Страница 124 из 125
От ходьбы ей стало лучше. Петля этой старой жизни запутала ее, она ее перерезала. Ее чуть не задавило на углу Кенингсплейн и Сингель. На центральном вокзале она сообразила, что еще может вернуться в Брюссель по своему обратному билету. Было еще не поздно. К полуночи она уже сможет быть дома, в постели. Сегодня был выходной, но завтра надо быть на работе: это, по крайней мере, было реальностью.
В поезде было тепло. Она сняла пальто и повесила его так, чтоб запачканный рукав не был виден. Она неопределенно размышляла о будущем. В гараже она может сказать, что передумала, — никто не найдет в этом ничего удивительного. Но долго оставаться там она не хотела. С этого времени Бельгия казалась слишком маленькой. Ладно, она может поехать, куда угодно, и делать, что угодно. Денег у нее достаточно. Почему бы не Франция или Германия? Она говорит на обоих языках. Но только не Италия, нет, благодарю покорно.
— Люсьена, какая досада! Было бы веселее, если б ты была с нами… Что случилось? Тебе стало плохо? А ты была совершенно права, что ушла домой. Мы поняли и не беспокоились о тебе. Наша Люсьена такая, что может за себя постоять, о ней не надо тревожиться… Люсьена, где-то там на дворе черный «Ситроен», у него разбит задний фонарь. Когда улучишь секунду, загони его к нам… Не видала Бена, Люси? Его кто-то спрашивает в конторе…
— Роберт, не одолжишь мне нож? Идиотка, потеряла свой.
— Держи. Для меня будет настоящее торжество, если ты что-нибудь возьмешь от меня.
— До чего ж ты стал сентиментален, мой бедный мальчик.
Ей не хотелось уходить. Здесь она была счастлива и свободна. Рано или поздно, ей придется решиться на это. Но сейчас для нее лучшее лекарство — быть там, где ее признают, уважают и любят. Господи, если бы она захотела выйти замуж, то могла бы это сделать хоть завтра. Бернар, например. Он хороший человек. Его бедная Лео-ни… Насколько она знала, Леони уже умерла, хотя Бернар ничего не говорил. Его дети тоже обожали ее. Люсьена не испытывала влечения к детям, но она ведь могла научиться. Если бы она рассказала Бернару, что случилось — конечно, об этом она никогда не помыслит — она знала, что он бы понял.
Интересно, умер ли Стам? А если да? Что ж, по-видимому, его жена получит в придачу ко всему еще и новый «Мерседес». Найдется еще кто-нибудь, кто будет только рад взять на себя надзор за аферой с маслом.
Она не могла бы объяснить себе, почему так и не дала себе труд снять с кольца ключи от коттеджа. Какая ей от них теперь польза?
— А теперь вы опять вывернули меня наизнанку, — сказала Люсьена, усталая. — Вы должны были прийти и разбередить все, и доказать мне, что он был прав, а я — нет. Заставить меня платить. Но мне нечем платить. Убивая его, я убила себя.
— Вы не могли этого знать, — сказал ван дер Валк. — Вы только теперь можете понять, после того, как я рассказал вам то, что мне известно и что я связал воедино. Остальное неизбежно — раз уж мы соединили обе истории. Прошлое поймало его в ловушку, как и вас. Вы бежали в Брюссель. В одежде механика никто не мог бы узнать дочь месье Энглеберта. А здесь, в Голландии, никто не узнал бы Жерара де Винтера. Каждый из вас стыдился своего прошлого, и оба попались. Вы ошиблись, потому что он был готов дать вам новую жизнь; вы должны были быть готовы дать ему свою.
— Я была готова. И сделала бы это. Зачем я должна была услышать болтовню этих троих парней?
— Я тоже могу задать подобные вопросы. Почему я остановился набрать бензин на пути из Эрнегема? Почему именно мне надо было обнаружить эту белую машину? Мне, который вытащил вас из машины вашего отца? Я только знаю, что такие вещи случаются.
— И что в результате?
— Да вот, сижу здесь и удивляюсь, почему я вас не арестовываю. Мне бы хотелось не слышать вашего рассказа. Или, может, не понять его.
— Я не буду вам препятствовать арестовать меня.
Он улыбнулся немного кисло.
— У вас уже была возможность воспрепятствовать.
— Да. Я видела. Вы позволили Бернару себя ударить.
Он вдруг переменил тему.
— Вы знаете, где зарыты деньги. Здесь?
— Да, он сказал мне. Он доверял мне во всем. Я не могла понять, почему он не доверил мне и историю со своей женой.
— Теперь вы понимаете?
— Да… По дорожке от колодца, прямо на юг, вы найдете рябину. Под ней. Думаю, там очень много.
Наступило долгое молчание. Он медленно, тяжело поднялся.
— Вот видите. Я не забираю вас в Амстердам. Город, с которым вы распрощались. Но что-нибудь привезти я должен. К счастью, деньги — это то, что нужно. Это как раз то, что их волнует. Им плевать, кто убил Стама. Они лишь не хотят простить ему, что он стянул их денежки.
— Вы хотите сказать, что не арестуете меня?
— Кому от этого станет лучше? Вы не преступница. Поезжайте куда хотите. Меня вы больше никогда не увидите. Возвращайтесь к Бернару. Скажите ему, что сожалеете, что были такой дурой. Здесь вас никто не видел. Никто о вас ничего не знает. Смерть Стама — загадка. Все будут рады оставить это, как есть. Включая меня. Я бы сказал, особенно меня. А теперь — слушайте внимательно. Одного вы не должны делать.
— Чего же? А, понимаю, я должна держать язык за зубами.
— Именно. Это я и имел в виду. Вас постоянно тянет в могучую героику. Как в тот раз, на Сарфатистраат. Пышная сцена, великая жертва. Не допускайте ничего такого, моя милая.
— Какого такого?
— Не вздумайте баловаться модными идеями насчет самоубийства. Вы не преступница, иначе я бы арестовал вас. Но заключение наверняка сделало бы вас преступницей. Теперь идите. Забирайте свой маленький «Порш», возвращайтесь в Брюссель и позаботьтесь о том, чтобы Бернар понял, что я не хочу больше ничего об этом слышать. Вы поняли?! — вдруг заорал он в бешенстве. — Хватит. Ваш Стам был гангстером и лицемером. Он громоздил одну ложь на другую, пока они не задушили его, а при последнем приступе у него не хватило пороха быть честным. Теперь вон отсюда. Мне надоел весь этот роман — это повесть из журнала для старух и подростков. Я — полицейский. Мне нравятся истории только из реальной жизни. А все это существовало только в вашем воображении.
Он глубоко вздохнул и сразу понизил голос.
— И через границу быстро не ездите. Они там замерзли и промокли, сыты по горло и, наверное, все настроены воинственно, так что будьте осторожны. А теперь оставьте меня в покое. И последнее. Ваш Бен предлагал все свои сбережения, лишь бы я отпустил вас. Жаль я их не взял. А его Леони, между прочим, умерла, но он вам не сказал, думал, так будет нечестно. Станьте-ка ему хорошей женой, моя милочка.
Когда маленький «Порш» с пронзительным воем исчез за завесой тумана, он принялся за последнее дельце. Ему доставило немало труда определить направление на юг без помощи звезд, да и копать землю во влажном пронизывающем холоде тоже было не очень приятно. Но, в конце концов, он нашел то, что должно было быть где-то здесь, — он знал это уже, когда нашел ключ от сейфа на теле Стама. Хм, для них это будет приятным сюрпризом. Ван дер Валк не нашел преступника, глупец, но хоть раз он добыл кое-что получше. Так, так, надо было ему принять взятку Бернара. Впрочем, и так он привезет солидный мешок добычи. Этого хватит, чтобы удержать всю амстердамскую полицию от расспросов, чем он занимался, околачиваясь в Брюсселе.
У границы было тихо, холодно, сыро и очень неуютно. В такую погоду путешественников немного, да и поздно уже. Часовой у шлагбаума грезил о гудящей, жаркой печке, о горячем кофе, который влил бы жизнь в измученное ослабевшее тело. Стояла сверхъестественная тишина, туман заглушал всякий шум. Не разберешь, стал он еще плотнее или нет? Иногда ему казалось, что да, иногда — нет. В самом деле, видимость не такая уж плохая — метров пятьдесят или около того. Вполне достаточно, чтобы вести машину с хорошей скоростью.
Вдруг, совсем рядом, ужасно громко в этой тишине ОН услышал рев мотора, работающего на высоких оборотах. Этот водитель изрядно гонит, да и мотор, судя по звуку, мощный. Он шагнул вперед, сделав стойку, как охотничья собака. Карабин на сгибе локтя, левая рука поднята вверх, заранее требуя остановки. Эх, хоть бы один из этих выродков! И если этот гад не остановится, я выпалю весь проклятый магазин прямо в кузов, будь он проклят.