Каста огня

Капитан сердито отбросил эту мысль. После разговора с Уайтом ему всё никак не удавалось избавиться от воспоминаний о чертовом городке. Нужно взять себя в руки, иначе он сойдет с ума, как и Белая Ворона. Надо забыть о прошлом и его демонах — реальных или нет, неважно, — и сосредоточиться на явной, открытой угрозе в рядах полка. Всё дело в ведьме! Увидев её лицо в обзорной галерее, Хардин потерял покой; в её чертах не было ни красоты, ни изящества, только жестокая и не вполне человеческая усталость. Возможно, северянка служила полку как оружие, но, если и так, то это оружие могло погубить своего обладателя, словно перегревшийся плазмаган. В любом случае, она не подходила на роль спутницы Катлера. Посмотрев на полковника, с высокомерным видом сидевшего рядом со своей ручной колдуньей, Вендрэйк задался вопросом: как такой солдат мог пасть настолько низко?

— Мы все на твоей стороне, Хардин, — прошептал ему в ухо лейтенант Квинт. — Только слово скажи, и мы поддержим тебя, всадим ему по самую рукоять.

— «Поддержите меня» в чем именно? — уточнил капитан, оборачиваясь к соседу, и на честном лице Перикла Квинта появилось уязвленное выражение. Второго человека в отряде когда-то считали резвым парнем, но с тех пор он позволил себе располнеть.

— Да ладно тебе, Хардин, — залебезил лейтенант. — Все мы видели, как ты строил козни вместе со стариком Уайтом.

Вендрэйк опечаленно покачал головой. Да, Перикл Квинт был более-менее компетентным всадником «Часового», но при этом полным идиотом. Как и большинство кавалеристов «Серебряной бури», лейтенант происходил из патрицианского семейства, но намного более могущественного, чем прочие. Потомок Основателей, он был богатейшим человеком в полку, а имя Перикла с обеих сторон обрамляла дюжина титулов. Казалось неясным, почему Квинт, увидев Федру, тут же не отправился в обратный путь.

— «Козни» — это слово из языка простолюдинов, лейтенант, — ответил Хардин. — Джентльмену с Провидения совершенно не к лицу использовать его в своей речи.

Квинт было нахохлился, но Вендрэйк уже повернулся обратно к Катлеру. Капитан знал, что «Серебряная буря» поддержит его в случае выступления против полковника, но ключевыми игроками окажутся ротные командиры. Если они встанут на сторону Хардина, то и весь полк последует за ними. Мэйхен, этот ненавистник северян, уже выражал недовольство по поводу ведьмы, так что на него наверняка можно рассчитывать. Правда, Темплтон — странная птица, а Уайт непоколебимо верен старому другу.

Внезапно Катлер поднял глаза и, сохраняя каменное выражение лица, встретился взглядом с Вендрэйком. У капитана пересохло во рту: что, если ведьма почуяла его тайное присутствие в обзорной галерее? Проникла к нему в разум, узнала о предательстве и сообщила полковнику? Как можно защититься от чего-то настолько незаметного?

Так же неожиданно командир вперился взглядом в вокс-оператора. Серобокий преклонного возраста сидел напротив Катлера, слишком далеко от Хардина, чтобы капитан мог что-то расслышать за ревом турбин, но он видел, как связист копается с вокс-установкой. Полковник подгонял оператора, и тот возился всё лихорадочнее, так, что и остальные конфедераты начали обращать внимание на суматоху.

«Что, во имя Семи Преисподних, происходит?» — спросил себя Вендрэйк.

И тут Катлер взвыл. Это был непрерывный яростный рев, от которого у капитана волосы на загривке встали дыбом. Ни один вменяемый человек не смог бы издать подобный звук…

Лицо полковника исказилось от гнева, мышцы напряглись под страховочной системой, сражаясь с ремнями, которые он мог бы просто расстегнуть. Финальным усилием Катлер вырвался на свободу и вскочил на ноги. Убежденный, что командир окончательно спятил, Хардин потянулся за пистолетом.

Да он будто одержимый!

Покачнувшись, Белая Ворона неожиданно замер и резко повернулся к ведьме. Прошло несколько долгих секунд, а затем лицо полковника дернулось, и безумие словно бы вытекло из него, оставив после себя холодную ярость.

«Она держит Катлера на привязи, словно бешеного пса», — с отвращением понял Вендрэйк.

Полковник глубоко вздохнул, и будто бы став выше ростом, посмотрел в сторону кабины пилотов.

— Конфедераты, я только получил сообщение с поверхности, — Энсор помолчал, разыгрывая старый трюк: он обращался ко всем сразу, но при этом словно говорил с каждым в отдельности. — Майор Уайт мертв, а нас всех обвели вокруг пальца, как последних идиотов.

С этими словами полковник вытащил пистолет и зашагал к кабине.

Лодка взобралась на гребень высокой волны, встала почти вертикально и рухнула обратно в бушующий океан. Каскады гнилой воды перехлестывали через борта и заливали солдат, скорчившихся на металлических сиденьях. Жидкость напоминала простоквашу желтого цвета, и в ней было полно мерзких липких водорослей, от которых несло нечистотами. Уже на палубе линкора пахло довольно скверно, но здесь, в этой бурлящей выгребной яме размером с море, вонь стала почти невыносимой.

Очередная волна встряхнула лодку, и Туми, не приходя в себя, навалился на плечо Жука. Голова бойца напоминала один огромный синяк над бородой, покрывшейся коркой засохшей рвоты. Клэйборн рассеянно оттолкнул снайпера, который оставался в отключке, и продолжил вырезать костяную флейту, как будто не обращая внимания на штормовое море. Дикс, сидевший напротив, дернул кадыком и снова сблевал, на этот раз даже не стараясь попасть в новичка. Втиснутый рядом с Джейкобом Оди Джойс, до боли сжимавший предохранительный поручень, почувствовал, что его кишки перекручиваются за компанию, но у юноши уже кончились запасы рвоты. Как и у большинства солдат вокруг — за последний час почти каждый из них, даже сержант Калхун, внес свою лепту в лужу поганого месива, плескающуюся на дне лодки.

Семь Преисподних, Джойс до смерти перепугался, увидев, как дядя-сержант Калхун выворачивается наизнанку. Оди всегда думал, что их командир — настоящая скала, несокрушимая и непоколебимая, а вышло, что Уиллис первым отдал должное морю. Сдержаться смог только полукровка, но юноша решил, что это, наверное, из-за его северной крови. Дикари были порчеными созданиями, и поэтому, может, любили оставлять блевотину внутри. Вполне разумная мысль, правда? Новобранец уцепился за неё, потому что больше ничего вокруг уже не имело смысла…

Майор Уайт был мертв; Джойс видел, как всё произошло, но до сих пор не мог поверить в это. Когда приземлилось десантное судно со 2-й ротой и её командиром на борту, конфедератов выстраивали для смотра. Все бойцы с гордостью смотрели, как Старик шагает навстречу приветственной делегации линкора, но потом начались какие-то долгие споры, а из железного замка вышел ещё один божий человек и присоединился к остальным. Оди понял, что новоприбывший — очень важная персона, потому что он был выше всех, кого юноша видел в своей жизни. Сначала парень подумал, что этот человек может даже оказаться космическим десантником, но он не был облачен в священную броню с картинок, поэтому Джойс решил, что перед ним святой. Позже Оди услышал, как моряки звали великана «исповедник Гурди-Джефф», и это имя звучало вполне себе благочестиво.

Когда Джойс был маленьким, он как-то раз увидел дьякона Иерихона во время чтения проповеди и решил, что перед ним самый праведный человек в мире, но в сравнении с исповедником Гурди-Джеффом глава ведьмознатцев Провидения выглядел, как обычный причетник. Несмотря на вонь этой языческой планеты, Оди возрадовался при мысли о том, что будет сражаться рядом с таким героем, но майор Уайт почему-то продолжал спорить со святым, качать головой и сердито отмахиваться, как будто его заставляли прыгнуть в огонь или вроде того. Юноша совершенно не понимал, в чем дело: если бы исповедник Гурди-Джефф попросил его прыгнуть в огонь, Джойс повиновался бы без лишних раздумий, твердо зная, что делает это ради Императора.

Разволновавшись, что из-за майора Уайта эти благочестивые люди примут арканцев за еретиков, Оди начал злиться. Святой, должно быть, тоже разозлился, потому что вдруг замолчал и резко ударил старика в лицо вытянутыми пальцами, с острыми, как ножи, ногтями. Некоторые гвардейцы не поняли, что именно произошло, но Джойс видел, как глаза майора лопнули. Старик упал на колени, прижимая руки к лицу, и через них текла кровь. Он визжал, как раненый кабан, пока святой не ударил его сверху вниз праведным кулаком по шее, с такой силой, что юноша услышал треск, в чем мог поклясться. Сержант Хикокс, который всегда был рядом с майором, схватился за оружие, но три комиссара с линкора оказались быстрее и свалили его шквалом лазразрядов. Потом лейтенант Петтифер попробовал вмешаться, но и его просто застрелили. Комиссары прекратили палить, только когда все три тела зашипели и задымились, словно бум-рыба на сковородке.