Холодная зона

Заезжать в научный городок не стали, хотя по сообщению комма, там и располагался отличный интерактивный музей технологий, можно было даже полетать на симуляторах разных самолетов. Научные исследования частично финансировались за счет туризма.

Машина проехала мимо, миновала пояс традиционных американских предместий и по хайвею стала подниматься все выше и выше, проскочила портал въезда, промчалась над пропастью, на дне которой виднелись здания низшего уровня. Этот город не имел ничего общего со старым Далласом — разве что название. На седьмом уровне, под облаками, машина наконец свернула в темное нутро гигантской парковки. Над парковой располагался отель, который Джин заботливо заказала еще с утра. Девчонки вообще занимались организацией отдыха — заказывали билеты, столики в ресторане и тому подобное.

— Давай, дедуля, располагайся, — напутствовал его Ле, — через полчаса встречаемся у входа и идем на игру!

На следующий день Рей с трудом разлепил веки и застонал.

В голове скрежетало битое стекло. Он с трудом повернулся. На прикроватном столике стояла бутылочка с минералкой, на блюдце — желтая капсула. Рука дрожала так, что капсулу удалось захватить не сразу. Рей сглотнул и выпил залпом всю воду.

Потом он лежал, ощущая, как боль медленно растворяется.

За прозрачной стеной лениво плавали мурены, в глубине проносились стремительные тени акул. Номер Рея был оформлен в стиле аквариума — стены с видами на подводный мир, полупрозрачная аквамариновая мебель, украшения из кораллов.

Впечатления вчерашнего дня толпились в сознании, замотанные в белесую паутину сна. Рей постепенно восстанавливал их.

С утра геймеры решили глянуть игру местной команды. Решили спонтанно — на всех уровнях Далласа висели разноцветные флаги, толпы болельщиков в турнирках, знаменах, плащах, татуировках, гель-наклейках, шарфах, кепках, ботинках, голо-завесах, платках, цепях и браслетах цветов любимых команд носились по городу, полиция на легких мотоскарах с трудом поддерживала порядок. Пьяных и сильно обкуренных сразу же забирали в участок. В Далласе был сегодня решающий матч по составу совета графства: победившая команда проводила в совет большинство представителей своей партии (Рей так понял, что этих матчей уже было сыграно с полдесятка, чтобы точно определить состав совета).

Рей так и не заинтересовался флаг-турниром, видел в интернете единственную игру, которую ему показал и разъяснил Леон. Он и в свое время принципиально не интересовался футболом, возможно, из нонконформизма. Теперь футбол, а в Америке — бейсбол — перекочевали на школьные дворы и в забвение; весь цивилизованный мир играл во флаг-турнир.

Рей приготовился скучать. Однако игра захватила его с первых же минут.

Наблюдали за игрой с вип-платформы: такие платформы были установлены высоко над полигоном, так что смотреть можно было не только на большой экран, но и вживую, в очки-усилители. Рей почти и не смотрел на экран, а с азартом выискивал геймеров в лесах и скалах полигона. В отличие от военных, геймеры были одеты в яркие цвета команд: это мешало им скрываться от противника, но обеспечивало удовольствие зрителям. И хотя полигон представлял собой пересеченную местность с кустарниками, рощами, речками и камнями, вскоре Рей смирился с этим, и следуя громким указаниям комментатора, приноровился следить за игроками не хуже, чем за футболистами, бегающими по ровной площадке.

Только здесь было куда интереснее.

К середине игры Рей обнаружил, что болеет за гринов. Команда местной экологической партии, в салатовых комбинезонах, вроде бы ничем особенным не отличалась от кэтс — бойцов республиканской партии, выкрашенных в желто-черную полоску. Рей сам не понял, откуда возникли чувства к гринам. Наверное, понравился один из разведчиков — молоденький пацан-мексиканец, с блестящими черными глазами, с номером 8 на спине, хрупкий и ловкий. Во вкусе Рея, если уж честно сказать. Восьмой грин ловко выявил расположение вражеской батареи, но сам был сражен «Сатурном»; хотя «смерть» была лишь обозначена электронным импульсом, ракета ударила парня в плечо, тот упал и, треснувшись головой о камень, потерял сознание. Рей закричал, вцепившись в поручни платформы. Мексиканца унесла санитарная команда в белых одеждах — «ангелы», Рею запомнилось бледное до синевы лицо, струйка крови, стекающая по скуле.

Вскоре грины перешли в наступление. Рей забывал дышать, глядя на последнюю рукопашную. Кэтс сопротивлялись как хищники, загнанные в угол, из последних сил. Рыжеволосый веснушчатый «грин» схватился с «кэтом», защитил знамя, и раненый, последним броском упал на вершину, прижимая к груди драгоценный флаг; товарищи по команде подхватили и установили полотнище; флаг-турнир был окончен.

За обедом Ле и Рон так и сыпали язвительно-ироническими комментариями по поводу игры, техники и тактики команд; Рей потрясенно вспоминал окровавленное, бледное лицо мальчишки-мексиканца, и как рыжий парень последним броском спас знамя. Как они могут? Циники… впрочем, они ведь сами сражаются точно так же! Кто бы мог подумать…

Обед, впрочем, тоже был выдающимся. В каких только ресторанах Рей не перебывал последнее время, но этот произвел впечатление. Столики располагались на огромных зеленых «листьях» в искусственном водохранилище на седьмом уровне, под облаками. Когда лист подплывал к бордюру, Рей видел техасскую желтую прерию до самого горизонта.

Да и блюда необычны: в этом ресторане не подавали традиционных национальных кухонь, но лишь искусственные, синтезированные блюда странных форм и расцветок. Желтые желейные кубики со вкусом мяса и зелени, синие пирамидки, похожие на картошку и бобы, сиреневая паста, сладкие твердые шарики. На первый взгляд архитектурная конструкция на блюде выглядела несъедобной, но реальный вкус превзошел все ожидания. Рей целиком погрузился в гастрономические впечатления, чтобы не слушать технического стеба обоих геймеров.

Но впечатления, пережитые после обеда, затмили флаг-турнир.

Рей не слышал сенсо-музыки раньше. Обычная музыка потомков разочаровала его. Не только ничего сравнимого по уровню, но даже попса стала еще примитивнее, а когда-то казалось — хуже некуда.

А сенсо-музыку нельзя послушать в интернете, только лайв, только в специально оборудованном зале, с сенсорами на коже, в кресле, утопленном в полу. «Нужна встряска», — заметил Рон, и они отправились на концерт заезжей группы из Чикаго, под названием «Коллапс Солнца». Зал показался Рею похожим на кабинет групповой терапии, все расселись в кружок, нацепили по сложной схеме сенсоры на тело, вставили фильтры в нос. Впрочем, и цена за билеты могла поспорить со стоимостью хорошего терапевтического сеанса. Слева от Рея полулежал Рон, справа — незнакомая девушка с ассимметричным фиолетово-золотым ежиком на голове, в скудной одежде.

Первые аккорды показались бедными и примитивными. Затем нахлынули ощущения. Сначала Рей еще воспринимал их раздельно, и они были неприятны — легкие уколы электротока в руки и бедра, волны холода и жара откуда-то снизу, легкая вибрация кресла, разноцветные вспышки, рокот, но музыка объединяла все это в общую гармонию; Рей поймал ритм, ноздри перехватили запах — сначала свежий, затем сладко-ядовитый, гамма запахов менялась плавно; и наконец все слилось в единый… Звук?

Это нельзя больше назвать звуком, запахом или ощущением. Это накатило и встряхнуло все тело c cилой оргазма, хотя и с совершенно другими оттенками; все пять органов чувств, а если добавить легкую боль, вибрацию, температуру — то и больше; все рецепторы были задействованы, все подчинялись возбуждению в ритме музыки; и наконец рухнули барьеры, и все это хлынуло в подкорку, прямо в лимбическую систему, слившись воедино, и Рей забился в экстазе.

Никогда такого прихода не было! Тело казалось огромным и разбухшим, плавно парило над землей; наплывали одно за другим самые светлые, трогательные воспоминания… он едет на пони, шерстка такая мягкая, нежная, спину поддерживает крепкая рука отца… Рею два или три года. Запах Рождества, еловая хвоя, апельсины, пряности, шуршит блестящая оберточная бумага… Ночь в Амстердаме и Тимо… самый пленительный оргазм, который он пережил — с маленькой тайкой на циновке, на земляном полу; девочке, кажется, не было и четырнадцати. Рей закричал — кажется. Он не слышал себя. Каким-то образом он уже лежал на полу, и рядом — девушка с прической — фиолетовым ежиком, вся в движущихся татуировках; Рей убил бы каждого, кто назвал бы это развратом, нет, они говорили друг с другом, говорили их тела, их руки и губы, он рассказывал молча, но взахлеб, выливал все, что накопилось: музыка нежности, счастья, любви.