Сокровища зазеркалья

— Ты немного опоздала, сестра, — вдова Перес настойчиво подталкивала Епифанию прочь с площади, в сторону своего дома, — Падре недавно отправился к старой Мерседес. Она совсем плоха и уже не может сама приходить в церковь. Так что, если мать-настоятельница не поручила тебе навестить старушку, лучше дождаться, когда он вернется. А я как раз поставила подходить тесто для пеканового пирога. Пойдем, милая, наверно, уже пора ставить его в печь. Как раз, как мы с тобой попьем лимонаду с пирогом, падре Эрнесто вернется, и ты выполнишь свое поручение. Пойдем, пойдем, а то ты в последнее время только во время поста к нам и заглядываешь, и я все никак не могу побаловать тебя чем-то вкусным. А ты ведь любишь мои пироги, я знаю.

Ухватившись, за приглашение, Епифания заспешила за доброй женщиной, вмиг забыв о своих страхах. Лишь однажды обернулась она и взглянула на дом священника, и ей показалось, что темные окна следят за ней недобрым взглядом.

За веселой болтовней ни о чем и сладким пирогом, Епифания не заметила, как солнце поднялось к зениту. Но все хорошее когда-нибудь кончается. Увы, пекановый пирог вдовы Перес тоже не избежал этого правила.

— А вот и падре возвращается, — вздохнула вдова, выглянув в окно, — Не хочешь еще лимонаду, Епифания?

Монахиня сжалась в комок, снова вспомнив, зачем послала ее мать-настоятельница. Уходить от вдовы не хотелось. Но еще больше не хотелось встречаться с падре Эрнесто. Вот только в детском уме Епифании не могло возникнуть и мысли о том, чтобы ослушаться матушку.

Она заставила себя встать, в последний раз прижалась к широкой мягкой груди вдовы Перес, и понуро вышла в жаркий полдень.

Как ни медленно переставляла ноги Епифания, все же, выйдя на площадь, она увидела падре, входящего не в свой дом, а почему-то в церковь.

Жемчужница Уме

— Ты любишь купаться, малышка?

— А можно?

— Если со мной, то можно.

— А у меня тоже вырастет рыбий хвост?

— Нет, милая, но твое лошадиное тело прекрасно умеет плавать. А если что, я помогу.

— Пошли!

Шета выше меня почти на голову, но капризно выпяченная губка и радостный блеск в распахнутых глазах не дают мне поверить, что еще вчера она была взрослой. Не знаю, что тому причиной. Может, дело в том, что я не была с ней близко знакома. Да что там говорить, совсем не была, так поздоровались разок. А может, в том, что мне очень нужно, чтобы рядом был ребенок. Так легче не думать о Гордоне. Я не представляю ее взрослой. Она — дитя. Странное дитя странного мира, но, как все дети, открытая, искренняя и любознательная. Я видела, как кусала губы эльфийка Марта, как плакал большой сильный кентавр Марк, как прятал глаза от Эврида Гектор. Но мне не дано понять их горя. Едва эта новая Шета заговорила со мной, я словно вдохнула глоток свежего воздуха. Я поняла, что нужна ей. Я обрела преданного восторженного друга и знаю, что уж ее-то я не предам никогда.

Взявшись за руки, мы выходим из Библиотеки. Мне хочется поскорее выбраться за пределы огненных маяков саламандр. Знаю, это опасно, но я больше не могу терпеть жар магического огня вокруг себя. Представляю, что было бы со мной, если бы Хан все же поставил купол. Наверное, когда я проживу здесь много лет, я смогу терпимей относиться к чужой магии, но сейчас мне кажется, что я вот-вот начну задыхаться без моря.

Шета скачет, словно жеребенок, радуясь солнечному дню и свободе. Как мало надо ребенку для счастья! Я не могу не улыбаться, глядя на нее. Тяжелый колчан со стрелами смешно подпрыгивает за ее спиной. Она не расстается со своим луком. Говорят, эта девочка была непревзойденным стрелком, но мне с трудом верится, что сейчас она способна натянуть тугую тетиву. Хотя… Дилия объясняла, что тело ее осталось прежним, а помолодел только разум.

Не берегу она сразу бросается в море, поднимая фонтан брызг. А я вдруг останавливаюсь. Я не знаю, что случится, когда мои ноги коснуться воды. Дилия говорила, что трансформация произойдет сама собой в этом мире. Но мне страшно. А вдруг они ошиблись? Вдруг я совсем не та, кого они хотели видеть здесь? Может, я вообще не ундина, а выросший за три дня жемчуг — лишь выдумка старика Дэниела. Но Шета машет рукой и зовет меня к себе. Я обещала, что мы будем купаться вместе. Набрав полную грудь воздуха, я закрываю глаза и делаю шаг.

Легкие мурашки пробегают по всему телу. Хочется поскорее лечь на воду и расслабиться. Ноги уже не держат меня. В последний раз оттолкнувшись этой, ставшей вдруг ненужной частью тела, я бросаюсь в воду и ныряю. Вода словно заманивает меня, хочется плыть и плыть, и я вдруг понимаю, что дышу. Получилось! Со счастливым визгом я выпрыгиваю высоко в воздух, балансируя сильным хвостом. Шета хохочет.

Когда мы вдоволь нарезвились в воде, и кентавричка запросилась на сушу, я рискую оставить ее одну.

— Мне нужно кое-что найти в море, малышка. Ты же подождешь меня? Я быстро.

— Хорошо, — кивает она, делая послушное личико.

— Только никуда не уходи, — грожу я ей пальцем, и Шета смеется.

Арианна говорила, что колония жемчужных устриц располагается совсем недалеко от этого пляжа. Я очень на это надеюсь. Не хочу оставлять Шету надолго. Мало ли, что придет в голову заскучавшему ребенку.

Когда я нахожу небольшой риф с жемчужницами буквально в ста метрах от берега, я просто счастлива. Мне нужно выбрать одну из них. Самую-самую. Я хочу, чтобы моя Слеза Солнца выросла необыкновенной. Но я не знаю, как выбрать. И тогда я начинаю им петь. Здесь под водой я сама не узнаю собственного голоса. Он словно заставляет вибрировать всю гигантскую массу воды. Любопытные маленькие рыбки сбиваются в стайки и подплывают поближе, чтобы послушать. А жемчужницы отзываются легким звоном восторга. Это звучит завораживающе, но я ищу лишь одну, самую чистую ноту, которая споет со мной в унисон. И наконец, я нахожу ее. Она не самая большая и довольно невзрачная, но я чувствую, как тянется она к пробивающимся через толщу воды солнечным лучам.

Иди ко мне, маленькая. Я не сделаю тебе больно, нет. Это не варварский мир людей, где нужно убить одну из вас, чтобы остальные родили жемчужины. Нет, моя хорошая, нет. Я лишь подарю тебе дыхание солнца, а солнце ты подаришь миру сама. Пой со мной, звени, радуйся. Возьми у меня крупинку моей силы и преврати ее в радужный свет. Да, вот так! Теперь у тебя получится! Завтра, да завтра, я приду к тебе, и мы вместе создадим подводное солнце. Нет? Ты не хочешь ждать? Ты хочешь, чтобы оно родилось прямо сейчас? Тогда возьми еще немного моей силы. Давай споем вместе!

На берег я выхожу, держа в ладонях маленькое чудо.

— Шета! — зову я, — Шета! Посмотри, что у меня получилось!

Кентавричка сонно хлопает глазами. Разморило маленькую на солнышке. Но любопытство пересиливает, и она тянется заглянуть ко мне в горсть.

— Ой, бусина! Какая красивая! Ты нашла ее в море?

— Нет, моя хорошая, я попросила одну знакомую раковину вырастить для меня эту волшебную бусину. Правда, мне пришлось помочь ей немного своей магией.

— Здорово! — выдыхает ребенок, восторженно разглядывая переливающуюся и словно светящуюся изнутри жемчужину величиной с голубиное яйцо, — Какая красивая у тебя магия! А я тоже смогу разговаривать с раковинами?

— Не думаю, маленькая. Ты же не ундина. У тебя будет другая, но тоже очень сильная магия. И очень добрая, — добавляю я, вспомнив, что еще недавно Шета была целительницей.

— Это когда Рената сделает мне штучку? А из этой бусины она сделает штучку тебе?

— Да, Рената обязательно сделает из нее волшебную штучку, и тогда целый народ наяд будет очень счастлив.

— А кто такие наяды? — сразу же интересуется почемучка.

Ответить я не успеваю. Резкий порыв ветра почти откидывает меня назад. Огромная тень заслоняет солнце. Я узнаю ее сразу. Прошлой ночью я приняла ее за демона. Тогда я еще не знала, что существуют орлы-оборотни. Сотня мыслей одновременно проносится у меня в голове. Я успеваю подумать, что она не может меня убить, но и я ее убить не могу тоже. Что Арианна и Дилия с ума сойдут, когда узнают, что я нарвалась на такие неприятности, и вообще отправилась к морю только с Шетой, никого не предупредив. Что Бриза не хочет, чтобы была создана новая Жемчужная Песня, а значит, постарается меня похитить, и этого допустить нельзя. А еще она может попытаться отнять мою жемчужину, а я не знаю, возможно ли вырастить новую. Но больше всего меня пугает мысль, что может пострадать Шета.