Страница 16 из 41
Королева Изабелла понимала своего супруга без слов. Церемониал встречи она одобрила. Но Изабелла была мудрее Фердинанда, и она сказала королю:
– Друг мой, барселонцы вас не очень любят, но вы подогреете их чувства, если встретите адмирала не в тронном зале, а на площади. Такое зрелище барселонцы не забудут, и вам они будут благодарны до скончания своих дней.
И вот эта невозможная процессия – герцоги и графы в хвосте у безвестного чужестранца – вступила в Барселону.
Барселона… До чего же меткий глаз был у карфагенского полководца, завоевателя Испании, Гамилькара Барки! Отличное место он выбрал для гавани-крепости, гавани Барсины. На самом перекрестке бойких морских путей Средиземноморья лежала эта гавань, и отсюда легко было подобраться к северным рубежам Рима.
В Барсину стекались купцы из Массилии, Утики, Лилибея, Сиракуз. Здесь они скупали у неукротимых иберов, исконных обитателей испанской земли, железо и медь, кожи и воск, медь и шерсть.
В Барсине стоял лагерем накануне своего легендарного похода в Италию Гамилькаров сын Ганнибал.
Много воды унесла с тех пор в море бурная река Льобрегат. Карфагенян сменили римляне, затем пришли германские варвары -вестготы, а спустя еще три столетия сперва до Пиренеев, а потом до самой Луары дошли арабские завоеватели, и целый век продержались они в древнем городке Барсине.
Но в IX столетии этот городок – в ту пору он уже назывался Барселоной – изгнал иноземцев и обрел полную независимость. Торговое селеньице превратилось в цветущий город. Подобно Венеции и Генуе, Барселона стала могущественной морской державой. Барселонские корабли появились у берегов Египта и в гаванях Кипра, барселонские купцы основали свои фактории в городах Византийской империи и Иерусалимского королевства, они вышли за геркулесовы столпы и достигли берегов Англии и Фландрии.
В XII веке Барселона вступила в тесный союз с Арагонским королевством, а полтора века спустя предприимчивые горожане и арагонские рыцари прибрали к рукам добрую половину Греции и едва не овладели самим Царьградом.
Барселона протянула свои цепкие щупальца во все страны Средиземноморья, она освоила хитрое искусство морской торговли. Барселона богатела, Барселона неустанно приумножала свои барыши, к голосу барселонской лонхи – одной из старейших бирж Европы – прислушивались купцы и банкиры Генуи, Флоренции, Милана и Парижа.
Но как старый скряга, этот город-купец донашивал ветхую одежду давно минувших веков. Донашивал не только по скупости. Конечно, отцы города щедростью не отличались, но они к тому же были весьма тонкими политиками. Короли Арагона стремились таскать каштаны из огня руками барселонцев, а свои загребущие лапы охотно запускали в барселонскую казну. И богатая Барселона давно приучилась играть роль бедной Золушки…
…Миновав суровые бастионы форта Атарансас и каменную громаду Арсенала, адмиральская процессия втянулась в лабиринт зловонных улочек.
Дряхлые, изъеденные временем дома в грязных кварталах оружейников, ткачей, кузнецов, кожевников лепились друг к другу вдоль кривых переулков и темных тупиков. Где-то в стороне остался грандиозный Сеу – барселонский кафедральный собор. Как одинокий дуб среди густого мелколесья, он стоял в скопище подслеповатых лачуг. И только под конец долгого пути в этих каменных джунглях открылся просвет. Процессия вступила на небольшую площадь, которая каким-то чудом вместила в себя всю Барселону.
На широком помосте, под тяжелым пологом с гербами Кастилии и Арагона, сидели Изабелла, Фердинанд и наследный принц дон Хуан. Четвертое кресло – никаких сидений больше на помосте не было – пустовало.
Адмирал спешился и, обнажив голову, вступил на помост. Шестеро индейцев, как бронзовые изваяния, застыли на верхней ступеньке королевской эстрады.
Адмирал опустился на колени перед королевой. Изабелла подняла его и на глазах всей площади заботливо усадила в пустое кресло.
Герцоги и графы до крови закусили губы, простые барселонцы обезумели от восторга.
Изабелла прошептала королю:
– Теперь, мой друг, Барселона вас полюбит.
А Барселона, затая дыхание, наблюдала за дальнейшей церемонией.
Спутники адмирала подносили королевской чете дары новооткрытых земель: золотые ожерелья, браслеты и подвески, клетки с говорливыми попугаями, плетеные изделия индейцев Эспаньолы, шкурки заморских зверей. Это были те же диковинки, которые адмирал сорок дней назад показывал в монастыре Марии Благостной королю Жуану. Но тогда в Райскую долину Колумб привез ничтожную часть своей добычи, львиную ее долю он припас для Изабеллы и Фердинанда.
Впрочем, и сейчас не так уж много золота сложил он к ногам короля и королевы. Куда больше этого металла добыла королевская чета пятнадцать месяцев назад, захватив Гранаду – последний оплот мавров на испанской земле. И совсем ничтожной казалась эта кучка золотых безделушек в сравнении с теми сокровищами, которые казна изъяла у изгнанных евреев. Ведь именно потому, что очень богаты были сыны Моисея, их изгнали из Испании, отобрав все достояние.
Однако новый путь в Индию сулил и новые приобретения. Глядя на ожерелья и браслеты, доставленные адмиралом из-за моря-океана, Изабелла и Фердинанд мечтали о золотых копях на берегах Ганга и великих богатствах сказочного Востока.
Иссяк поток адмиральских даров, вознесены были к барселонскому небу благодарственные молитвы, и затем король, королева, принц Хуан и адмирал покинули площадь. Медленно рассеялась очарованная толпа, плотники разобрали исторический помост, и первая аудиенция закончилась.
За первой встречей последовала вторая, не менее торжественная, в Тинелле – тронном зале арагонских королей. Но к серьезным беседам с адмиралом королевская чета приступила после парадных аудиенций, и беседы эти велись келейно: у короля Жуана уши были длинные и от них надо было во что бы то ни стало скрыть кое-какие замыслы государей Кастилии и Арагона.
Барселона против Лисабона
Король Фердинанд не любил яркого света. Была бы его воля, он пригасил бы солнце или, на худой конец, завесил бы это не в меру щедрое светило плотной тафтой.
Но земным владыкам солнце не подчинялось, и поэтому король сидел спиной к узкой щели, через которую пробивался пыльный солнечный луч, за огромным столом, на котором в беспорядке были разбросаны всевозможные свитки и карты.
По другую сторону стола, лицом к скудному свету, стояли участники тайного собеседования – кардинал Мендоса и адмирал моря-океана. Королева, сидя у окна, вышивала золотыми и красными нитями сцены крестных мук Христа. Ко Дню Вознесения она, исполняя нерушимый обет, должна была возложить на алтарь барселонского собора покров с собственноручной вышивкой.
Стежки за стежками ложились на бледно-розовый шелк, пятая, и последняя, крестная рана открылась на левой ступне Христа.
Королева Изабелла внимательно, не упуская ни одного слова, прислушивалась к беседе, которая велась за столом.
Колумб, глядя на королеву, испытывал необыкновенный восторг. Эти ловкие, тонкие пальцы, это лицо, нежное, мудрое, эти лучистые синие-пресиние глаза, согретые затаенными думами…
Воистину в целом свете нет королевы краше доброй и отзывчивой доньи Изабеллы.
А кардинал Мендоса (ему ли не знать королеву: долгие годы он был ее исповедником) не без опаски поглядывал на предмет тихих восторгов простодушного адмирала.
Кардиналу ведома была цена обаятельных улыбок и ласковых взглядов королевы. Она великолепно владела даром привлекать доверчивые сердца. Но кардинал знал: когда внезапно леденеют ее глаза, когда сжимаются ее губы, жди беды. И уж если приняла она решение, никакие силы не спасут жертву ее расчетливой ярости.
Она никогда не выходила из себя, голос ее всегда был спокоен, каждое слово тщательно взвешено. И никому, не только кардиналу, но и самому господу богу, неведома мера ее неумолимой твердости и холодной жестокости.