Страница 3 из 121
Аксель Турханен — не просто свидетель описываемых событий. И то, что он, странствующий батрак, обходит всю страну, — не только литературный прием, намеренно раздвигающий сферу наблюдения. Впечатления Акселя, начиная с самых ранних, — это отражение сознания, ищущего ответ на насущнейшие вопросы, которые всякий раз ставятся перед ним самой жизнью. Каждое из впечатлений, каждая из встреч с людьми откладывается в сознании Акселя крупицами социально-политического опыта, и опыт этот — не просто бесстрастная летопись, не просто пассивная умудренность, а конкретная социально значимая человеческая судьба. Илмари Мурто и его сын Юсси, Вера Павловна и молодой коммунист Антеро Хонкалинна, кулак Арви Сайтури и белоэмигрант Муставаара, нищий на озере и крестьянин Хаапалайнен — все они, как и многие другие, непосредственное общение с ними и сами судьбы их, развернувшиеся в тех или иных ракурсах перед глазами Акселя, формируют не только его представления, но его собственную судьбу. И поскольку каждый из них воплощает в себе ту или иную характерную черту исторического развития Финляндии, то конечный итог, к которому приходит Аксель, звучит как итог, подведенный самой историей. Мысль о существовании и о правильности «другого пути», не того, по которому правящие классы Финляндии в течение многих лет вели страну к национальной гибели, а того, на который всегда звали лучшие сыновья Суоми, историческая необходимость дружбы с Советским Союзом, отвечающая всем лучшим национальным традициям Финляндии, — таков этот итог. И когда Аксель Турханен, всю жизнь дрожавший перед Муставаарой, поднимает на него руку, мы понимаем: вот он, этот итог, вот первый шаг, который сделал Аксель на этом «другом» пути.
В первой части романа Эльмар Грин отразил большой и, пожалуй, самый главный этап в формировании и социально-политическом становлении своего героя. И если говорить об Акселе Турханене, о проблемах финской действительности, которые стоят за ним, то, собственно, здесь можно было бы поставить точку. Но Грин этой точки не ставит. Проблематика эпопеи в целом для него еще далеко не исчерпана.
Здесь нужно сказать об одной особенности Грина-писателя, без которой, пожалуй, нельзя понять в полной мере не только его романа, но и первых его рассказов.
Выше было отмечено, что, обращаясь к событиям эпохи коллективизации, Грин не связывал себя задачей эппчески-широкого их воспроизведения. Судьба каждого из его героев оборачивалась итогом, в котором отчетливо обозначались общие закономерности исторического развития. Собственно, они же, эти общие закономерности, составляют и идейную перспективу романа «Другой путь». Для Грина здесь важно не только то, что исторический путь Финляндии в XX веке со всею неизбежностью убеждает в необходимости дружбы с русским народом, но и, пожалуй, в еще большей степени то, что такова вообще закономерность мирового исторического развития — в жизни народов нет ничего, что препятствовало бы их дружбе. «Не может быть вреда народам от их дружбы, — говорит Илмари Мурто. — И не может в самих народах лежать причина для их вражды». Итог, к которому приходит Аксель в первой части романа, свидетельствует о том, что он убедился в гибельности вражды. Теперь ему предстоит убедиться в другом — в том, что в жизни народов для вражды нет никаких предпосылок. Эта сторона общего замысла и реализуется во второй части романа (часть эта ранее публиковалась под названием «В стране Ивана»).
В первой части Аксель Турханен, как известно, почти не встречается с русскими людьми. Это и понятно: в необходимости дружбы с русскими его должна была убедить финская действительность — и только она. Неудивительно поэтому, что, переступая порог «страны Ивана», Аксель не имеет ни малейшего понятия о том, каковы они, эти русские, и что его ожидает в их загадочной стране. С характером России (не русского человека, а именно России) он знаком лишь в самых монументальных и грозных его проявлениях и не без робости думает о встрече с русскими людьми, которые рисуются ему в образе легендарного Ивана, героя исполинской битвы на болоте. Он всерьез опасается даже, что встретится непременно с этим самым Иваном и что он, Иван, обязательно взыщет с него за все то зло, которое причинили ему финны, союзники гитлеровцев. Этот момент придает исходной ситуации известный драматизм, вскоре же смягченный, правда, определенной долей комизма, которым начинает «светиться» повествование с первых же шагов Акселя по советской земле. И дальнейшем эта юмористическая стихия все более крепнет, и мы следим за приключениями Акселя уже со снисходительно-добродушной улыбкой, от чего, надо сказать, достоверность и «предметность» получаемых им уроков в наших глазах ни в какой мере не снижается. Потому что как ни комичны, а подчас даже и гротескны, ситуации, в которые попадает Аксель, мы понимаем, что речь все же идет о серьезных и очень важных вещах: происходит теснейшее, непосредственнейшее сопоставление двух исторически сложившихся жизненных опытов, живая и заинтересованная их взаимопроверка. Аксель трудолюбив, добр, порядочен. Но сформировался он все же в условиях капиталистической страны, и все эти его качества проявляются в весьма специфической форме. Да, он трудолюбив, но труд для него — еще только источник существования и в некотором роде форма взаимоотношений с хозяином. Да, он добр, но доброта его, пожалуй, чуть суховата и рассудочна. Да, он порядочен, но сами представления его о порядочности несут на себе отпечаток того мира, в котором он сформировался. Все это и создает большинство тех критических ситуаций, в которые он попадает (соревнование с Иваном Терехиным на стройке, сватовство к Надежде Петровне и т. д.). И все же главное в том, что все эти качества, как и многое другое, что характеризует человека труда, — это действительные его черты, его нравственная основа, и эта-то основа и позволяет ему найти общий язык с советскими людьми и понять то, о чем говорил еще Илмари Мурто: «Не может в самих народах лежать причина для их вражды».
Центральная тема всего творчества Эльмара Грина получила в романе «Другой путь» наиболее глубокое и яркое воплощение. Но для самого писателя тема эта далеко не исчерпана. В других поворотах и аспектах она звучит в рассказах «Месть Пекки», «Хейно получил винтовку», «Мать». Эти рассказы — тоже о дружбе народов, о борьбе их за право дружить. Одним словом — о «другом пути», о том, на который все решительнее встает борющееся человечество.
Л. Емельянов
Другой путь
1
Чем далее уходит человек вперед по дороге своей жизни, тем сильнее пробуждается в нем желание приостановиться на этом пути и окинуть взглядом пройденное пространство. И чем короче становится доставшийся на его долю отрезок жизни, тем чаще он оглядывается назад, пробуя понять, зачем пройдено все то, что пройдено.
Я тоже оглянулся назад, когда впереди меня вполне определенно обозначился конец моего пути. И, оглянувшись назад, я тоже спросил себя, не напрасно ли трудились целых сорок лет мои ноги, отмеряя положенный им судьбой земной предел. Но, пожалуй, не стоило мне оглядываться. Мало отрадного увидел я позади себя. Жизнь поступила со мной слишком сердито и собиралась, кажется, поступить еще суровее на моем последнем коротком переходе. И могло получиться так, что я прошел бы свой путь неведомо зачем, не принеся пользы ни себе, ни другим. Но я не хотел примириться с такой судьбой. Нет, прошло то время, когда я принимал ее без ропота, и теперь я готовился внести в нее свои собственные поправки.
Конечно, я уже не мог удлинить остаток отмеренного мне в жизни пространства, но сделать какой-то неожиданный поворот на этом пространстве было в моей власти. И я сделал его как сумел. И чтобы не унести с собой в могилу все то, что открылось моему глазу на этом повороте, я задумал рассказать вам, финские люди, про все это и заодно также про то, что осталось у меня позади. Пусть не было там ничего примечательного, но если бы и оно могло стать кому-нибудь уроком, то я уже без обиды закончил бы остаток своей дороги, полагая, что оставляю по себе хоть какой-то добрый след.