Страница 88 из 120
Эту маленькую аллегорию о древе искусства он еще раз исполнил, придав ей религиозное значение. Она была отправлена в Брабант и теперь находится в Гамбурге у господина Доминика ван Уффеля, на Зеленой улице, в сундуке, будучи совсем скрыта и от дневного света, и от глаз любителей.
Кетель нарисовал также, по просьбе Рафаэля Саделера, аллегорию, где у фонтана, в кругу Живописи, Музыки и Поэзии, сидит Любовь с пылающим сердцем в руках, причем лицо ее обращено к Живописи, а ухо — к Музыке. На фонтане сидит ребенок, представляющий Склонность, и испускает воду, а около него находится Проницательность, изображенная в виде змеи. Как этим, так и многими другими прекрасными произведениями Кетель хочет доказать, что Любовь есть источник искусства. Этой аллегории он придал еще и религиозное значение, так как верхний водоем фонтана он украсил головами серафимов; из уст этих славящих Бога серафимов бьет живой ключ искусства. Так как каждый художник стремится к славе, почестям и наградам, то эти стремления выражены здесь в виде лаврового венка и пальмовой ветви. Ниже других фигур сидит Живопись и пишет историю Икара и Дедала в назидание художникам, чтобы они воздерживались от высокомерия. Все это обрамлено каймой, на которой изображены четыре фигуры: во-первых, Прилежание, занимающееся прядением, в окружении аиста, плети и шпор; во-вторых, Работа, с лампой, молотком, бычьей кожей и цепом; в-третьих, Терпение, с птицей в клетке, ягненком и песочными часами, позади которых висят цепи; в-четвертых, Упражнение, держащее в руке стрелу, которую оно старается пустить через кольцо, наступая в то же время одной ногой на песочные часы, позади же него висит ручной лук Около каждой из этих фигур висят по две горящие лампы в виде причудливо растущего листа. В общем это должно было выражать, что непрерывные занятия с течением времени приводят к совершенству, что вышеупомянутые добродетели проявляют себя четырьмя внешними способами и что от соединения этих добродетелей появляются на свет все просвещающие мир искусства.
Кроме того, Кетель написал гризайлью маленькую аллегорию, где взрослый нагой мужчина, переступая через якорь, который он хочет приподнять за кольцо, одной ногой стал на голову кожи быка, а другой — на заступ. Он держит также хлыст и две шпоры и как бы насильно несет на руках женщину, олицетворяющую Искусство, которая в поднятой вверх правой руке держит лавровый венок, а мужчина старается схватить его, также правой рукой, в которой у него пылающее пронзенное сердце. Женщина пальцами ноги касается песочных часов, с одной стороны которых видна денная птица, а с другой — ночная, или летучая, мышь, левой рукой женщина указывает на ягненка, смотрящего вверх, на Искусство.
Стоящий на коленях ребенок одной рукой обнимает за шею ягненка, а другой держит палитру с красками, чтобы показать, что он хочет изучать живопись с терпением. По другую сторону вышеописанной фигуры лежит мальчик с бычьим рогом в одной руке и с книгой нот в другой, чтобы показать, что он хочет быть музыкантом; подле него лежат всевозможные музыкальные инструменты. В воздухе с одной стороны видны два амурчика, представляющие Ум и Желание, которые направляют пылающее сердце к Прилежанию, выражаемому хлыстом и шпорами в руке мужчины; с другой же стороны виден вдали Купидон с луком, только что пронзивший стрелою сердце. На заднем плане представлены руины, долженствующие указывать, что Рим есть место для обучения молодых живописцев. Эта картина находится в Амстердаме у известного любителя искусств секретаря Гана. Для ее пояснения Кетель написал следующее стихотворение:
Существует еще большая, превосходно написанная его картина, представляющая Истину в образе прекрасной нагой женщины, уснувшей на великолепном античном ложе, в изголовье которого в ярком сиянии стоит серафим, олицетворяющий Добродетель. Обман под маской истины, представленный в виде сатира, верхняя часть тела которого человеческая, а нижняя — козлиная, старается овладеть ложем Истины; но маска с него срывается силой Справедливости, представленной в виде могучего мужчины с орлиными крыльями, подобного Времени, который налег на плечи Обмана так сильно, что, кажется, раздавил его чресла. Эта картина также находится в Амстердаме. Для объяснения ее написаны следующие стихи:
На Калверстрат, в Амстердаме, на Голландском дворе у господина Класа находится превосходно написанная красками маленькая аллегория, имеющая следующий смысл:
Здесь представлен Разум, когда он вследствие злоупотребления вином, женщинами и страстью к деньгам лишился своего вооружения: шлема, щита и копья, похищенных представленной тут женщиной. Сидящая Венера держит Разум за ногу, крепко опутав ее своими сетями; сзади нее стоит Купидон, или Желание, натягивает тетиву своего лука тройной невоздержанности и целится в Разум. Бахус, с золоченой кружкой в одной руке и с хрустальным бокалом, наполненным красным вином, в другой, как бы возбуждает способность к питью в Разуме, на челе которого играет отблеск красного вина. Немного далее видна Скупость, достающая кошелек из богато наполненного сундука, на крышке которого изображен Мидас, превращающий в золото все, к чему он ни прикасается. В тени находится Злоупотребление, изображенное в виде старого сатира, надевающее на Разум дурацкий колпак.
У упомянутого секретаря Гана есть превосходная картина Кетеля, представляющая семь добродетелей. Сверх того, он написал для него аллегорическое изображение поговорки «Сильная похоть не знает покоя». Она выражена так: человеку, шагающему к бездонному колодцу, страсть ослепляет глаза. Позади него растет целебная трава — табак, символизирующий жизнь души, под корнем которого лежит новорожденное дитя. Впереди него — ядовитая трава лютик едкий, с мертвой головой под корнем, обозначающей смерть души. Это есть временное благо, к которому человек стремится и ради которого он пренебрегает будущим спасением. Улыбающееся счастье, неся на своих крыльях бога изобилия, сеет на своем пути все, что чувственный человек может желать; но ненасытная Страсть, стоящая одной ногой на ночной бабочке, никогда не бывает удовлетворена. Для пояснения Кетель написал следующие стихи:
В подтверждение этого он показывает в отдалении казни преисподней, какие известны в древней мифологии, а именно: Тантала, Сизифа, Иксиона, Тития и Данаид. Там же находится еще другая нравственная аллегория Кетеля, о которой стихи гласят следующее: