Мечтатель

— Нет. Я расспрашивал Йени Финра о способностях… курируемого. И позже тренировался скрывать часть мыслей пеленой Жара Души.

— Умно. Что ж, удачи тебе. Не подведи нас.

— Нас?

— Не весь Ковен держит сторону Наэли. Более разумные и дальновидные люди понимают, чем кончаются… ну, не важно. Я сказал всё, что тебе надо знать сейчас. Ступай.

— До встречи, наставник.

— Удачи, ученик.

Напугало нас БМП основательно, но особого вреда причинить, к счастью, не успело. На то, чтобы подлечить себя, Губу со Штырём и Плеть, у меня ушло минут пять, не больше. Лёгкий звон в голове — вот и всё, что осталось нам на память о встрече с чудовином, как обозвал бы тварь Ухобой. Кстати, лечить Ларага я не стал. Во-первых, он пострадал меньше всех — это я чувствовал даже сквозь удерживаемую им ауру жара. Во-вторых, он хлопал ушами, не попытавшись нам помочь. Ну так и нефиг рассчитывать на руку помощи, раз так.

В процессе лечения вылезла ещё одна проблема, но её решнеие и даже обдумывание я решил отложить. Сначала — лагерь, а уж потом то, что ждало много дней и может подождать ещё.

Немногим более получаса марша, пара попутно уничтоженных грызляков, на которых уже лениво оглядываться — и вот перед нами пологий берег речки, поросший самым обычным камышом и яркими влаголюбивыми травами. Пологую песчаную косу огибает извив неширокого русла. Противоположный берег вздымается обрывом высотой метров около шести в наивысшей точке — частично песчаным, частично сланцевым, жёлто-рыжим. Кромка обрыва поросла хвойным лесом, да и «наш» берег покрыт им же, за исключением полосы, подтапливаемой в половодье. На последней, помимо камыша и трав, правят бал ивы и какие-то другие плакучие растения, родственные им, но в родном мире мной ни разу не виденные. К ветвям последних лепятся плотные гроздья ярко-оранжевых ягод, пахнущих остро, но, в общем-то, скорее приятно.

— Кто что скажет? Подходит место для лагеря?

После короткого обсуждения, в котором не принимает участи только Лараг, мы решаем, что да, подходит. Кстати, едва ли не главным аргументом «за» стала близость тех самых плакучих кустов, усыпанных оранжевыми ягодами. Плеть сообщила, что запах мирвинга отпугивает всякого рода кровососущих насекомых, начиная с комаров и заканчивая даже Кровавыми Мухами. То есть на запах человеческой крови они всё равно прилетят, а вот на запах пота, смешанный с запахом сока мирвинга — уже не особо.

Природный инсектицид, похоже. И я не я, если сдуру уничтоженные маги-мелиораторы не имеют отношения к появлению такого замечательного растения.

…правда, письменные источники утверждают, что к появлению «мерцающих полей» они тоже имеют касательство. Точнее, имели. Вот только верить ли источникам? Уж кто-то, а я знаю, как власть имущие горазды вешать всех собак-мутантов на тех, кто уже не может ответить… и если «мерцающие поля» продолжают сами собой появляться после исчезновения мелиораторов, это значит… что?

На самом деле ничего. Но факт показательный.

Ладно. Хватит отвлекаться, пора работать. Я придержал своих спутников и сосредоточился.

Лараг смотрел. И на его глазах творилось… ну, волшебство.

А как ещё назвать это?

На месте, выбранном для разбивки лагеря, танцевал плотный песчаный вихрь. Крутился, то прижимаясь к самой земле, то вырастая и истончаясь. И в центре, полускрытом его вращением, принимало новые формы… нечто. Но там ничего толком видно не было, зато соединялись в один плотный монотонный звук гудение, шорох и какое-то… шкворчание, что ли? Магическим чутьём Кремень улавливал там то, что Иан-па именовал «повышением температуры»: обращение к форме пламени без призыва сути. Но большего Лараг сказать не мог: в отрыве от остальных влияний пятна нагревающейся и перемещающейся материи ни во что осмысленное не складывались.

Зато если взглянуть направо, то там происходящее как раз заслуживало имени зрелища. Незримая и весьма действенная сила, отличающаяся также большой точностью, валила сосны одну за другой, отделяла верхушки, затем протаскивала остаток сквозь нечто вроде невидимого кольца, и получившиеся брёвна, уже начисто лишённые коры, складывала аккуратным штабелем.

— Ты что, дворец собрался слепить? — пересиливая шум вихря, спросил Губа.

— Ну подумаешь, увлёкся немного, — хмыкнул Иан-па. — Ещё немного, и закончу.

Заготовка брёвен прекратилась, зато уже заготовленные начали по одному влетать в никак не желающий утихнуть песчаный коловорот.

«Немного» продолжалось чуть ли не полчаса. Губа ещё разок оторвал увлёкшегося чужака от его таинственных манипуляций, поинтересовавшись, не боится ли он, что на шум приползут какие-нибудь твари Химерника. На что Иан-па заметил: «Приползут — им же хуже».

Твари, кстати, не «приползли». И даже не прибежали. Похоже, незнакомая магия и громкий шум попросту распугали их.

А потом песчаный вихрь как-то очень быстро осел, и на месте стоянки…

— Добро пожаловать в наши скромные хоромы! — объявил чужак, широко ухмыляясь.

Снаружи «хоромы» действительно не особо впечатляли. Ну, холм и холм… песчаный. В полтора человеческих роста высотой, шириной у основания шагов в девять-десять и, как быстро выяснилось, вдвое больше в длину. Вот только у холмов обычно не бывает тяжёлых деревянных дверей и ставен в три пальца толщиной, способных по размерам сойти за дополнительные входы-выходы. Да и песок их сохраняет сыпучесть, а не спекается довольно прочной, твёрдой, шершавой коркой. Взбежавший по этой корке Губа аж присвистнул:

— Эй, а это что за яма? И откуда тут вода?

— Вода из речки, — спокойно, но самую малость улыбаясь ответил Ложка. — Пропущена через песчаный фильтр, так что должна быть довольно чистой. Я специально прокинул туда входную ветку водопровода, чтобы не ждать, пока бассейн, невежливо названный ямой, не наполнится за счёт осадков.

— Водопровод? — не выдержал Лараг. — Бассейн?!

— Ну да. Кстати, имейте в виду: если кому захочется поплескаться в тёплой или даже горячей ванне, скажите мне. Я обеспечу всё нужное. — И пробормотал под нос, — Ещё бы сделать всю эту байду работающей автоматически…

Расспрашивать Иан-па лично магу огня не пришлось. Любопытства Губы и редких, но метких вопросов переставшего играть в молчанку Штыря оказалось достаточно, чтобы узнать, что и как. По собственному признанию заливающегося певчей птицей чужака, он применял во время строительства всего лишь три магических приёма: перемещение используемых материалов, спекание песка в пористую стекловидную массу или (при более интенсивном нагреве) полноценное стекло, а также изменение формы дерева — наподобие того, которое дало Ложке его прозвище, только в куда больших масштабах.

Да. Всего три приёма… Но что он с их помощью наворотил!

Взять, например, ставни. Сбитые без единого гвоздя, они висели на прочных, толщиной в полтора пальца, круглых деревянных же палках повышенной прочности и плотности, совершенно не характерной для древесины (а что такого? Обжать со всех сторон как следует, усиливая связи между… м-м… группами частиц вещества — и пожалуйста, не хуже железного дерева материал! А? Ну, есть у меня на родине такое. С очень твёрдой и тяжёлой, тонущей в воде дресевиной… да, как раз примерно такой, как эта). Такие же палки могли как намертво запереть ставни в закрытом положении (а вдруг свирепец какой в гости явится ночью? Да что там свирепец, мы тут и от стаи клатром отсидимся! Гарантирую!), так и послужить шестом, удерживающим ставень в открытом положении. Дверь была сделана по такому же принципу, правда, из двух секций, каждая из которых висела на отдельной палке и запиралась парными засовами. Деревянными — но всё из того же уплотнённого дерева, более прочного и тяжёлого, так что разломать их было бы… нелегко.

Тот же принцип Иан-па использовал для изготовления мебели. Кусок бревна сплющивался, растягиваясь в ширину и длину; резко изогнувшиеся верх и низ получившейся супердоски шли этаким уступом, превращаясь в ножки. Да, жестковатая кроватка — но всяко лучше сырой земли. Табуреты и стол чужак изготовил тем же способом… как и кое-какую мелкую утварь (кому чего в хозяйстве не хватает, обращайтесь, постараюсь придумать что-нибудь; мне практика, вам польза).