Сокровища зазеркалья

— Действительно…

— Можете даже письмо отправить. Вам же главное на глаза никому не показываться.

— Вы меня спасаете.

— С чего бы это? — удивленно хмыкает эльфийка.

— Да я почему-то решил, что обрубил все концы.

— Мы сделаем все, чтобы не обрубить концы полностью, Марк, — говорит она как-то слишком серьезно.

— Это вы о порталах?

— Да. Скорее бы уже здесь в Библиотеке все успокоилось, и ученые саламандры разобрались с этим вопросом. Надеюсь, сегодня…

— А куда, кстати, делся Гектор?

— Общается с Пресветлым Владыкой. Скоро начнется церемония выбора и посвящения.

— Речь идет о его приемнике?

— Угу… — Марта перестает рисовать и задумчиво смотрит в пространство, — И чего он такую проблему делает? Ясно же, что это должен быть Вел…

Потом встрепенувшись, она смотрит на свой рисунок.

— вас очень легко рисовать, Марк. Вы на редкость цельная личность. Кстати, я вас не задерживаю?

— С чего бы? Мне совершенно нечем заняться. Я даже обустроиться на новом месте не могу, потому что не знаю, где мои апартаменты.

— Так пойдемте, поищем! — вскакивает она.

— Вы уверены?

С одной стороны мне не хочется злоупотреблять ее временем, да и Гектор не велел ей выходить из этих комнат, а с другой, ее компания мне сейчас явно предпочтительней, чем общество Эврида.

— А как же грозящая вам опасность?

— Ой, Марк, не слушайте Гектора, не становитесь таким же перестраховщиком! Это же Библиотека! Уж со мной-то точно здесь ничего не может случиться.

— Вы такая особенная? — усмехаюсь я.

— Нет, просто она знает, что я ее люблю. Она этого не допустит. Идемте же! Я обещала Джесси, что заберу у них Шету примерно через час. Как раз успеем устроить вас на новом месте.

— Идемте.

Я прячу глаза и стараюсь подавить вздох. Маленьких детей нельзя оставлять одних, им нужен присмотр. Все сразу поняли и приняли это, и словно смирились. Обязанности распределили. Вот только мне слишком сложно видеть в Шете маленькую девочку.

Интерлюдия

Поручение матери-настоятельницы совсем не обрадовало сестру Епифанию. Не то что бы ей не хотелось спуститься в деревню. Конечно, хотелось! Вот только книги и записка, что попросила матушка передать новому приору церкви святого Христофора, оттягивали руки. Не хотелось Епифании идти в церковь. Точнее, не хотелось встречаться с падре Эрнесто. Но ведь не объяснишь это матери-настоятельнице! Да и не сильна была Епифания в объяснениях. Будь на месте Эрнесто падре Витторио, она была бы только счастлива навестить своего кумира. Но почтенный клирик скончался на восемьдесят третьем году жизни в начале зимы, а вместо него прислали этого странного, с недобрым взглядом человека.

Но не поняла бы матушка страхов глупенькой Епифании, нет, не поняла бы. Она ведь и посылала в деревню именно ее не только потому, что уж слишком непосильным стало в последние годы такое путешествие для остальных далеко не юных сестер, но еще и из любви и глубокого понимания любопытной натуры самой молодой из находящихся у нее в подчинении монахинь. Мать-настоятельница по сей день относилась к Епифании, как к ребенку. И хотя прошло почти тридцать лет с тех пор, как она подобрала на дороге избитую до полусмерти девочку, о которой в последствие так и не смогла узнать ничего, даже имени, но наивный взгляд и умственное развитие пятилетнего ребенка не позволяли ей видеть в этой монахине взрослую женщину. И с чего бы вдруг Епифании бояться идти в рыбацкую деревеньку, когда все ее там знали и относились по-доброму? Никто никогда не напугал и не обидел бы ее там, и уж тем более не поверила бы мать-настоятельница, что Епифания может испугаться священника.

Знакомая тропинка весело сбегала с крутого склона, и Епифания решила забыть о странном и пугающем отце Эрнесто. Рассветное солнце золотило склоны, поросшие уже довольно высокой травой, легкий ветерок гнал по ней волны, словно и не трава это была вовсе, а море, на которое Епифания так любила смотреть. Она шла, улыбаясь цветущему миру, напевая про себя псалмы и думая о том, как было бы хорошо, если бы ее снова встретил в церкви падре Витторио.

Когда мать-настоятельница впервые взяла ее с собой в поселок, Епифания все еще боялась людей и пряталась от прохожих за широкой рясой своей спутницы. Но едва они подошли к дому падре, матушку кто-то окликнул, и она, наказав девочке идти в дом, обернулась на зов.

Войдя и услышав голос, Епифания так испугалась, что спряталась. Но этот голос был добрым и спокойным. В нем не было ни угрозы, ни гнева и потихоньку она заслушалась, с трудом понимая слова, лишь ловя непонятные ей, наполненные убеждением и размышлениями вибрации. Тогда, в первый раз, падре Витторио показался ей древним старцем, но его голос был наполнен любовью к Богу и всем созданиям его, и Епифанию потянуло к нему. Походы в деревню стали любимым развлечением, разнообразием в монотонной монастырской жизни. Епифания готова была целыми днями полоть маленький церковный огородик, прибираться по дому или перебирать крупу ради долгих монологов падре Витторио. Самому же священнику, по большому счету, не нужны были слушатели, когда он готовился к проповедям или размышлял о промысле господнем. Но восторженный взгляд умственно-отсталой девочки заставлял его чувствовать себя истинным носителем слова Божия.

Не глядя под ноги, Епифания поскользнулась на мокрой от росе траве, не удержала равновесия и, проехав вниз по склону пару метров, больно ударилась копчиком о камень. Ей захотелось расплакаться, но, поблагодарив Господа за данный свыше знак, как ее учили, она лишь потерла ушибленное место, не понимая, в чем именно нужно этот знак видеть. Непоседливые мысли унеслись прочь от воспоминаний, и Епифания снова вспомнила о странном телефонном звонке и неожиданном поручении матери-настоятельницы.

Смотритель Гектор

— Вы рано, Пресветлый владыка, — ну не могу не подпустить шпильку, хотя и так удивлен, что он поторопился всего лишь на час.

— Я хотел поговорить с тобой, Гектор… — многозначительно произносит он, — До церемонии.

— Я весь внимание, ваше величество.

— Я виноват перед тобой.

Ого! Новости! Пресветлый извиняется. Что это с ним такое? Но я не позволяю своей челюсти упасть. Надо соблюдать протокол. Впрочем, не верю я его льстивым извинениям.

— Я не вижу вашей вины, пресветлый.

— Я слишком поторопился утвердиться в эльфийском праве. Прислал не тех кандидатов.

— Если вы о том, что один из них родственник Энгиона, другой спит и видит, как бы избежать предложенной должности, а третий — предатель, то да. Могли бы найти кого-нибудь и получше.

Я не собираюсь его щадить. Думаю, его извинения предназначены именно для того, чтобы уговорить меня оставить хоть кого-то. Увы, мне придется его порадовать.

Ирэльтиль горько усмехается.

— Ты никого из них не оставишь?

— Почему же. Думаю, среди них есть юноша, подающий большие надежды. Правда, Библиотека его не приняла, но я надеюсь, это только вопрос времени.

— В самом деле?!

Боги, какое облегчение написано на его холеной физиономии! Что же заставило Ирэльтиля так нервничать, что он даже лицо не держит? Или это тоже игра?

— Разве не на это вы рассчитывали?

— Я рассчитывал, что ты сдашься и отпустишь Серебряную леди в Сентанен.

— Я не хозяин леди Маргарите, Пресветлый владыка, и уж тем более не держу ее здесь силой. Думаю, вы уже поняли, что подобный подход к ней неприменим.

— Понял, понял… Гектор, Леди Маргарита необходима мне в Сентанене. Да что я говорю! Не мне! Всем нам. Это слишком важно, чтобы потворствовать ее капризам! Помоги мне! Помоги мне уговорить ее!

— Вы сделали все возможное, чтобы она вам отказала. Не думаю, что Серебряная леди покинет приделы Библиотеки, пока над ней висит тайте-айелен. Вы дали ей понять, что она — пленница, Пресветлый, а она этого не потерпит. Снимите заклятие тогда, пожалуй, сможете уговорить ее хотя бы подумать над вашим предложением.