Страница 39 из 64
Талионон сразу же определил, что этот карниз был в глубокой древности обработан людьми и в нем даже были высечены в некоторых местах ступени. Место это, явно, было весьма не простым и хотя всё плато было покрыто льдами и завалено снегом, карниз по которому быстро спускалась вниз кавалькада, не был покрыт снегом, да, и в этом ущелье было гораздо теплее, чем снаружи, где стоял лютый мороз и было довольно ветрено. Ближе к середине щель расширялась и там, где начинался её изгиб, Талионон сумел рассмотреть что глубоко внизу виднеется желтоватое свечение. Ланнель, который ехал теперь позади него с принцессой Иримиэль на руках, сказал:
- Похоже, что это нечто вроде вулкана, Талионон.
Исигава, ехавший третьим, возразил:
- Лан, ты, похоже, не видел ни одного вулкана в своей долгой жизни. Вулканы это такие горы с дыркой внутри, через которую наружу вытекает лава, а это никакой не вулкан. Вот на что это действительно похоже, так это на то, что какой-то великан воткнул в это место своё копьё, а потом выдернул. Если так, то вся твоя болтовня о том, что сердце Земли образовалось из-за каких-то там людишек это полная чушь. Его сотворили древние боги.
В ответ на эти слова ехавший позади него отец Юджин немедленно запустил в голову японца, снявшего капюшон и даже меховую шапку, надкусанной галетой и сердито прорычал:
- Не какие-то древние боги, нечестивый язычник, а истинный Господь, творец сего мира! - Ловко поймав отлетевшую от макушки Исигавы галету, он добавил - Хотя чёрт его знает, как всё было на самом деле. Теперь и я начинаю подозревать, что боги это ещё те пройдохи и ничуть не удивлюсь если узнаю, что иногда они встречаются друг с другом в каком-нибудь небесном пабе и хвастаются своими великими свершениями.
Исигава между тем стал фантазировать:
- А мне почему-то думается, ребята, что это был какой-то титан, который воткнул копьё в эту гору с плоской верхушкой и сказал, что здесь он оставит своё сердце или что-то ещё в этом роде.
- Ну, чтобы он не сказал, Исиго, а меня здесь интересует только одно, как сделать так, чтобы вы все смогли обрести здесь силу. - Откликнулся на фантазии друга Ланнель - А ещё я хочу составить гороскоп Земли хотя бы на сто лет вперёд, чтобы знать, куда отправить принцессу Иримиэль вместе с её воспитателями.
Отец Юджин немедленно воскликнул:
- Так это и без гороскопа ясно! Нет места на Земле более прекрасного, чем зелёные холмы Ирландии.
- То же самое, если не поэтичнее, Бертран скажет тебе о Франции, Луиджи о Италии, Кайзер Вилли о своей ненаглядной Баварии, а Збышек о Польше. - Веско заметил Исигава - Не говоря уже о том, что страна восходящего солнца ничуть не хуже твоей Ирландии, а если учесть, что половина самых достойных людей в Токио очень многим обязаны Яри, даже лучше, но я что-то не говорю Лану об этом. Поверь, старина, ему виднее.
- И правильно делаешь, ниндзя. - Огрызнулся отец Юджин - Я не вижу ничего хорошего в том, что принцессу каждое утро будет будить грохот землетрясений, а умываться она будет этими вашими цунами. К тому же от твоего клана только и осталось хорошего, что Саори и ещё такой вредный огрызок, как ты.
Исигава не остался в долгу и сказал смеясь:
- За то там её по крайней мере не будут окружать всякие пьяницы вроде тебя, падре, а также террористы вроде твоих родственничков из Ольстера. - Чтобы прекратить спор, он добавил - Ладно, Юджин-сан, обменялись любезностями и хватит. Выбирать всё равно не нам, а Лану. К тому же мой племянник Одакадзу Токудайдзи по прозвище Сикоми-дзуэ из дочернего клана Фудзибаяси, которого я назначил сэссе клана Яри, придёт на помощь Талли где бы он не находился, да, и благодаря вашей святой банде её высочество не останется на Земле без поддержки в трудный час. Меня честно говоря, даже оторопь взяла, Юджин, когда вы все стали наперебой выкладывать Лану свои связи и контакты, которыми можно воспользоваться в трудную минуту. - Рассмеявшись Исигава добавил - Просто не святые отцы, а какие-то якудза. Да, кстати о якудза, Юджин-сан, оябуны всех кланов уже сейчас пляшут под дудку Сикоми-дзуэ, которого они почитают, как бога, и боятся пуще дьявола. Так что при необходимости Талли стоит только свистнуть и якудза ринутся в бой забыв о всех своих склоках.
Отец Юджин покивал головой и сказал в ответ:
- Да, сын мой, этот твой племянник очень достойный человек и весьма опытный к тому же. Добиться такой власти к тридцати двум годам и при этом не быть террористом, это нужно иметь талант.
Исигава, польщённый похвалой, повернулся к отцу Юджину, поклонился ему и сказал широко улыбаясь:
- Ну, Одакадзу пока что ещё ничем не прославил своего имени кроме того, что был моим лучшим учеником. Так, выполнил несколько незначительных поручений и всего-то, но выполнил их с блеском. Надеюсь, что мы не завтра отправляемся на Серебряное Ожерелье, а стало быть я смогу научить этого юношу ещё чему-нибудь.
Ланнель, который слушал этот разговор с плохо скрываемым удовлетворением, поторопился успокоить его:
- Не беспокойся, Исиго, как минимум полгода мы ещё здесь проторчим, а потому ты сможешь сделать из парня хорошего рейнджера и мага. Я даже не поленюсь лично изготовить для него настоящий земной анголвеуро. Нашими, ожерельными, земляне, увы, пользоваться никогда не смогут. Зато эльфийские магические руны одинаково хорошо работают как на Ожерелье, так и на Земле, а это лишний раз доказывает, что все боги во Вселенной порождены одними и теми же высшими богами. Что наши, что ваши.
Исигава тотчас запустил руку во внутренний карман куртки и достал из него свой анголвеуро с тридцатью шестью клавишами. Он только тем и отличался от анголвеуро всех остальных эльдамирцев, что был в золотом корпусе и помимо эльфийских букв-рун на клавишах имелись ещё и буквы латинского алфавита. Точно такие же магические калькуляторы имелись у всех в отряде, только большинство святых отцов пользовались ими всего три недели без малого и потому ещё не научились работать так быстро, как Исигава и отец Юджин. Хотя католическая религия резко выступала против всего волшебного, считая чудеса прерогативой одного только господа бога, они без малейшего колебания стали сначала рейнджерами, а затем и учениками магов, правда, пока что по большей части пассивными, поскольку получали магические знания не из книг, а во время транса.
Не особенно таясь от эльдамирцев, святые отцы ещё на острове провели совещание, на которое пригласили помимо сыновей Юджина О'Рейли Исигаву и его дочь Саори, на котором приняли кодекс мага и поклялись на крови никогда не вставать на сторону сил зла. Магическую клятву разработал отец Юджин, а Ланнель лишь слегка её отредактировал. К клятве он отнёсся весьма неодобрительно, так как она довольно сильно ограничивала действия мага, но хитрый ирландец и глава клана Яри составили такой чёткий и разумный кодекс, что он приводил всё в равновесие и делал возможной даже работу с магией смерти. Ланнель даже позавидовал тому, что земляне оказались людьми куда более решительными и ответственными, чем ожерельцы, которые об том же самом лишь вели бесконечные разговоры, но не предпринимали никаких практических шагов.
Японец, который выглядел теперь ничуть не старше своего племянника, быстро создал заклинание неоновой лампы, щёлкнул пальцами и над кавалькадой стала быстро разгораться длинная, светящаяся лента, которая мигом разогнала сгущающийся в узком ущелье мрак. Отец Збигнев, который сидя верхом на прыгающем, как кенгуру, яке читал Библию, громко крикнул:
- Наконец-то! Хоть одна умная голова нашлась.
Умная голова заулыбалась, спрятала анголвеуро, запустила руку в седельную суму и поощрила себя за сообразительность большим пакетом с замёрзшими в камень якитори. Достав первую бамбуковую шпажку с нанизанными на неё кусочками курятины, испечённой на древесных углях, Исигава, словно дракон, выдохнул изо рта пламя, подогрел якитори и с аппетитом съел, после чего засунул шпажку обратно в пакет. Почуяв аромат жареной курятины, его як жалобно замычал, за что тотчас получил тяжелым ботинком по шее и, шумно фыркнув, запрыгал по карнизу вниз. Спуск был не слишком крутым, немного больше тридцати градусов и потому остальные путники тоже стали доставать съестное каждый по своему вкусу. Один только отец Юджин начал трапезу со своего самого любимого блюда, французского коньяка, впрочем, если такового не оказывалось под рукой, то он пил любые другие спиртные напитки, но в меру.