Некрологи

— Майк? Ты здесь?

— Да.

— У нее нет заместителя. Ты ведь знаешь, да?

— Ага. — Сейчас я думал о том, как она во время разговора со мной, развернула «Yook», и перекатывала его между зубов.

— Так что я принимаю руководство на себя, вызываю всех сотрудников на совещание завтра в десять. Кто-то же должен делать ее работу. Ты придешь?

— Я не знаю. Возможно. — Я шел по направлению к выходу на Хьюстон-Стрит. Прежде чем я добрался до двери, я вспомнил, что оставил свой портфель на кресле кинотеатра и повернул обратно, чтобы забрать его, теребя волосы свободной рукой. Девушка, продающая попкорн, смотрела теперь на меня с откровенным подозрением. — Я хотел уйти с работы этим утром.

— Я знаю. Я видела это по твоему лицу, когда ты уходил.

Мысль о Кэти, наблюдавшей за выражением моего лица, возможно, при других обстоятельствах, тормознули бы мою речь, но не сейчас.

— Это случилось в офисе?

— Да. Было где-то около двух часов. Нас было четверо в этом обезьяннике, но на самом деле мы не работали, а просто зависали, травили байки и пережевывали слухи. Ты знаешь, как это бывает.

Я знал. Эти побрехушки были одной из причин, почему я работал в офисе, а не на дому в Бруклине. К тому же это был дополнительный шанс попасться на глаза Кэти.

— Ее двери были закрыты, но жалюзи на них были открыты.

Как всегда. Если только она не встречалась с кем-то, кого считала важным, Джерома любила наблюдать за своими вассалами.

— Первой обратила внимание Пинки, которая произнесла,

— Что случилось с боссом? Чего это там она исполняет Gangnam Style?

— Я посмотрела, и увидела, как она дергается взад — вперед на своем офисном кресле, схватившись за горло. Потом она упала с кресла, и я видела только ее ноги, барабанившие по паркету. Роберта спросила, что мы должны делать. Я даже не потрудилась с ответом.

Они ворвались в офис. Роберта Хилл и Чин Пак Су подняли ее за подмышки. Кэти встала сзади и начала делать ей Хаймлиха. Пинки стояла в дверях и махала руками. Первый жесткий нажим на ее диафрагму ни к чему не привел. Кэти крикнула, чтобы Пинки позвонила 911, и предприняла еще одну попытку. После второй попытки один из этих эвкалиптовых леденцов вылетел из ее горла и пролетел через всю комнату. Джерома сделала глубокий вдох, открыла глаза, и произнесла свои последние слова (и они были очень даже к месту, по-моему):

— Какого хера?

Затем она вновь начала дергаться, и перестала дышать. Чин делал ей искусственное дыхание, пока не приехали врачи, но все бесполезно.

— Я посмотрела на часы на стене после того, как она перестал дышать, — сказала Кэти. — Ты знаешь, на эту ужасную ретро — мультяшную вещь? Я думала… я не знаю, я предполагаю, что я думала, что кто-то может задать мне вопрос о времени смерти, как в «Законе и порядке». Всякие глупости проходит на ум в такой момент. Было без десяти три. Все это происшествие заняло менее часа, но мне показалось, что прошло больше времени.

— Значит, она могла подавиться леденцом в два сорок, — сказал я. Не в десять сорок, а в два сорок. Я знал, что это всего лишь еще одно совпадение, как Линкольн и Кеннеди, фамилии которых содержат одинаковое количество букв; с чем-то сорок бывает двадцать четыре раза в сутки. Но мне это по-прежнему не нравилось.

— Что-то я не понимаю, а какая, собственно, разница. — Голос Кэти звучал раздраженно. — Ты придешь завтра или нет? Пожалуйста, проходи, Майк. Ты мне нужен.

Быть нужным Кэти Каррен! Ай-яй-яй!

— Ладно. Но ты сделаешь кое-что для меня?

— Я думаю, да.

— Я забыл очистить корзину на компьютере, а это ритуал. На том, что напротив плаката с Благодарственной индейкой. Точно сделаешь?

Эта просьба не имела никакого рационального смысла для меня даже тогда. Я просто хотел, чтобы этот мерзкий некролог был удален с компа.

— Ты с ума сошел, — сказала она, — но если ты клянешься именем своей матери, что придешь завтра в десять, точно. Послушай, Майк, это шанс для нас. Мы могли бы в конечном итоге иметь долю в золотой шахте, а не просто работать в ней.

— Я приду.

Почти все пришли, за исключением внештатных корреспондентов, проживающих в непроходимых трущобах Коннектикута и Нью-Джерси. Даже маленький шелудивый Ирвинг Рамштайн, который вел колонку анекдотов, называвшуюся (я не понимаю почему, так что не спрашивайте меня) Неполиткорректные Враки, нарисовался. Кэти пришла на встречу, и самоуверенно заявила нам, что шоу будет продолжаться.

— Это то, что хотела бы Джерома, — сказала Пинки.

— Насрать, что хотела бы Джерома, — сказала Джорджина Буковски. — Я просто хочу продолжать получать свою зарплату. А также, в дальнейшем, получить свою долю акций.

Этот крик вызвал бурю других! Акции! Акции! Давай-долю-акций! — происходившее в нашем офисе стало похоже на бунт в столовой в старом фильме о тюряге. Кейти позволила немного помитинговать, потом утихомирила всех.

— Как она могла задохнуться? — спросил Чин. — Ведь жвачка вылетела.

— Это была не жвачка, — сказала Роберта. — Это был один из тех вонючих леденцов, которые она всегда сосала. Дерьмососалка.

— Как скажешь, чувиха, но он вылетел, когда Kэти надавила на диафрагму. Мы все это видели.

— Я ничего не видела, — сказала Пинки. — Я разговаривала по телефону. Так что не трынди.

Кэти рассказала, что она взяла интервью у одного из медиков — без сомнения, используя свои большие серые глаза для лучшего эффекта — и тот пояснил, что удушье, скорее всего, спровоцировало сердечный приступ. И, чтобы придерживаться главной линии, следуя Евангелию профессора Хиггинса, и излагать все относящиеся к делу факты доходчиво, я прыгну вперед и скажу, что согласно акта вскрытия нашего Уважаемого Руководителя, все было именно так. Если бы о данном факте писалось в «Неоновом Цирке», то Джерома, на мой взгляд, заслужила бы следующий заголовок: ГЛАВНЫЙ БОСС СЛЕГКА ПЕРЕСОСАЛ.

Это совещание было продолжительным и шумным. Выказав недюжинный талант руководителя, Кэти позволила всем в полной мере излить свои чувства (выражавшиеся, в основном, в порывах дикого, иногда почти истерического смеха) прежде чем сказать, чтобы они возвращались к работе, ведь время быстротечно, а Интернет не ждет. Либо работаем, либо нет. Она сказала, что до конца недели встретится с основными инвесторами «Цирка», а потом позвала меня в офис Джеромы.

— Задернем шторы? — спросил я, когда дверь закрылась. — Или жалюзи, в нашем случае?

Она посмотрела на меня, как на больного. А может быть, просто, с удивлением.

— Ты думаешь, я хочу быть редактором? Мне больше нравится быть журналистом, Майк, как и тебе.

— Ты на самом деле этого достойна. Я знаю это, так же, как и они. — Я мотнул головой в сторону нашего отдела новостей, где каждый, кто там сейчас находился либо долбил клавиатуру, либо звонил по телефону. — Что же касается меня, я всего лишь писатель смешных некрологов. Скорее был им. Я решил уйти на покой.

— Я думаю, что понимаю, почему ты хочешь уйти. — Она вытащила бумажку из заднего кармана джинсов, и развернула ее. Я знал, что там еще до того, как она протянула ее мне. — Любопытство это моя профессия, поэтому я заглянула в твою корзину, прежде чем очистить её. И нашла это.

Я взял лист, свернул его, не глядя (я не хотел видеть это в распечатанном виде, не говоря уже о том, чтобы перечитать написанное), и положил его в карман. — Ты очистила корзину?

— Да, остался только этот распечатанный экземпляр. — Она откинула волосы с лица, и посмотрела на меня. Она была тем человеком, который вряд ли построит тысячу кораблей, но, без всяких сомнений спустит на воду несколько дюжин, в том числе пару эсминцев. — Я знала, что ты задашь этот вопрос. Поработав с тобой полтора года, я поняла, что паранойя — это часть твоей работы.

— Спасибо.

— Я не хотела тебя обидеть. В Нью-Йорке, паранойя — это способ выживания. Но это не повод, чтобы бросить работу, которая могла бы принести в ближайшем будущем серьезную прибыль. Ты должен знать, что даже удивительное совпадение — а я признаю это довольно удивительным — это всего лишь совпадение. Майк, мне нужно, чтобы ты оставался на борту.