союза.
Капитальную часть этой депеши составляла, конечно, угроза реформы союза, не могшей нравиться мелким владетелям, так как она могла иметь только один исход — стеснение их самостоятельности, в ожидании полного ее уничтожения.
Мелкие государства ответили на этот запрос 11-й статьей союзного акта, в силу которой союзные государства обязываются ни в каком случае не воевать друг с другом, а все могущие между ними возникнуть распри повергать на решение сейма, который принимает меры к соглашению противников, а в случае неудачи произносит приговор об исключении виновных из Союза.
Между тем Пруссия, декретами 27 и 29 марта, предписала начать переход на военное положение. Батальоны в провинциях, угрожаемых опасностью, предписано привести в усиленный мирный состав. Полевая артиллерия также поставлена на военную ногу и приступлено к вооружению крепостей. Это подало повод к дипломатической полемике, тон которой все менее и менее становился парламентарным. Она представляет неизбежное почти явление перед началом каждой войны и состоит из взаимных упреков на ту тему, кто первый начал вооружаться, из предложений разоружиться, из возражений в том роде, что нельзя разоружиться, когда и не думали вооружаться, что Австрия вооружается не против Пруссии, а против Италии, и притом во имя не одних своих, но и германских интересов, и проч., и проч. Поэтому, не останавливаясь на подробностях этой переписки, которая никогда не вела к тому, чтобы уладить дело, укажем только на главнейшие фазисы ее до того времени, когда она привела между Пруссией и Австрией к окончательному разрыву.