Гномий Клинок

— Учитель, давайте попробуем пробиться. Энергии в избытке, подождём, пока откроют дверь — и вперёд. — самый пылкий из магов, Эль`заг, в нетерпении вышел вперёд.

— Молодой ты ещё. Энергии в нём много! Зато тело твоё без пищи и сотни шагов не пройдёт. Если хочешь героически умереть, подожди, пока не найдём способ вывести отсюда хранителя — а потом действуй. Умник!

Элан поднял руку — и спор затих, не начавшись. Все повернулись к нему. Маги вообще относились к хранителю с некоторым трепетом и сомнением, словно не веря в происходящее — скорее всего, они просто опасались, что это всё — бред, вызванный недоеданием и хранитель сейчас исчезнет.

— Давайте прервём урок и просто поговорим. Почему вы не верили в триединого?

Ир`краг развёл руками.

— Последний раз хранитель был у нас давно… очень давно. Те легенды, что повествуют о его деяниях, его силе и мощи, больше похожи на сказки, чем реальные события. А уж о битве богов и их уходе из нашего мира неизвестно почти ничего. Как-то я наткнулся в очень старой хронике об упоминании вскользь: мол, были великие битвы, и воздух замерзал и тёк, как вода, и испарялись целые горные цепи, и мир стоял на краю гибели. Обратил тогда свой взор на воинов творец всего сущего и повелел богам и их противникам уйти из этого мира. Не посмели ослушаться бойцы, ушли туда, откуда нет возврата, и лишь посланник их приходит иногда проверить бывшую вотчину богов — всё ли на ней ладно, и творит тогда суд по собственному разумению, каждый раз заново определяя границы добра и зла.

— Примерно так мне рассказывал и мой меч, только не так высокопарно. Так почему вы не поверили?

Старый маг рассмеялся.

— Ещё в тех свитках рассказывали о гигантской изумрудной лягушке с восемью ногами, о демонах великанах, что по ночам воруют детей и о прочих легендах, которые если и были, то давным-давно канули во время. Сейчас никто не верит в силы, способные уничтожить целый город — а потом создать нечто во сто крат лучшее одним движением руки. Нет на нашей земле таких сил. То есть уничтожить, конечно, можно, ломать не строить… А вот создать что-то огромное и прекрасное, не затратив бездну сил и времени… Нет, не осталось в нашем мире богов. А раз их нет сейчас — почему мы должны верить в сказки, что они были когда-то?

— Хорошо. А почему верите сейчас?

— Твои знания — они из другого мира. Значит, в этом ты не солгал. Это первое. Твой дух — он гораздо сильнее твоего тела. Более того, наиболее эффективно ты действуешь именно в те моменты, когда твой дух выходит из плоти. Это второе. И третье — Ир`краг улыбнулся и развёл руками. — Ты слаб и неподготовлен, не имеешь представления о том, что обязан знать любой маг, который хочет добиться хоть каких-то результатов — однако то, что ты умудряешься проделывать, не под силу никому из нас.

Грея ловко, насвистывая какую-то песенку, спускалась по утрамбованной стене. Два копья — лёгкие и прочные, подобранные сообразно её теперешнему росту и весу, лежали на чуть напружиненных руках. Немного смущали сотни глаз, разглядывающие её со стен кратера — но лишь немного, не мешая и не отвлекая внимание. Когда-то восторженные толпы даже носили её на руках — а другие, столь же экзальтированные, проклинали всем пантеоном живших тогда богов. Восторги и проклятия были драконессе вдоль чешуи; она делала свое дело — спокойно и собранно, как всегда. Правда, за прошедшие века она немного отвыкла от изучающих и изумлённых глаз — но её кожа была достаточно прочной; и в прямом, и в переносном смысле. Древний ящер не сводил с неё узких красных глаз. Он явно был голоден, однако к торжеству в его реве добавлялось смущение — ещё никогда его жертвы не шли к нему так — легко и открыто, не пытаясь удержаться на склоне или криком вымолить пощаду у зрителей на трибунах. Да и зрители смущали: не разряженная в торжественные одежды толпа, вопящая и улюлюкающая, а жалкие оборванцы, молча наблюдающие за предстоящим обедом…

Решив не рисковать, ящер ударил, едва Грея оказалась в пределах досягаемости; но не головой, как можно было предположить — молниеносно, как все рептилии, умеющие за доли секунды переходить от полной неподвижности к мгновенным действиям, ящер развернулся и ударил хвостом. Мощный, бронированный, до этого мгновения прятавшийся под телом, и потому практически невидимый, хвост пронёсся словно гигантская покрытая бронёй и шипами коса, широким полукругом собирающая жатву смерти.

Девушка не стала рисковать. Самый обычный прыжок вперёд и вверх — и вот уже хвост, набравший разгон и потому не опасный, продолжает своё движение — и так же легко и спокойно продолжает Грея своё, но теперь уже на метр ближе. Люди не смогли бы понять этих движений, настолько быстрыми они были; однако раконцы не были людьми — одобрительный шепот пронёсся по трибунам — и замер в ожидании развязки.

Ящер занервничал ещё больше. Он немного помедлил — и передние лапы оторвались от земли, тело согнулось, образуя классическую боксёрскую стойку; длинная шея изогнулась почти кольцом, что бы иметь пространство для маневра; хвост упёрся в землю, служа дополнительной опорой и пружиной, посылающей тело вперёд.

Грея остановилась, не дойдя двух выпадов копья до настороженного ящера. Внимательно изучив фигуру стоящего перед ней противника, она заговорила на древнем, щёлкающем и шипящем языке всех драконов:

— Кто научил тебя стилю атакующей змеи, ящерица?

Древний динозавр помедлил, внимательно глядя на хрупкую фигуру девушки, стоящей перед ним. Наконец огромная пасть открылась, и оттуда послышалось шипящее:

— Где ты выучила древний язык, мясо? Впрочем, можешь не отвечать — тебя это не спасёт. Я Рхыг, Рхыг великий, я ел подобных тебе тысячи лет, и ты должна гордиться честью закончить свои дни, служа закуской великому Рхыгу…

Грея кивнула головой, отвечая скорее своим мыслям, чем чужим словам:

— Достаточно. Образ твоих мыслей мне понятен, а твоя история не так уж и важна; ты ведёшь себя как животное, мыслишь, как животное; ты занят лишь удовлетворением собственных потребностей; а значит, не имеет никакого значения, умеешь ли ты говорить или нет — ты всё равно умрёшь и больше никого не будут приносить в жертву.

Из гигантской глотки донёсся смех.

— Глупая маленькая самка! Если каким-то чудом тебе удастся убить меня — это ничего не изменит. Пока есть жрецы, есть и жертвы — я лишь инструмент в их руках, не более. Что бы они не приносили в жертву — тела или здоровье своих сограждан, затуманенные наркотиками мозги их детей, они остаются кровавыми языческими жрецами, покупающими собственное благополучие чужой кровью; пока народ терпит их, всегда будут появляться подобные мне — в том или ином обличье. Жрецы редко любят марать свою благородные руки кровью…

Гигантская шея резко вытянулась вперёд, целя туда, где только что стояла тонкая фигурка; огромная пасть приоткрылась и раздвоенный язык высунулся вперёд, словно пробуя жертву на вкус.

Драконесса рухнула ничком, отбросив одно копьё и крепко сжав второе; когда огромная голова оказалась над ней, приостановившись в поисках цели, она резко ударила снизу вверх, соединив зазубренным наконечником обе челюсти ящера словно гигантской булавкой; шея взвилась вверх, мотаясь из стороны в сторону; Грея поднялась на ноги и, легко подхватив второе копьё, подытожила:

— Время разговоров кончилось. Ты больше говорить не можешь, я — не хочу. Пришло время умирать.

Ящер взревел диким буйволом — кровь заливала ему глаза; рана, хоть и не опасная, были болезненной и унизительной; и древняя рептилия сделала то, что и ждала драконесса — она вслепую кинулась вперёд, пытаясь ухватить вёрткого противника.

Ловко отскочив в сторону, Грея наконечником копья вспорола проплывающий мимо бок, пытаясь задеть важные органы. Ящер с удивительной прытью повернулся, не обращая внимания на гигантскую прореху в боку, ударом тяжёлой ноги сломав копьё, как соломинку. Девушка, отбросив бесполезные обломки копья, отскочила назад, оценивая обстановку. Ящер, торопливо обломив торчащее из пасти лезвие, прохрипел: