Дети Зазеркалья

Прихватив несколько пакетов — сколько поместилось в руки — я взбежал на крыльцо и попытался изъять из кармана ключи, не выпуская поклажи. Получалось не очень хорошо, и я ненароком прислонился плечом к двери. Дверь открылась. Та-а-ак! Похоже, сестричка поджидает в засаде. А я, как назло, именно пакет с пивом оставил в багажнике. Ничего, сейчас грозным рыком отправлю милых дам таскать сумки. Пусть претендентка узрит, какое я хамло неотесанное.

Я шагнул в прихожую. В доме, как ни странно, царила тишина. Не играла музыка, не вещал телевизор, не было слышно девичьих голосов и смеха. Но что-то было не так. Что-то странное.

— Гретхен! — заорал я так, чтобы было слышно и на втором этаже тоже, — Это так ты встречаешь брата?!

А в ответ тишина. Не понял!

Я прихлопнул ногой дверь, пробежал на кухню, по ходу отметив, что все в доме выглядит нетронутым и просто пыльным из-за двухнедельного отсутствия хозяина, бросил пакеты и отправился искать сестру.

На первом этаже никого не оказалось. Не похоже было, что сюда вообще кто-то заходил за время моего отсутствия. Я взлетел по лестнице и первым делом заглянул в свой кабинет. Не то, чтобы я хранил там что-то ценное, но в сейфе лежало несколько очень важных для меня исторических документов. Однако и на мою святая святых, вроде бы, никто не покушался. Я сунулся в спальню и невольно поморщился. Кровать две недели оставалась неубранной. Сам дурак. Отпустил фрау Ницке к дочери, поскольку все равно никого дома не будет. Придется теперь самому убирать, раз уж перед отъездом не успел.

Оставалась еще одна комната, которую я использовал в качестве спальни для гостей, и потому наведывался туда не часто. И дверь в нее была приоткрыта. Я на цыпочках приблизился к ней и тут понял, что меня так насторожило с самого начала. Запах. Он не был ни неприятным, ни навязчивым. Он просто был. Легкий аромат озона, свежести и, кажется, каких-то цветов и трав. Это не было похоже ни на один из известных мне запахов, но в то же время в нем присутствовало что-то неуловимо-узнаваемое. Я почему-то снова вспомнил о бабушке, хоть это и не было ароматом ее духов. Я застыл у двери, принюхиваясь. Запах здесь не то чтобы был сильнее, а как бы насыщенней. В нем ощущалось больше полутонов, странных нездешних нот. Стараясь не выдать себя даже дыханием, я осторожно заглянул в комнату.

На кровати кто-то спал. Совершенно растерявшись от подобной наглости, я толкнул дверь и вошел. Средних размеров рюкзак скромно притулился на стуле. Возле кровати стояла пара явно дорогих, но изрядно стоптанных кроссовок. От остальной одежды странный грабитель избавиться не посчитал нужным. Я обошел кровать, пытаясь узнать, кого угораздило ко мне вторгнуться, или хотя бы определить половую принадлежность нежданного гостя. В том, что это именно гость я, пожалуй, не сомневался. Ну не укладываются грабители спать в гостевой комнате! Усилия мои оказались тщетны. Он… она… Оно, в общем, спало в позе эмбриона, уткнувшись в подушку. Лица видно не было, и вычислить примерный рост не представлялось возможным. Волосы были довольно длинными, чуть вьющимися и совершенно черными. Рука — крупной, но тонкой. Кроссовки же наоборот свидетельствовали о не слишком большой ноге для мужчины. Размера сорок первого примерно. Я знал девчонок, которым они бы тоже подошли.

Я совсем было собрался порыться в рюкзаке, чтобы идентифицировать это явление, как вдруг зазвонил телефон. Решив пока не будить лихо в прямом и переносном смысле, я все так же тихо покинул комнату и прошел в кабинет.

— Максик, дорогой! Слава Богу, ты уже дома!

— Привет, мам! Как я рад тебя слышать!

— Я тоже, милый. Хорошо, что ты вернулся. А то я отправила к тебе Вела, и было бы неудобно, если бы ему пришлось воспользоваться твоим гостеприимством в твое отсутствие.

— Вела? — переспросил я, не спеша сообщить, что он таки все же моим гостеприимством без меня воспользовался. Если, конечно, это тот самый Вел там дрыхнет.

— Да. Макс, послушай, — тон дорогой родительницы вдруг стал серьезным, но меня насторожило не это. Она перешла на русский, что в последнее время случалось с ней только в состоянии крайнего волнения.

— Что-то случилось, мам?

— Макс, милый, мне нужно очень многое тебе объяснить. Точнее, я должна была сделать это еще пять лет назад, в день твоего совершеннолетия. Во всяком случае, так я обещала бабушке. Но… Господи, Макс, прости меня! Это не должно было так случиться! — она чуть не плакала.

— Да в чем дело-то, мам? — уже не на шутку испугался я.

— Макс, я очень виновата перед тобой. Я должна была сделать это сама. И мне очень жаль, что узнаешь все от чужого э-э-э… человека. Я прошу тебя только об одном: выслушай Вела. И, клянусь, ты можешь верить каждому его слову. Я знаю, я вела себя, как наседка, мне все казалось, что можно еще подождать. Мама в этом плане была намного сильнее меня. Но вы уже взрослые. Вы вправе решать сами. И… поверь, Макс, мы с папой примем любое ваше решение.

— Мама, подожди. Я ничего не понял. Кто такой этот Вел? Какое решение? При чем здесь еще и бабушка?

— Макс…

— Что?

— Поговори с Велом. Я не могу, да и не хочу объяснять все по телефону. А потом, если вы с Ритой еще пожелаете меня видеть, приезжайте и поговорим.

— С Ритой? А Гретхен-то тут при чем?

— Это касается вас обоих, Макс. Поговорите с Велом. Кстати, я позвонила Рите, она должна подойти к тебе.

— Сам знаю, — усмехнулся я, — я тут нечаянно тонну шоколада закупил.

— Это хорошо. Вел его тоже любит. Ну, все, милый. Свяжетесь со мной потом, если сочтете нужным.

— Мама, о чем ты говоришь?! Конечно, свяжемся.

— Я очень надеюсь на это, Максик. Я надеюсь, вы сможете меня простить. Ну, все, пока.

— Мама, подожди!

Но в трубке уже раздавались короткие гудки. Я тут же набрал ее номер, и услышал, что абонент временно недоступен. Странно. Мама не хочет со мной говорить? Да что это вообще было-то?! Она же слезы едва сдерживала! Кто-то что-то должен мне сообщить, а я после этого решу не разговаривать с матерью? Чушь какая!

Сунув телефон в карман, я решительно направился будить незваного гостя. Если это и есть таинственный Вел, то ему придется ответить на все мои вопросы, главный из которых был "почему плакала мама?". Я, знаете ли, становлюсь очень-очень раздражительным, злым и неадекватным, когда обижают моих близких. И если эта спящая красавица хоть одним вздохом имеет отношение к слезам моей мамы, я ему такой шоколад организую, на всю жизнь о сладком забудет.

— Макс! Встречай меня любимую! — донеслось снизу.

Я застыл, размышляя, не преподнести ли в дар сестрице голову негодяя, обидевшего нашу маму, но решил, что задержка мне самому головы может стоить, и оставил гостя пожить еще чуток.

— Максик!

Я все-таки успел сбежать с лестницы прежде, чем Гретхен кинулась на меня. В общении с сестрой меня спасает только то, что я и сам парень не хилый, так что выдержать наскок ста восьмидесяти сантиметров и шестидесяти пяти килограмм тренированных мышц гимнастки вполне способен. Обычно Гретхен виснет у меня на шее, а я ее кружу. Вот такое приветствие брата и сестры. Со стороны, наверное, смотрится глупым и чреватым травматизмом, но мы привыкли. Но сегодня я был слишком шокирован, расстроен и зол после разговора с матерью, и привычно среагировать не удосужился.

— Макс? Что случилось?

Гретхен отпустила меня и пытливо заглянула в глаза.

— Мама звонила.

— Знаю. И что? Мне тоже звонила. Час назад примерно.

— И что сказала?

— Да ничего особенного. Сказала, чтобы я срочно отправлялась к тебе, и что это важно. Что у тебя случилось, Макс?

— У меня? У меня ничего. Почти ничего. Если не считать подозрительного типа проросшего в моем доме в мое отсутствие.

— Какого типа? — опешила сестра.

— Если верить маме, его зовут Вел.

— Верить маме? А сам он что, не представился?

— Не успел.

— Ты что, сразу его убил?