Страница 37 из 60
Страшная потеря офицеров показывает, что если они и не совсем ловко исполняли свои боевые обязанности, зато не задумывались перед возможностью честно лечь в бою. Для людей, которые были равнодушны к мысленной работе по своей специальности в мирное время, но для которых долг и честь не пустые слова, это единственный исход, который примиряет с ними за предшествующую ошибку. Они не последовали мудрому совету сочинителя инструкции, который располагал их не очень рисковать собою.
При меньшей страсти к разбрасыванию войск и смене линий, более решительные результаты, несмотря на игольчатые ружья, вероятно, были бы достигнуты и меньшими силами, и с меньшими потерями.
Ошибки в направлении войск и старших, и ближайших начальников все были свалены на действительность прусского оружия; следовательно, начальство само способствовало тому, чтобы ко времени решительного столкновения игольная паника охватила войска…
До десяти часов пруссаки находились в отчаянном положении; но австрийцы этим не воспользовались, понесли страшный урон и в заключение были отражены: смело можно сказать, что на войне ни за что так жестоко не бьют, как за потерю времени, ибо за минутой с благоприятными для вас обстоятельствами непосредственно наступает другая, столь же благоприятная противнику. Это не только улучшение его положения, но в такой же мере ухудшение вашего, ибо в борьбе интересы противников прямо противоположны.
Прусский авангард был и слишком отдален от главных сил и странно употреблен: от Гелленау, где стояло его непосредственное подкрепление, до Венцельсберга 10 верст, а от главных сил — 20 с лишком. Всю тяжесть боя, судя по потерям, вынес на себе 37-й полк. При несколько большей решительности со стороны австрийцев это могло кончиться тем, что находское дефиле не удалось бы форсировать.
От плато, занятого бивуаками Штейнмеца, до Скалица всего 7 верст; следовательно, бивуак примыкал тылом к непроходимому почти препятствию, т.е. к крутому скату: положение рисковое, могут заметить некоторые, предполагая решительный переход в наступление со стороны австрийцев, т.е. предполагая их такими, какими они не были. Представления о лучшем, исчерпаемые из теоретически односторонних соображений, в практике стушевываются, наталкиваясь на закон необходимости. Упущением из вида этого закона мирные военные в особенности грешат, забывая, что в практике лучшее есть только возможное в данную минуту.
Части австрийской кавалерии, участвовавшие в стычке, показали себя хорошо, но употреблены были непостижимо странно: в той же реляции, в которой упоминается, что уланский полк № 10-го построился левее Ионака, находим, что этот уланский полк не заявил даже о своем существовании, и когда решено было дать войскам кавалерийскую поддержку, берут бригаду Сольмса и употребляют ее именно в том месте, где должен был стоять этот уланский полк. Из всей бригады Сольмса атакует всего 5 эскадронов кирасир: куда девались остальные три, остается совершенно необъясненным.
СОВРЕМЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ДРУГИХ ЧАСТЕЙ ПРУССКОЙ И АВСТРИЙСКОЙ АРМИИ
В австрийском расположении произошла только одна существенная перемена: II корпус, 27-го, прибыл в Опочно и, следовательно, мог на следующий день принять участие в деле.
1-я гвардейская дивизия прибыла на ночлег в Эйпель. Вначале она предложена была в подкрепление генералу Бонину; но тот отказался, не считая себя вправе отклонять ее от прямого направления на Эйпель.
2-я гвардейская дивизия в течение утра была двинута до Хронова, с назначением, в случае надобности, поддержать V корпус; к вечеру перешла в Костелец. Главная квартира переведена в Хронов.
О первом корпусе в течение 27-го не знали ничего положительного; посланный туда офицер вернулся только ночью с 27-го на 28-е и донес, что после довольно упорного боя у Траутенау генерал Бонин потерпел неудачу.
На основании этого первоначальное предположение о подкреплении Штейнмеца одной дивизией было изменено, и весь гвардейский корпус, 28-го, около трех часов пополуночи, получил приказание двинуться на Кайле и Пильникау, т.е. во фланг и тыл австрийским войскам, действовавшим против Бонина.
27-го же отряды Штольберга и Кнобельсдорфа имели удачное дело у Освецима, после которого перепортили железную дорогу на Краков и тем прекратили прямое сообщение австрийцев с этой крепостью на всю кампанию.
Бой у Траутенау, 27 июня. Генерал Бонин, для исполнения общего плана, предписал своему корпусу на 27-е число движение от Шёмберга через Либау, Траутенау на Арнау. Начало движения назначено в 4 часа пополуночи, причем авангарду[66] было предписано остановиться не доходя до Траутенау, выждать, пока главные силы стянутся у Паршница, и затем уже продолжать движение. За авангардом, в одной колонне, следовали пехота и артиллерия; в хвосте назначено идти кавалерии тогда уже, когда дефиле Траутенау будет в руках пруссаков.
Задержанные трудной дорогой, главные силы достигли Паршница только около десяти часов, после чего началось дальнейшее движение. Головной отряд (два эскадрона драгун), разобрав баррикаду, шторою был загорожен мост через Аулу, беспрепятственно прошел Траутенау; за ним начал втягиваться и авангард, который ждала самая неприятная неожиданность: батальоны, втянувшиеся в город, встречены были из домов огнем и чем попало. В то же время драгуны наткнулись за городом на драгунский полк Виндишгреца и были им опрокинуты. Несмотря на то, части авангарда заняли юго-западную окраину города и гору левее его, на которой стоит капелла Св. Иоанна. Австрийцы не противились, ибо в эту минуту силы их состояли всего из одной бригады с полком кавалерии.
То была бригада Мондля X корпуса (Габленц)[67].
X корпус 25 июня прибыл на позицию между Шурцем и Яромиржем.
26-го Габленц выдвинул Мондля к Праусниц-Кайле. Вследствие донесений с аванпостов о наступлении неприятеля со стороны Штаркенбаха, Траутенау, Полица и Находа[68], Габленцу приказано было двинуться, 27-го, к Траутенау, с тем, чтобы решительно броситься оттуда на неприятеля, где бы он ни показался, не увлекаясь, однако ж, преследованием.
Имея в виду, что, в случае наступления противника от Штаркенбаха или Эйпеля, фланги его расположения у Траутенау подвергались бы большой опасности, Габленц обратился в главную квартиру с просьбою о принятии мер для их обеспечения. Оттуда он получил разрешение обратиться за содействием к IV корпусу (Фестетич), сделал это и указал вместе с тем, что желал бы иметь отряды у Праусниц-Кайле[69] и Арнау.
Получив уведомление, что это будет исполнено, Габленц сделал распоряжения для движения своего корпуса с известных уже позиций к Траутенау. Бригада Мондля должна была выступить 27-го в 8 часов утра, достигнув Траутенау, выставить аванпосты и держаться там до прибытия корпуса, которому назначено выступить также в 8 часов.
На следующий день, 27-го, Габленц, обогнав корпус, застал бригаду Мондля завязавшею уже с пруссаками бой. Не желая истощать сил по частям, Табленц предпочел оттянуть с боем эту бригаду назад, в ожидании прибытия главных сил, и расположил ее на позиции у Ней-Рогница, верстах в 2 72 южнее Траутенау.
Пруссаки, видя это отступление, все более и более развертывали свои силы влево от Траутенау, на высотах, фронтом к Ней-Рогницу, встречая только местные препятствия и угрожая правому флангу Мондля. Наконец этот последний получил первое подкрепление: батарея бригады Гривичича опередила ее и прибыла на позицию.
Около 12 часов пруссаки попытались атаковать позицию с фронта; но это им не удалось, благодаря действию батарей и атакам кавалерии. К этому времени прибыла наконец голова главных австрийских сил — бригада Гривичича. Приказано: перейдя вправо, атаковать левый фланг прусских войск, дабы облегчить положение Мондля, который продолжал держаться на позиции у Ней-Рогница.
66
41-й полк, 1-й егерский батальон, два эскадрона литовских драгун № 1.
67
28 батальонов, 72 орудия.
68
Из этих донесений только первое было преувеличено, ибо со стороны Штаркенбаха появились только незначительные кавалерийские партии от I армии для открытия сообщений со II армией.
69
На дороги из Полиц-Эйпель в Краледвор.